Страница 17 из 231
Ну, а под конец своей химической карьеры я всерьёз занялся ядами и 'запретными' препаратами. Всё началось с опия. Удивительно, но в годы моего детства и юношества опий почти свободно продавался в аптеках. 'Таблетки от кашля' по 3 тогдашние копейки за пачку, состояли из порошков опия и соды. Только ленивый (каковым я не был!) мог не растворить эти таблетки в воде и не выцедить на промокашку чёрный порошок опия. И вот зевающий аптекарь спокойно продавал школьнику 100 (!) пачек 'таблеток от кашля' с опием, а тот, то есть я - приготовлял из них напёрстка два порошка опия. Растворял этот порошок в одеколоне или другом спирту и пропитывал этим раствором табак в папиросах. После просушки я курил такие папиросы и даже угощал других. Ловили кайф. Я, например, мог представить себе любую девушку, которая приходила ко мне в комнату и раздевалась:Получалось очень натурально! Но почему-то к опию я не привык, даже остался целый спичечный коробок этого порошка, куда он потом делся - не помню. Просто диву даёшься - почти даром продавали в аптеках опий - и ни одного наркомана я лично не видел. Да и сам не стал таковым.
Потом занялся я мухоморами. Это только говорят, что они ядовиты. В энциклопедиях написано, что нет, только могут вызвать галлюцинации - 'глюки'. Я верил энциклопедиям, собирал красные мухоморы, сушил их, а затем варил или настаивал на спирту порошок. Или просто поедал сырыми два-три небольших свежих мухоморчика. 'Глюки' были цветными и очень воинственными. Хотелось боя, драк, и в таком роде. Хорошо, что я эти мухоморы ел не перед школой, а то бы перебил всех своих обидчиков! А не ел я их перед школой потому, что вместе с глюками, наступал и понос, который в школе был для меня совершенно неприемлем. Привычки, как известно, мухомор не вызывает, и это развлечение я тоже оставил.
А подконец я занялся ядами. Синильную кислоту и цианистый калий я легко приготовлял из фотохимикатов - красной и жёлтой 'кровяной' соли. Не буду рассказывать как - яды эти очень сильные, и вряд ли стоит их готовить. А потом стал изучать алкалоиды и набрёл на описание яда шпанских мушек. Эти симпатичные зелёные жучки обитают весной на сирени и других пахучих растениях. Жучки эти семейства нарывников, есть и множество других подвидов - красные в полоску, например, очень распространённые на юге. Если их высушить, растереть в порошок, а порошок этот растворить в пропорции 1:10 в спирту, то получалось 'приворотное зелье' - кантаридин. Это 'зелье' использовали в старину для соблазна девушек - до пяти капель в вино, и, считай, девушка твоя, ей очень трудно будет удержаться от возникающего при этом либидо. Но беда в том, что свыше пяти капель это 'зелье' представляет собой смертельный яд. Забегая вперёд, я могу сказать, что почувствовал это на себе.
Я собирал этих жучков на горе св. Давида в Тбилиси, морил эфиром, сушил, растирал в порошок, растворял в спирту. 'Тестирование' производил на девушках из нашего класса, угощая их конфетами с кантаридином. Спустя урок они обычно покидали школу, ссылаясь на недомогание. Судя по слухам, они рассказывали подругам о необыкновенном сексуальном желании, почему-то возникшем в классе. С конфетами они это желание не связывали.
Моей сверхзадачей было, используя эту настойку шпанских мушек, соблазнить девушку, и не любую, а конкретную, подступиться к которой иными способами не получалось.
Знакомство с Фаиной. Сухумские трофеи. Поражение Минаса
Вот этой конкретной девушкой, вернее девочкой, стала моя соседка Фаина. Её родители - отец Эмиль (Миля) и мать Зина с дочкой и малолетним сыном поселились недавно в нашем доме этажом ниже нашего, и их комната была точно под моей. В 1954 году весной, Фаина, тогда 12-летняя девочка, нанесла свой первый визит к нам в квартиру.
Звонок, я открываю дверь и вижу на пороге ангелочка - толстая золотая коса с бантом, голубые глаза, брови вразлёт, пухлые розовые губки, слегка смуглая персиковая кожа. - Я знакомлюсь со всеми соседями! - объявила девочка-ангелочек, - меня зовут Фаина, мы недавно поселились у вас в доме, - девочка, не ожидая приглашения, вошла на веранду. Я стоял, как истукан у дверей не в силах пошевелиться - настолько поразил меня облик этой девочки. Она, как будто, вошла не в двери, а прямо в мой организм, захватив его сразу как сонм болезнетворных микробов. Вот, оказывается, что называется 'любовью с первого взгляда'! Болезнетворные микробы поразили в первую очередь мои ноги - я лишился возможности свободно передвигаться. Ноги не сгибались в коленях, одеревенели, и я отошёл от двери как на ходулях.
Из комнаты вышла бабушка, приветливо встретила Фаину:
- Нурик, смотри, какая красивая девочка пришла к нам в гости! Наверное, она станет твоей невестой! Да ты отойди от двери, встреть девочку, проводи её в комнату!
Я весь зарделся, на непослушных ногах отошёл от двери и вслед за Фаиной зашёл в комнату. Бабушка поила Фаину чаем с вареньем, расспрашивая, кто её родители. Отец оказался рабочим-гальваником, мать - домохозяйкой. Заранее замечу, что довольно странно для еврея - рабочий вредного производства, вдобавок - пьяница и дебошир. Чуть ли ни каждый день он приходил домой пьяным и бил жену Зину, которая кричала истошным голосом. И у таких родителей - царственной красоты дочь!
Фаина сразу же почувствовала моё смущение, правильно его поняла, и теперь смотрела на меня взглядом победительницы, сквозь слегка приспущенные веки.
Бабушка опытным взглядом оценила ситуацию и, как бы невзначай, спросила:
- Нурик, а Жанна сегодня должна к тебе прийти?
Жанна, дочь наших знакомых, уже не была у нас несколько лет, и я чуть было не спросил, о какой Жанне идёт речь.
Но Фаина опередила меня:
- А она красивая? - тут же спросила она у бабушки.
- Да, конечно, - подначила она Фаину. Фаина громко вздохнув, перевела тему разговора - ну, прямо как в сценарии водевиля! Эта девочка была прирождённая кокетка! Она поинтересовалась, где я учусь - в какой школе, каком классе и т.д. Узнав, что я отличник, она деловито заметила:
- Значит, будешь помогать мне делать уроки!
В практичности ей отказать было нельзя. Всю весну я решал за неё задачи, собирал гербарии, делал ещё что-то. Она командовала мной со знанием дела. Например, сажала меня делать её уроки, а сама заявляла:
- А я пойду играть во двор, и чтобы к моему приходу всё было готово!
Я, как китайский болванчик, только кивал головой. К лету я уже был безнадёжно влюблён в Фаину. Я видел её в фантастических снах и нередко вечерами плакал в подушку, вспоминая её. Рано плакал, слабак! До настоящих слёз было, действительно, ещё далеко.
Летом я, как обычно, поехал с мамой в Сухум. Уже начав заниматься штангой, я нашёл в доме деда себе настоящую и верную подругу - старинную двухпудовую гирю. Все дни подряд я занимался с ней, научился не только 'выбрасывать' её на вытянутую руку, но и выжимать её, и даже жонглировать ею. Моей мечтой было победить дядю Минаса, отца Ваника.
Надо сказать, что дядя Минас был большим 'трепачом'. Достаточно сильный, хотя и худой мужчина лет тридцати пяти, он был ненавидим всеми соседями. Ведь он не только гулял от своей красивой и безропотной жены Мануш, родившей ему Ваника, но пил, и даже бил жену, которая не издавала ни стона при этом. Но всё равно все знали о побоях. Более того, поговаривали, что у Минаса была ещё и вторая жена в Осетии, что было совершенно недопустимо с точки зрения морали соседей, а особенно соседок.