Страница 70 из 75
Теперь я знал ответ на все свои сомнения. Я медленно встал и отсалютовал мечом вечерней звезде. Теплый алый свет, не появлявшийся уже несколько месяцев, растекся от рукояти меча по всей длине клинка, освещая тьму вокруг меня. Я буду драться за Артура сегодня ночью, и если нам удастся сломить сопротивление саксов, и если я останусь жив, отправлюсь к Уриену из Регеда и попрошу место в его отряде. С этим решением я и вернулся к кострам.
Ужин съели быстро. Никто не испытывал голода, но все знали, что поесть нужно. Тем более что скот, принадлежавший Элдвульфу, все равно собирались отпустить. После еды некоторые пристроились поспать, только не я. Незадолго до полуночи мы встали и снарядились для битвы. Я надел на Цинкаледа седло и узду.
«Это в последний раз, — шепнул я ему по-ирландски, садясь в седло. — А потом пойдем к Уриену, если останемся живы».
Конь навострил уши и нетерпеливо топнул ногой. По-моему, он все понял, и не собирался терять время. Я рассмеялся и зарылся пальцами в его гриву. Если нам суждено умереть, ну что же, сегодня неплохая ночь для смерти.
Мы с конем заняли место возле Артура, и когда Братство построилось, двинулись вперед, не сказав ни слова. Река здесь оказалась мелкой. Переправившись на другой берег, мы углубились в лес и двинулись на северо-запад. Саксы разбили лагерь на берегу реки Дубглас, в глубине британских земель. Через пару часов мы удвоили осторожность и двигались теперь совсем тихо.
Впрочем, эта предосторожность оказалась лишней. Дело не в том, что дозорные Элдвульфа оказались настороже. Да и не нужны ему дозорные. К нашему подходу лагерь не спал, по крайней мере, час. Повсюду горели факела на длинных древках, вкопанных в землю. Но мы действительно приблизились очень тихо. Наши глаза успели по дороге привыкнуть к темноте, а света факелов было более чем достаточно, чтобы выбрать цель для копья. Артур ненадолго осадил коня на вершине холма и указал направление атаки. Нам надлежало галопом спуститься вниз, сходу пересечь реку и ударить в стену щитов, возведенную саксами на том берегу. Все мы знали, что за этим последует: мы галопом спустимся по склону на свет факелов, форсируем реку и пойдем прямо на стену щитов, которую саксы возведут на противоположном берегу. Артур махнул рукой и бросил лошадь в галоп.
Нашу атаку сопровождал лишь топот копыт и бряцание сбруи. Я ощутил приход боевого безумия и окончательно успокоился.
Саксы сначала не поняли, что происходит. Они поджидали нас, но было темно, и они в легком сонном отупении ждали либо появления факелов, либо боевых кличей. Заслышав топот копыт, они схватили копья и принялись озираться. Нас нельзя было заметить на фоне леса, к тому же они насмотрелись на свои же факела. На подходе к реке мы метнули дротики. Задача была проста: мы не старались поразить какую-то определенную цель, но вот увеличить растерянность противника нам вполне удалось. Прилетевшие из темноты дротики все же нанесли незначительный урон, но главное — напугали саксов. Их вожди засуетились, понеслись приказы выстраивать защиту, но они чуть запоздали. Мы вылетели из леса и бросились в реку. Свет факелов отражался в речной воде, дробился, смешивался с тенями деревьев на берегу, создавая странную картину происходящего. Лошади прижали уши и поплыли. Свистнули первые саксонские копья, но мы уже вымахнули на берег и неслись прямо на щиты. Артур страшно оскалился и отвел руку с копьем, готовясь нанести удар. Он уже оценил глубину обороны, составлявшей только три человека. Другие саксы с безумными глазами бежали со всех ног, чтобы помочь соплеменникам, но явно не успевали, потому что мы были уже здесь. Артур запрокинул голову и закричал: «За Британию, друзья! За мной!»
Наш единодушный рев «За Артура!» прозвучал для саксов страшнее смерти. Я метнул еще один дротик и обнажил меч, пылающий белым светом.
Мое обычное боевое безумие почему-то так и не пришло, но сегодня я в нем не нуждался. Цинкалед встал на дыбы, ударив копытами в щиты, а я склонился в седле и ударил сверху вниз. Задержись мы хоть на миг, атака сорвалась бы, но саксы были напуганы и растеряны. В итоге они не удержали строй. Мы убивали врагов без счета, пока проносились через их ряды. Мы срывали факела и метали их в шатры, перерубали растяжки шатров, оставляя позади хаос и разрушения. Прошло всего несколько секунд, а мы уже скрылись в лесу и лишь несколько копий полетели нам вдогонку, да и те бесполезно упали на землю.
Артур остановил отряд и громко крикнул: «Отлично сделано!». Позади небо наливалось предрассветной бледностью, а впереди — нелегкий путь домой.
Глава шестнадцатая
Я не сразу смог сообщить Артуру о своем решении уйти. В бою меня ранили в ногу, рана усугубилась двадцатью милями скачки. Ничего не поделаешь. Мы не боялись преследования, ведь у саксов нет лошадей. К тому же им хватит дел после нашего налета, а еще надо собирать и возвращать угнанный ранее у них же скот. И все равно пришлось остановиться, чтобы дать коням отдохнуть. Подыскать такое место для большого отряда удалось не сразу. Пришлось ехать на северо-запад, почти до самого вала, и только там, на землях клана Огирфан мы остановились. Глава клана, высокий чернобородый мужчина, известен в тех краях немалым богатством, но более — происхождением. Он еще сохранил римский титул. Саксов он опасался и мечтал о восстановлении империи. Так что приняли нас здесь хорошо, а Артура приветствовали, как избавителя. Хозяин взял на себя заботу о раненых. Меня это порадовало. От большой кровопотери я ослабел и только что не терял сознание. Агравейн и Бедивер отнесли меня в коровник — единственное строение, подходящее для больных, и там я все-таки упал в обморок. Мне пришлось остаться здесь на неделю с лишним — в первые несколько дней меня трепала лихорадка. От этого времени в памяти не осталось ничего. Когда я немного окреп, мне сказали, что Артур и Братство ушли. Несмотря на то, что отряд поредел, невозможно было не воспользоваться ситуацией.
Как и предсказывал Артур, репутация Элдвульфа после нашего прорыва серьезно пострадала. Саксы не могли взять в толк, как мог такой опытный король, как Элдвульф, располагая численным превосходством, зная о наших планах, все же упустить Верховного Короля. Теперь его корили Осса из Дейры, собственные приближенные, его подданные, особенно те, кто пострадал от нашего нападения раньше. Многие вассалы ушли, серьезно ослабив силы Элдвульфа. Уборка урожая походила к концу, и люди Оссы также хотели вернуться к своим хозяйствам, а сам Осса, разругавшись с Элдвульфом, засел у себя в крепости. У короля Берниции остался только его собственный отряд, да и то неполный, так что и ему пришлось отойти в свою крепость на зиму. Таким образом, большие территории остались совершенно беззащитными. Артур напал на Берницию, словно в стране вообще не было короля. Он уничтожил новые фермы на границе, забрал зерно и скот, обеспечив Братство припасами, по крайней мере, на год. Он щедро одаривал воинов, и многие из них остались при Верховном Короле.
Я же все это время пробыл на попечении Огирфана. Выздоровление затянулось почти на месяц. Однако время, проведенное на ферме, никак нельзя было назвать неприятным. Земли Огирфана протянулись вдоль самого Вала, служившего прекрасным рубежом с одной стороны. Мимо дома бежал быстрый ручей. Он орошал пастбища. На юге земля повышалась, лесистые долины и поросшие вереском холмы подходили к подножию гор. Огирфан оказался сильным, образованным человеком, расположенным к людям Верховного Короля. Он даже не стал возражать против размера дани, которую требовал Артур. Узнав, что от него требуется, он улыбнулся, покачал головой и сказал, что Пендрагон забирает несколько коров, а саксы отняли бы всех. Конечно, так и было бы, но такая рассудительность редко встречалась среди тех, кто платил дань. Пребывание у Огирфана заметно скрашивала его старшая дочь, Гвинвифар. Я практически не общался с жещинами с тех пор, как оставил дом. Наверное, побаивался, считая всех их подобными моей матери. Гвинвифар заставила меня резко изменить мнение. Она помогла лечить мою рану, и прекрасно управлялась вместе с отцом с хозяйством. Она выказывала немалую силу воли, без содрогания помогая лекарю Гриффидду в его работе, но в то же время по-девчоночьи боялась бури или радовалась птичьему пению. Она оказалась постарше меня года на четыре. Густые темно-рыжие волнистые волосы красиво сочетались с веселыми карими глазами. Врожденная грация и какое-то внутреннее тепло привлекали внимание, и тогда становилась заметной неброская красота. Она много читала, даже больше отца, и это развило и углубило ее ум. Как женщина она меня не привлекала, но общение с ней растопило во мне превратное представление о женщинах, казалось, навсегда замороженное леди Моргаузой.