Майский ястреб

Мы-то узнали о ней спустя две недели. Даже при хорошем ветре и быстрых кораблях раньше новости никак не могли к нам попасть. Наш главный союзник Гулгоуд пал в битве, его место занял сын Гулгоуда Майниддог. Он подтвердил союзные обещания, но враги-то победили, войскам пришлось срочно отойти к Дин Эйдину, бросив припасы и добычу из Гвинеда. Мой отец отправил домой столько кораблей, сколько смог набрать экипажей, и просил срочно собрать новые припасы. Моя мать действовала решительно, припасы собрала и отправила на юг, сопроводив очередными советами. Наверное, она беспокоилась за Лота, Агравейна и остальных; но больше все-таки злилась на Лота за поражение в битве и за то, что выполнение ее планов задерживается.

Остаток лета прошел в бесплодных ссорах и взаимных обвинениях между королями Британии. Марч из Стратклайда и Уриен из Регеда, только недавно заключившие союз, теперь опять не доверяли друг другу, а потом Уриен объявил себя Верховным Королем. Естественно, это вызвало новые интриги и ссоры. Затем пришло время сбора урожая, и армии, собранные королями, естественным образом распались. Люди отправились по домам, где их ждали неотложные дела. Короли остались со своими отрядами. Некоторое время ничего не происходило, короли опасались воевать с малыми силами, да и против кого воевать не очень-то понимали. На юге и на востоке активизировались саксы. От их набегов страдали ближайшие земли. Если бы не старый королевский отряд под командой сводного брата моей матери Артура, не миновать бы большого вторжения. К концу октября Лот понял, что большой войне не бывать, и армия вернулась домой на зиму.

Отряды разбрелись по островам. Короли, словно усталые ястребы, расселись по своим крепостям на вершинах холмов и вздохнули с облегчением, что год кончился, и теперь есть время, чтобы восстановить силы и залечить раны.

Возвращение Лота оказалось вовсе не таким зрелищным, как начало похода. Позади была плохая, нервная война. Все устали. Щиты воинов были избиты, яркие цвета выцвели, копья потускнели и затупились, дорогие плащи выглядели драными обносками. Многие оказались ранены. Однако наступит весна, и они будут выставлять эти изрубленные щиты в доказательство того, как храбро сражались, щеголять шрамами на лицах, точить копья и снова рваться вдаль. Но это будет потом, а пока они понуро входили в Дун Фионн, не обращая внимания на проливной дождь. Тут уж не до хвастовства.

Леди Моргауза, Мордред и я стояли у ворот и смотрели на приближающийся отряд. Мама была в темном полосатом платье с серебряной брошью у ворота. Капли дождя в ее волосах блестели как драгоценная сеточка. Лот, ехавший во главе отряда, привстал, чтобы лучше видеть, и бросил коня в галоп. Он по-юношески спрыгнул с коня и крепко обнял жену, уткнувшись лицом в ее шею, хриплым шепотом твердя ее имя. Над плечом отца я видел лицо матери, заставшее, с плохо скрытым отвращением и одновременно с гордостью своей властью над мужем.

— Добро пожаловать домой, милорд, — произнесла она, освобождаясь от объятий. — Мы рады видеть вас дома целым и невредимым.

Лот кивнул и что-то пробормотал, глядя на распахнутые двери дома.

— А где же Агравейн, мой сын? — мягко спросила леди Моргауза.

Лот словно опомнился, повернулся к отряду, входившему через ворота во двор, и крикнул: «Агравейн!». Мой брат тут же подъехал к отцу. Мне показалось, что он стал немного старше, немного выше, намного грязнее, и его сходство с отцом обозначилось еще резче. Впрочем, особых изменений я не заметил. Он спрыгнул с лошади и широко улыбнулся.

— Здравствуй, мама, — сказал он.

— Привет и тебе, мой милый, — промолвила леди Моргауза. — Сегодня вечером пир... но теперь, я уверена, вам хотелось бы отдохнуть. — Глаза матери стали холодными. — Ты хочешь спать, милорд. — Она как-то неестественно улыбнулась Лоту.

Отец устало вздохнул, отпустил ее руку и побрел прочь. Агравейн смотрел ему вслед, и повернулся к нам с Медро.

— Как же хорошо дома! — воскликнул он. — Солнцем и ветром клянусь, рад снова вас видеть! — и он крепко обнял нас обоих.

— Хочешь, я принесу тебе воды? — вызвался я. — А то пойдем в дом, угощу тебя элем. — Несмотря ни на что, я был рад его видеть.

— О! Эль! Отличная мысль! — вскричал Агравейн. Он посмотрел на Медро, взъерошил ему волосы. — Гавейн, ты посмотри, наш брат вырос на несколько дюймов с тех пор, как я видел его в последний раз. Да и ты тоже подрос.

— Знаешь, по-моему, ты тоже вырос, — заметил я.

— О! Видно? Это же здорово! Еще немного, и отец отдаст мне свою кольчугу. Он обещал.

В обнимку мы дошли до праздничного стола, я принес ему эль и принялся расспрашивать о войне. Я же видел, как его распирает. В итоге он битых полтора часа рассказывал нам о сражениях. Как я понял, место его было в середине отряда, а во время боя ему надлежало метать дротики во врага.

— Я уверен, что пару раз в кого-нибудь да попал! — произнес он без особой уверенности. — Там же не вернешься, чтобы проверить. А потом пришлось отступать. Хорошо, что живыми вырвались!

Теперь он говорил немного иначе, чем до отъезда. Его всегда переполняла энергия, но теперь она нашла выход. Ему нравилось быть воином. В разговоре он явно подражал кому-то из ветеранов. Впрочем, на мой взгляд, он теперь не очень-то отличался от них.

Брат и в самом деле рад был возвращению. Последние месяцы войны оказались не особенно радостными. Между двумя королями Лота вспыхнула застарелая кровная месть, а в какой-то момент едва не случилась стычка с людьми Гододдина. Наши воины хотели всего лишь сбросить напряжение и немного перестарались с шутками в адрес чужаков. После всех этих напастей, конечно, хорошо было очутиться в тишине и уюте нашего дома.

Наговорившись, Агравейн зевнул и решил залечь спать прямо здесь, в зале. Ведь теперь он был воином, и впереди его ждал пир. Я не видел его до вечера следующего дня.

Лот, едва разместив свой отряд в Дун Фионне, озаботился планами следующей войны. Никаких сомнений в том, что война начнется, и продлится, возможно, несколько лет, у короля не возникло. Такие предприятия стоят недешево. То, что удалось награбить этим летом, не смогло окупить даже расходов на неудачную кампанию, а надо прикупить новое оружие, а урожай в этом году оказался так себе. Мой отец повысил дань для своих вассалов, те, в свою очередь, подняли налоги, народ, естественно, ворчал. Серьезных войн не случалось уже девятнадцать лет, от связанных с ними проблем успели отвыкнуть.

Агравейн в меру своего разумения старался помогать отцу. Для него это означало слушать, как отец рассылает посольства, уговаривает недовольных королей, пытается помирить роды, озабоченные кровной местью, кого лестью, кого угрозами и обещаниями. Брат выслушивал ветеранов, постоянно жалующихся отцу на величину дани; они напоминали о своих былых заслугах, недоумевали, с чего бы это их господа задерживают положенные выплаты. Агравейн изо всех сил старался не заснуть, даже не пытаясь вникнуть в причины тех или иных решений короля. В конце концов, он решил, что нет ничего скучнее, чем управление королевством, особенно когда никто не прислушивается к твоим прекрасным идеям. Он больше не просиживал на советах, а предпочел вернуться к друзьям по оружию. Поначалу Лот раздражался — Агравейн мало вникал в то, что слышал, а его предложения оказывались одно нелепее другого. Но делать нечего, какой-никакой, но старший сын оставался наследником королевской власти, и Лот всеми силами пытался донести до Агравейна искусство управления вождями и кланами королевства. Впрочем, скоро он пришел к выводу, что Агравейн просто пока слишком молод, охота для него куда интересней, чем разговоры старших. Поэтому он махнул рукой на попытки приобщить сына к государственным делам. Пусть делает, что хочет. Придет время, научится…