Страница 21 из 64
Вильям замолчал, а я пыталась осознать. Получается, лорд Александр не простил сыну промах? Разочаровался в нем? Не верю. Думаю, просто… Что? Я ведь тоже не простила. А моя семья и семья Вэлла всегда дружили до того момента.
— После того, как я окончил школу, — продолжил Арейн, — меня сразу отправили продолжать обучение за границу. Я там провел два года. Вернулся домой, получил назначение в отдаленный городок, год жил там, увлекся самовозками — сначала от скуки, потом мне действительно стало интересно. А когда вернулся, отец просто со мной не разговаривал. Все наше общение полгода до ареста сводилось к приветствию и прощанию.
— Мне жаль, — сказала искренне.
— Мне тоже. — Вэлл склонил голову. Теперь он не смотрел на меня, устремив взгляд куда-то в стену. — Знаешь, я их почти ненавидел, своих родителей. Не понимал, почему даже твои меня простили, а мои собственные не могут. И до сих пор не понимаю. Если хочешь знать, прошлым летом я приезжал в ваше имение, хотел увидеться с тобой, но ты уже переехала в столицу.
— Зачем приезжал? — Мне стало любопытно.
— Ты прислала мне письмо и перстень, — усмехнулся Вэлл. — Я решил прояснить наши отношения лично, но твой папа посоветовал этого пока не делать.
— Наши отношения? — Я удивленно заморгала.
— Кэтти, мы помолвлены, — напомнил Вильям.
— Были помолвлены, я вернула тебе перстень.
— А я отвез его обратно и отдал твоему отцу. Думаю, теперь это единственное, что осталось от моего имущества.
— И как мне это понимать?
— А на что похоже?
Вэлл замолчал. Я пыталась обдумать сложившуюся ситуацию. Получается, мои родители приняли перстень обратно. Значит, мы до сих пор помолвлены. Задачка…
— Но если ты настаиваешь… — снова заговорил Вильям. — У меня теперь ничего нет. И я ничего не смогу тебе дать. Ни титул, ни положение в обществе, ни защиту. Поэтому…
— Мы вернемся к этому разговору позднее, — пообещала ему. — Теперь мне самой надо подумать. А сейчас для этого не время и не место, уж извини. Нам бы решить куда более животрепещущие вопросы, чем наша не самая простая помолвка. Ладно, я поняла, летом ты приезжал к нам, и что дальше?
— Твой отец сказал, что ты по-прежнему на меня очень зла. Поэтому я не рискнул навестить тебя в столице. Зато пару раз столкнулся с твоим братом и узнал, что на меня зла не только ты. Признаю, вторую дуэль спровоцировал я сам, но первую он. Мы оба раза не собирались друг друга убивать, клянусь! Иначе уже были бы мертвы.
— Допустим, верю, — кивнула ему.
— Я не вру, Кэтти. Зачем? Все и так слишком усложнилось. Так вот… В середине лета нас с родителями арестовали. Начались бесконечные допросы. Меня спрашивали о переписке отца, о людях, появлявшихся в нашем доме. Но что я мог сказать, Кэтти? Я сам не так долго в нем пробыл, и то мы разговаривали только с мамой. Я не знаю, с кем он общался. Понятия не имею, приходили ли ему какие-то письма. За эти пять лет мы будто стали чужими людьми…
Вэлл снова замолчал. Я пожала его холодные пальцы. Прощупала магией — вроде бы очагов боли больше не было. Сердце кольнула догадка…
— Проблемы с руками — следствие потери магии или допросов? — спросила его.
— Допросов, — признал Вэлл. — Но я не мог ничего сказать. И даже если бы знал, не сказал бы. Эти три месяца… Я даже не различал, какой сегодня день и сколько времени прошло. Единое серое марево, в которое вмешивались бесконечные допросы. Одни и те же вопросы по кругу, страх. Потом они поняли, что признание не выбить, и придумали другой способ. Предложили отцу выбор — моя жизнь в обмен на их с мамой признание.
— И твои родители согласились, — поняла я.
Вэлл молчал. Пальцы в моей руке вздрогнули. Я осторожно его обняла, прижалась щекой к щеке и замерла. Мне тоже нужно было все осмыслить, обдумать. Пока что его рассказ напоминал дурной сон. Кошмар, от которого он так и не смог проснуться.
— Мне даже не дали с ними попрощаться, — успокоившись, продолжил Вэлл. — Просто сообщили, что их казнили. А в качестве особой «милости» поведали, почему отец взял вину на себя. Затем пришел магистр. Он подчеркнул, что к сыну предателя доверия нет, и показал приказ о лишении меня всех титулов и имущества. Сказал, что я слишком опасен, а затем и мою магию забрал. После чего меня выставили за ворота тюрьмы и прогнали на все четыре стороны.
— И что было дальше? — в ужасе спросила я.
— Не помню. Я вообще плохо помню эти три месяца, Кэтти. Где был, что делал. Чаще всего было плохо. Без магии очень сложно, кажется, что тело выворачивает наизнанку. И как мне быть, я не понимал. В редкие минуты просветления пытался обратиться к родным или друзьям отца, но они только гнали меня в шею. Ты спрашивала, почему я не попытался добраться до твоих родителей. Тому было несколько причин. Первая — испугался. Люди, которых я считал родными, указывали мне на дверь, а у твоей семьи хватает причин меня не любить. Вторая — побоялся навлечь беду на их головы. Да, я действительно не замечал слежки все это время, но где гарантия, что ее нет? Может, меня просто упустили из виду? Я бы и к тебе не пошел, просто уже отчаялся. В третий месяц мне стало лучше, постепенно вернулось ощущение реальности, только реальность оказалась слишком страшной. Вот такой длинный рассказ…
— Тебе не в чем себя винить, — тихо сказала я. — Любые родители прежде всего хотят защитить своего ребенка, и твои желали только этого. Ты не встревал в заговор, никого не предавал.
— Как и мой отец.
— Как и твой отец… Нам надо избавить тебя от печати, Вэлл. Рано или поздно она тебя убьет.
— А ты об этом пожалеешь? — усмехнулся он.
— Пожалею, — ответила серьезно. — Смерти тебе я не желаю. Значит, нам надо найти настоящего преступника, чтобы обелить имя твоих родителей и заставить магистра вернуть тебе магию. Целитель говорит, это возможно.
— Я не стану тобой рисковать, — упрямо заявил Вэлл. — Позволь мне немного пожить здесь, прийти в себя, и я… справлюсь сам. Найду того, кто подставил отца. И если не заставлю признаться, то хотя бы отомщу.
— Глупый, — вздохнула я. — Никто не поверит, что я ничего не знала о твоих делах. Это во-первых. А во-вторых, хватит! Давай забудем о прошлом. И о последних нескольких днях тоже. Просто выздоравливай, а потом решим, как нам поступить.
— И ты меня простишь?
— А тебе это нужно?
— С тобой очень тяжело разговаривать, Кэтти, — вздохнул Вильям. — Ты изменилась, и я теперь не знаю, как с тобой быть.
— Кто бы говорил…
И все-таки ему было холодно. Руки ледяные, жар спал. Видимо, на смену снова пришел холод. Я вздохнула, раз и навсегда все решая для себя. Нет, не в плане любви или ненависти. Этот вопрос нельзя было так просто разрешить. Но пора уже простить тот нелепый случай. Да, он едва не стоил мне жизни. Да, рана, нанесенная Вэллом, до сих пор болела. Однако если я так и буду ее травить, не смогу жить дальше. И не смогу помочь пусть не другу или любимому, но близкому человеку.
— Подвигайся, — приказала ему. — Только руки не распускать!
— Не буду, — заверил Вэлл, и я нырнула под одеяло, обняла его, согревая. Ничего, выкарабкаемся. А если нет, уедем как можно дальше, где магистр нас не достанет, и будем просто жить, сколько отмерено. Десять лет — это не так уж и мало, пусть и немного.
— Спи, — сказала Вильяму. — Доктор сказал обеспечить тебе полный покой.