Тени зимы

— Да, навернео, я не подумал...

Я высвободила меч и подняла его, держа обеими руками. Кавалерийский меч предназначен больше для того, чтобы рубить, а не колоть, но все же это было доброе оружие, прекрасно наточенное. Для замысла Бедивера оно вполне подходило. Бедивер так и стоял у двери, обнаженный, красный от стыда. Мне представилось, что я вхожу и вижу тело, насаженное на меч, и огромную лужу крови. Мне даже запах почудился. Вот тут у меня и руки задрожали.

— Ну и зачем ты все это затеял?

Бедивер заметил открытую дверь, осторожно прикрыл ее и запер. Он подошел к кровати и начал поднимать матрас. Я положила меч на пол и помогла ему. Мы привели кровать в относительный порядок. Он поднял с пола тунику, надел. В комнате было холодно, очаг давно погас. Рыцарь слегка дрожал. Он сел на кровать и поднял меч, держа его острием вверх.

— Было бы у меня две руки, я бы справился. — Он огляделся.

Я подняла с пола перевязь с ножнами и протянула ему. Он вложил меч в ножны.

— Но почему? Почему именно сейчас? — спросила я.

Он смотрел на меня так, словно за моей спиной уже разверзлась адская бездна и волны Тьмы выплескиваются из нее в комнату.

— Потому что я убил Гавейна, — прошептал он и отвернулся.

Несколько мгновений до меня не доходил смысл этих страшных слов. Я продолжала смотреть на него, не понимая. Хотела коснуться его плеча. А потом на меня словно потолок рухнул. Перед глазами встала картина: Гвин и Гавейн смотрят друг на друга через спину чалой кобылы и смеются; я вспомнила изумленное выражение на мертвом лице Гвина, его кровь на дороге. Ноги не держали. Я оперлась на Бедивера. Он обнял меня.

— Он… в общем, я разыскал его, — теперь он говорил быстро, прерывистым голосом. — Я был уверен, что он просто убьет меня, и на этом все закончится. Когда он верхом, мне с ним не сравниться. Я подскакал близко… он не обратил внимания. Сначала не обратил. Потом посмотрел… прямо на меня. Кажется, он меня даже не узнал. Когда он в своем боевом безумии, он же никого не узнает. Я был уверен, что он меня убьет; у него в руке был меч. Я взмахнул мечом, целясь в голову. Такой удар ничего не стоит отразить. Только вот не стал он его отражать. Сидел в седле и смотрел прямо на меня. А я уже не смог сдержать руку. Ударил. Выбил из седла. Его конь встал на дыбы и намеревался ударить меня копытами. Я отпрянул, потом развернулся и дал команду своим людям отходить. Нам не выстоять против Братства. Почему он не ударил? Ну почему?! Господи, я слишком задержался на этом свете!

— Нам надо вернуться, — мертвым голосом произнесла я.

Неожиданно мои слова успокоили его. Он приложил руку к моему лицу и молча смотрел на меня.

— Мы должны вернуться, — повторила я. — Мы оба живем слишком долго. Будет больше пользы, если мы отдадим свои жизни в руки Артура, а не закончим их бесполезно. Если нас убьют по закону, Гавейн получит то, что хотел.

Бедивер молчал.

Я встала.

— Слушай, сердце мое. Я сегодня смотрела, как ты сражаешься, и решила, что должна уйти. Какой пароль у ворот?

— Ты... ты не можешь просто выехать через ворота.

— На стенах усиленное дежурство. Кроме как через ворота, нам не пройти. — Я достала из шкафа свое темно-зеленое платье и перочинным ножом отрезала широкую полосу по подолу. — Я одна не пройду. Но двое всадников, знающих пароль, смогут пройти. Ты же сам рассылал людей во все концы королевства с призывами на войну. Если мы уйдем ночью, никто не будет задавать вопросов.

— Двоим мужчинам — не будут, а вот мужчине и женщине обязательно зададут.

— Ну, смотри, — сказала я. Обернувшись к зеркалу, я обмотала голову зеленой тканью: под подбородком и вокруг шеи. Поправила выбившиеся из-под повязки волосы. — Вот так. И плащ с капюшоном. На щеках нарисую бороду. Днем заметно, а ночью никто приглядываться не будет. — Фигура в зеркале выглядела не очень убедительно. — Так. Давай сюда свою куртку и кольчугу. Штаны и сапоги тоже давай. Сам знаешь, на коне я держусь уверенно, по посадке тоже никто не догадается, что в седле не мужчина. Да, понимаю я, план — так себе, но другого нет. Если пытаться прорваться через ворота, нас просто убьют, решат, что мы дезертиры. Но мы поедем по делам. Никто же не ждет женщину, вот они ее и не увидят.

— Лучше пусть нас убьют, как дезертиров, — проговорил Бедивер.

— Нет уж! Ты вернешься к своему истинному господину, а там — на все воля Божья.

— Я принес присягу Максену.

Вот это да! Не ожидала. Я в изумлении уставилась на него.

— Ты же знаешь, он поставил меня командовать конницей. А такие посты не занимают без присяги. Не могу я нарушить еще и эту клятву.

— Если вернешься к Артуру, первого предательства, считай, не будет.

— Считай… не считай, какая разница? Я убил своих друзей.

— Вот поэтому мы и должны вернуться и принять справедливый приговор.

Он покачал головой.

— Гвинвифар, я родился в этой стране, я когда-то поклялся служить ее королю — брату Максена. Клятва служить Артуру освободила меня от этой прежней клятвы. Но я предал Артура. Если я предам и Максена, король может расправиться с моей семьей. Даже если он этого не сделает, два предательства — это уже слишком.

— Но ты же готов был совершить еще один грех — убить себя, лишь бы не сражаться с Братством.

— Это другое. — Он посмотрел на меч, который так и держал в руке, положил его и обхватил обрубок одной руки другой. — По мне, так лучше умереть, чем дважды предать. Но раз уж так получилось, я не стану предавать во второй раз.

— Значит, ты предпочтешь служить дьяволу, лишь бы не возвращаться к Богу?

— Максен — не дьявол.

Я села, сердито развязала полосу ткани. Начала заплетать волосы.

— Неужели ты не понимаешь, что предать дважды — хуже, чем один раз? — в отчаянии спросил Бедивер.

— Я прекрасно понимаю, что мы причинили зло нашему господину, и от этого произошло еще большее зло. Мы должны вернуться и понести наказание, а не прокрадываться бочком, как собаки, которые заслужили порки и хотят ее избежать.

— Гвинвифар, это не твоя родина, и ты не приносила присягу!

— Хотела бы я, чтобы и ты ее не приносил! Ну, хорошо. Ты присягнул. Почему клятва, принесенная Максену, должна перевесить клятву, принесенную Артуру?

— Потому что клятву Артуру я уже нарушил.

— Черти бы взяли твою философию! Клятвы здесь вообще ни причем. Только сердце человека знает, что он ценит и чего стоит. Ты же не станешь отрицать, что в сердце своем и не думал никогда служить Максену?

— Знаешь, сердечные советы — не повод, чтобы нарушать клятву. Я поклялся служить Максену, а если нарушу клятву — понести наказание. Однажды я уже нарушил клятву, и знаю, что из этого вышло. Не хочу повторять ошибку, даже если найдется причина. Лучше умру, если Бог, справедливый и милосердный, пошлет мне смерть.

Некоторое время мы смотрели друг на друга. Я вспомнила, от какого занятия отвлекла Бедивера. Меня передернуло. Подошла и села на пол рядом с ним. Взяла его за руку. Не понимаю я, почему он отказывается бежать, но, наверное, так ему совесть велит.

— Ладно, — прошептала я. — Оставайся. Но я не приносила присягу, и я уйду. Какой пароль?

Он испуганно взглянул на меня, затем упал на колени рядом со мной, обнял и прижал к себе.

— Не уходи, — не своим голосом взвыл он. — Умоляю, не уходи!