Страница 101 из 231
ВАК, состоявшая, в основном, из 'выслужившихся' учёных и чиновников, под зорким надзором Партии, решала - кому быть доктором или кандидатом наук, или доцентом с профессором, а кому - не быть. Ну, разумеется, учитывались все полученные характеристики, заявления и анонимки (или, как говаривал мой 'сожитель' по общежитию - Рябоконь Дмитрий Лукьянович - 'онанимки'). Так что у нас, да и в странах 'народной демократии', учёный особенно не разгуляется!
Пару слов о странах 'народной демократии', может кто-нибудь даже и не помнит о таких. Я не буду говорить о том, что эти страны были созданы гением всех времён и народов, как буфер вокруг СССР. Не буду упоминать и о том, как мы наводили там порядок, если страны эти начинали чувствовать себя излишне независимыми, например, Польша, Венгрия или Чехословакия. Но скажу только, как можно было даже по названию страны определить, где больше демократии, а где меньше.
Разумеется, все страны были 'республиками', что в переводе с латыни, попросту означает 'власть народа'. Некоторые из них были и 'демократическими', что по-гречески, тоже означает 'власть народа'. Ну, а очень уж одиозные страны назывались и республиками, и демократическими, а к тому же и народными. Тройная тавтология!
Эти страны были самыми страшными - Корейская народно-демократическая республика, например. Там - не пикнешь! В Германской демократической республике, например, хоть и пикнешь, но о том пожалеешь! А в просто Народной республике Болгарии, например, пикай, сколько хочешь, но уж если очень надоешь - тогда только арестуют. А в стране, называемой 'Королевство Швеция', где республикой и не пахнет, тем более народной или демократической, хочешь - пикай, хочешь - ори лозунги, а хочешь - молчи в тряпочку! Никто тебя не тронет, только людям не вреди, пожалуйста!
Да, есть что вспомнить! 'Блажен, кто мир сей посетил, в его минуты роковые!' - как сказал тоже гений всех времён, но преимущественно, одного - русского народа.
Так вот, мне повезло и по кандидатской и по докторской диссертациям попасть под 'каток' ВАК, причём совершенно не по своей собственной вине или глупости. Хорошо, только, что этот 'каток' не успел переехать меня полностью, как того Рабиновича из анекдота, тело которого потом подсунули в квартиру его жены в щёлку под дверью. О докторской разговор ещё впереди, а по кандидатской у меня не было никаких страхов перед ВАК. Публикаций много, эксперимент - мощнейший, теорией - до сих пор пользуются, голосовали на Совете - единогласно! Так в чём же дело, какого рожна ещё этой ВАК было нужно?
А всё дело оказалось в том, что мой научный руководитель Дмитрий Иванович Фёдоров поссорился с уважаемым экспертом ВАК, ведущим учёным по нашей специальности - профессором Николаем Григорьевичем Домбровским.
Мой руководитель был фигурой неординарной - знаменитый спортсмен, учёный, изобретатель. А профессор Домбровский и вовсе эпатировал весь наш 'отраслевой' научный мир. Скандалист, страстный любитель женского пола, спортсмен-экстремал и многое, многое другое.
Домбровский, несмотря на солидный возраст и очки с толстенными стёклами, был страстным мотоциклистом, как сейчас сказали бы - 'байкером'. Несколько раз он попадал в страшнейшие аварии, после которых его 'собирали по частям'. Но он снова выписывал новый гоночный мотоцикл из Чехословакии, и снова лавировал на нём между автомобилями на улицах Москвы.
А что можно сказать о его прыжках с мотоциклом в море? Профессор выбирал где-нибудь в Крыму высокий утёс над морем, разгонялся по нему на мотоцикле и, описывая баллистическую кривую, падал в море. Мотоцикл тонул, а профессор, обычно, выплывал. Потом мотоцикл вытаскивали со дна морского водолазы, перебирали и отлаживали его специалисты, и профессор снова совершал свой смертельный прыжок.
Вот таким был профессор Николай Домбровский, когда он руководил научной работой своего аспиранта - Дмитрия Фёдорова. А Фёдоров тогда изобрёл свой знаменитый полукруглый экскаваторный ковш и собирался делать на этом материале диссертацию. Проведя множество экспериментов, он отдал этот ценнейший материал своему научному руководителю на проверку и одобрение, а тот возьми, да и опубликуй этот материал под своим именем. Я читал эту огромную статью Домбровского, даже не зная ещё самого Фёдорова.
После этого защита Фёдоровым этого материала стала невозможной, и он несколько лет потратил на написание совершенно новой диссертации по кулачковым каткам. От огорчения знаменитый спортсмен даже получил язву желудка.
Диссертация была защищена, но с тех пор Фёдоров и Домбровский стали врагами. Ещё бы - бросить такую подлянку своему аспиранту, причём, наплевав на общественное мнение - ведь все вокруг всё знали.
А я был первым аспирантом, защитившим диссертацию под руководством Фёдорова. Естественно, что её нашёл и взял к себе на рецензию эксперт - 'чёрный оппонент' ВАК Домбровский.
А через некоторое время я получаю в Тбилиси вызов на экспертную комиссию ВАК по моей диссертации. Руководство НИИММПМ отпустило меня в командировку, но вместе с Гераклом Маникашвили. Ожидал я поездки с двойственным чувством - с одной стороны знал, что скоро увижу Таню, а с другой - понимал, что просто так в ВАК не вызывают.
С Таней мы общались в эпистолярном жанре. Я писал ей многостраничные письма, где доминировала одна и та же тема. Не могу жить без неё, не могу находиться на таком расстоянии от неё, не могу представить её с кем-нибудь другим. Таня отвечала сдержанными письмами с подробным описанием своей жизни без меня. Другие мужчины в этих письмах не фигурировали. Я писал Тане домой, а она мне на Главпочтамт, до востребования. Почта тогда работала быстро, точно и надёжно.
И вот мы с Гераклом, запасясь чачей и закуской, садимся в московский поезд, который отправлялся часов в 5 вечера, а прибывал в Москву через день утром, часов в 11.
Отношения мои с Гераклом были по-кавказски изощрёнными. Мы изо всех сил корчили из себя друзей, часто выпивали вместе, в том числе и на работе. Но отзывались друг о друге соответственно: я - повторял мнение о нём Авеля Габашвили и говорил, что я с этим согласен; Геракл же отзывался обо мне, как о совершенно несамостоятельном человеке, нуждающемся в постоянной опеке и руководстве.
К моему удовлетворению, Тициан Трили закрыл никому не нужную тематику отдела Геракла и дал единственную тему - разработку гибридного источника энергии автомобиля на основе моих разработок - супермаховиков и вариаторов. Академик Трили смотрел далеко, может быть даже излишне далеко, вперед.
Работа эта нужна была Маникашвили для выполнения плана научных работ и приобретения научного веса, а мне - в качестве материала для докторской диссертации и апробации моих изобретений. И мы временно стали союзниками, прекрасно понимая, что это ненадолго:
Полезное соседство
Мы с Гераклом ехали в Москву, уютно устроившись в двухместном купе 'международного' вагона. В академическом институте нам оплачивали такой проезд. Мы открыли чачу, распаковали закуску, и принялись за знакомое дело. Часа через два после отхода поезда, когда состав уже шёл в горы и приближался к знаменитому Сурамскому тоннелю, мы были уже 'хороши', и нашего купе нам стало мало. Мы пошли знакомиться с соседями. И первым же делом познакомились с девушкой из соседнего купе, по имени Люба.
Люба ехала одна в двухместном купе. Судя по тому, что к ней никого не подселяли, купе было оплачено целиком. Она была небольшого роста невзрачной девицей лет двадцати пяти. Невыразительное лицо с серой пористой кожей, неказистая фигурка - мы с Гераклом никогда не обратили бы на неё внимания, если бы не два обстоятельства. Первое - мы уже хорошенько выпили, а второе - было в её поведении что-то, влекущее к ней, какая-то скрытая власть над мужским самосознанием, природу которой мы не сразу распознали.
Через пару минут мы уже сидели в купе Любы. У Геракла нашлась бутылка хорошего 'Киндзмареули' и вяленая хурма - для Любы, ну а мы сами продолжали угощаться чачей и холодными поджаренными купатами. Разговор начали мы, как водится, со знакомства. Коротко рассказали о себе, куда и зачем едем, а продолжила Люба. Говорила она медленно, смакуя свои фразы, а мы лишь иногда заинтересованно переспрашивали её.