Очарованная

ГЛАВА 25

Люди некоторое время назад приглушили свет в комнате, оставив только мягчайшее белое свечение, которое окутывало большую часть пространства тенью. Криокамеры казались темными даже проницательному глазу Кетана, такими же черными, как ниши, в которые помещали мертвых Такарала. Но он знал, что это его блуждающий разум ищет тьму в каждом углу, ищет мрак, опасность, смерть. Он знал, что это была работа инстинктов, корни которых глубже, чем у самых старых и высоких деревьев Клубка, — инстинктов, которые видели гибель, скрывающуюся в каждом затененном углублении.

И на этот раз его инстинктам нельзя было доверять. Страх естествен для всех существ. Вриксы были не более невосприимчивы к нему, чем любые другие звери, независимо от того, большие они или маленькие. Эта ночь, возможно, больше, чем любая другая в жизни Кетана, была той, когда все эти страхи угрожали всплыть на поверхность.

Что-то столь же мрачное и зловещее, как вода, затопившая коридоры корабля, таилось на задворках сознания Кетана, крадучись переходя из тени в тень. Это открыто проявлялось только в комочке страха, засевшем глубоко в животе, — тяжелом чувстве, что что-то пойдет не так, что все это будет напрасно, что Зурваши в конце концов добьется своего.

Что Кетан потерпит неудачу, и все эти невинные люди, включая его пару, пострадают из-за этого.

Но он не позволит этим страхам овладеть им. На рассвете наконец начнется новая жизнь, к которой Кетан так долго стремился. И его пара, его Айви, будет там, с ним.

Кетан крепче обнял ее и посмотрел вниз. Как всегда, она спала на нем, грудь к груди, ее золотистые волосы разметались по его шкуре, и их тревожило только ее медленное, мягкое дыхание. Он осторожно подцепил пальцем прядь ее волос и отвел их с ее лица.

Его маленькая пара была прекрасна, как всегда. Нежный свет ласкал ее кожу, которая уже не была такой бледной, как тогда, когда он впервые увидел ее. Казалось, это было целую жизнь назад.

Ее лицо было наклонено к его лицу. Одна ее щека покоилась на его груди, над сердцами, а глаза были закрыты, отчего ресницы казались еще темнее и пышнее, чем обычно. Ее лоб был расслаблен, освобожденный от забот, которые она так часто несла на своих плечах в моменты бодрствования. И ее губы…

Полные розовые губы Айви, все еще припухшие после их совокупления в пещере ранее, манили Кетана, взывая к тем желаниям, которые никогда не будут — и не могут быть— удовлетворены. Увидев Айви в первый раз, он сравнил ее губы с парой пухлых личинок, но даже тогда они очаровали его. Отвращение переросло в любопытство; любопытство переросло в страстное желание. И после того, как она использовала эти губы, чтобы доставить ему удовольствие сегодня, это желание теперь было ближе к потребности.

Внезапно он гораздо острее ощутил ее вес на себе и ее восхитительное тепло, которое было заключено под шелковым одеялом, накинутым на нее. Его руки, сами того не желая, скользнули вниз по ее спине и по бокам, следуя изгибу бедер, чтобы попробовать податливую плоть ее зада, которая была обнажена из-за того, что юбка задралась до талии.

Однако он также осознавал тихие звуки в комнате — низкое, непрерывное гудение, которое он всегда ощущал сквозь пол; медленные, приглушенные ритмы дыхания людей и вриксов во сне; более хриплые, беспорядочные звуки Уилла, дремлющего в своей открытой капсуле. Люди назвали это храпом.

Ансет, Телок, Рекош и Уркот были разбросаны по своим самодельным гнездам, все спали, насколько мог судить Кетан. Его сестра по выводку устроилась спиной к криокамере Эллы. Одна рука Эллы свисала с края кровати-стручка, так что ее ладонь, такая маленькая и хрупкая, могла покоиться на широком плече Ансет.

Даже в этом неестественно прохладном, сухом воздухе, даже глубокой ночью было заметно, как блестит пот на коже Эллы.

Все остальные спокойно спали в этой построенной человеком комнате, пользуясь тем, что, вполне возможно, это была их последняя безопасная ночь за долгое время. Но Кетан лежал, прижавшийся к своей паре, и его разум был охвачен клубящимся хаосом, неспособный выбирать между желанием к Айви и множеством опасений по поводу того, что принесет завтрашний день, большинство из которых были не более чем смутными, частично сформированными фантазиями.

Едва сдерживая рычание, Кетан выбросил все мысли из головы и сосредоточился на своих чувствах. На ощущении тела Айви, на ее сладком, знакомом аромате, на поблекших, но безошибочно узнаваемых следах ее восхитительного вкуса на его языке. Он закрыл глаза; темнота почти полностью сгустилась за его веками, но золотые нити танцевали перед его мысленным взором.

Тяжесть навалилась на него, принося чувство покоя и уверенности. Сегодня вечером у Кетана была его пара. Со всем остальным он может столкнуться завтра.

Наконец он заснул.

Его разбудил звук, пробившийся сквозь туман сна и коснувшийся его сознания. Движение. Но даже когда его глаза приоткрылись, он знал, что его разбудил не шорох. Его сердца едва успели ударить еще раз, прежде чем повторился первый звук — кашель.

Его инстинкты подсказывали ему, что еще не утро, но он чувствовал надвигающийся солнечный восход, как будто это был знакомый врикс, замеченный в дальнем конце одного из длинных туннелей Такарала.

Айви зашевелилась в объятиях Кетана, когда он повернул голову, чтобы посмотреть на Эллу и Ансет. Он рассеянно провел руками вверх и вниз по спине своей пары, наблюдая, как Элла ухватилась за борт своей капсулы и, дрожа, приняла сидячее положение. Одеяло, которым она была укутана — одеяло Айви, которое она вчера одолжила больной женщине, — упало с плеч и груди Эллы. Ее тело сотрясалось от все более приглушенного кашля.

Ансет поднялась и повернулась к Элле, положив поддерживающую руку на спину человека. Эта рука охватила спину Эллы от плеча до плеча и почти сверху донизу. На языке вриксов Ансет прошептала:

— Полегче, малышка. Дыши.

Только несколько других, казалось, проснулись — зеленые глаза Телока настороженно смотрели со своего места у двери, Рекош выпрямился, используя накрытую тканью капсулу, рядом с которой он спал, как опору, а Лейси подняла голову с кровати в своей криокамере, чтобы сквозь полумрак посмотреть затуманенными глазами на Эллу.

— Ты в порядке? — спросила Лейси.

— Просто… Просто нужно подышать воздухом. П-подышать свежим воздухом, — удалось тихо произнести Элле между приступами кашля.

С беспокойным огнем в глазах Ансет взглянула на Кетана.

Он наклонил голову в сторону двери и сделал жест рукой.

Кашель Эллы утих, но, похоже, передышка ее мало успокоила. На ее щеках выступили неистовые пятна румянца, которые резко выделялись на ее болезненно-бледной, покрытой каплями пота коже, а дыхание было поверхностным, затрудненным и учащенным.

Ансет переместила свое огромное тело к передней части капсулы. Осторожно она подцепила согнутым пальцем подбородок Эллы и заставила самку посмотреть на нее. Ансет указала на себя, затем на Эллу, прежде чем махнуть рукой в сторону двери.

Элла кивнула и изобразила улыбку; выражение ее лица выглядело тонким и напряженным, искренним, но произведенным какой-то невидимой ценой.

Полностью поднявшись, Ансет склонилась над криокамерой, осторожно взяла Эллу на руки вместе с одеялом и всем остальным и повернулась к двери. Она остановилась только для того, чтобы забрать свое боевое копье и сумку, прежде чем шагнуть вперед.

Телок наблюдал за Ансет, когда она подошла к двери. Он склонил голову набок, глаза слегка сузились, и короткая, неуверенная дрожь пробежала по его жвалам.

Ансет протянул руку и нажал кнопку на дверном косяке. Дверь издала обычное шипение и скользнула в сторону, позволив красному свету проникнуть из коридора за ней. Она колебалась три удара сердца, сосредоточив внимание на Телоке, прежде чем пригнулась, отклонилась в сторону и, несколько раз переступив ногами, протиснулась в слишком маленькое отверстие.