Сага о диком норде

Глава 13

Конец пира я помнил слабо. Каждый хотел выпить со мной, каждый хоть раз ударил меня по изрезанному плечу, каждый крикнул в лицо: «Тебе, Фомрир!», обдавая запахом кислого пива и жареного мяса. Даже Ньял Кулак подошел, протянул огромный кубок с вином, снял с руки тяжелый серебряный браслет и сунул мне со словами: «Сталбыть, ты молодчага!».

Помню, что сразу после боя Гачая уволокли золотые жрецы, и хотя из раны торчали белые кости, он всё еще дышал. Харальд сидел мрачный, то и дело крутил в руке желтый круг, порывался его снять, но всякий раз передумывал.

А потом пустота…

— Вставай, герой!

Толчок. Я грохнулся на пол. И моя голова отвалилась от тела и покатилась, стукаясь о каждую лавку и каждую ногу. Или я себя так только чувствовал?

— Встаем-встаем! — весело покрикивал Альрик, пихая ульверов в бок. — Заря уже занимается. Сколько можно дрыхнуть?

Заря? Занимается? Да мы ушли с пира за полночь! Только-только глаза сомкнули.

Я осторожно нащупал лавку и при помощи рук поднялся. Дом так и ходил ходуном, пол шатался вверх-вниз, будто мы уже вышли в море. В голове еще гулял хмельной туман, понемногу переплавляясь в утреннюю боль.

— Какая тварь тебя с утра покусала? — недовольно спросил Вепрь.

— Мелкая такая, серая и зловредная, — отвечал хёвдинг.

Подталкивая ульверов, он одновременно собирал наши тюки с добром и кому-то перекидывал. Когда Альрик ухватился за мой мешок, я вцепился в ткань обеими руками.

— Не… не отдам.

— Тогда волоки его сам.

А от дверей послышался веселый басок Оттара Мышонка.

— Вот и мои такие же. Только двоих и смог поднять.

— И за то спасибо!

Когда дом был вычищен до последней монетки, а ульверы наконец поняли, чего от них хотят, они все же вывалились наружу. Заря и впрямь только-только занималась, край неба едва посветлел, и утренний холодок постепенно выстуживал хмель из наших голов.

На улице нас ждала телега с парой лошадей, уже доверху забитая нашей добычей, доспехами, оружием и кое-какими припасами.

— До выезда из Сторборга провожу, а дальше вы сами, — сказал Оттар.

И мы дружно поплелись к восточной окраине города. Я волочил ноги и прислушивался к разговору хёвдингов.

— Значит, всё-таки помер? — сказал Альрик.

— Сам не видел, врать не буду. Но после вашего ухода желтобокие вернулись и сказали, мол, помер. Ну наши-то «Дранк» кричать стали. Сам понимаешь. Твой парнишка шустер без меры, но мелковат по сравнению со жречишкой. Тот хоть и бил поклоны круглому богу, но с оружием знаком не понаслышке.

— Видел. Он бы и с хельтом сладил, и плевать, какая у него была руна.

— Вот-вот. Если б хотел убить, сразу бы убил. И никак твой не должен был победить.

— Если б не Фомрир, — кивнул Альрик.

— Потому народ и решил, что Фомрира порадовала отвага парня, что вчера, что седмицу назад, вот он и вдохнул силу.

— А что жрецы?

— А они с другой стороны зашли к конунгу. Мол, это позор. Вроде как неправильно убивать мирного человека, служителя бога. И это оскорбляет их конунга. Ну, не конунга, у него какое-то другое звание, но будь я проклят, если вспомню.

— Так он же сам вызвался на бой!

— Вот и Харальд так сказал. А они всё лепетали, что их бритоголовый и драться-то не хотел, и убивать никого не хотел, но и обвинение стерпеть не смог. Да много всякого наболтали. Смешали в кучу всё: и драугров, и вас, и богов разных, даже до какой-то кобылы Харальда докопались. А я гляжу, конунг наш сначала их в Бездну посылал, но они языками всё треплют и треплют, и Харальд нет-нет да и кивнет. Может, я зря вас с места сорвал, но подумал, а что если они его заговорят до умопомрачения?

— Да всё правильно. Я и сам на днях уходить собирался. Чуть побыстрее отправимся, только и всего.

Когда мы добрались до окраины города, где не было ни единой живой души, Оттар распрощался с Альриком, хлопнул меня по плечу, кивнул Тулле и развернулся обратно.

Странно, я не помнил, как уходил с пира. Видать, Альрик утащил нас, прежде чем гулянье закончилось. На холоде да от быстрого шага ульверы постепенно приходили в себя, начали спрашивать, куда ж мы так сорвались и чего не выспались после пира. Только Тулле шел молча, прижимая всё еще не зажившую руку к поясу. Он и смотрел как-то непонятно, будто бы в себя.

Лишь когда Сторборг скрылся за деревьями, Альрик остановил телегу, повернулся к нам и кратко пояснил, что на пиру-то мы были героями, а с похмелья иное может показаться. Так что лучше бы нам поспешить, отдохнем уже в море.

От той бухточки, где спрятали корабль, до Сторборга мы добрались за два дня, но то было без раненых и без телеги. Альрик тогда высадил всех калечных неподалеку от города, и мы довели корабль всего лишь всемером. В тот раз нам тогда повезло с попутным ветром. А сейчас мы и седмицу можем ползти. Дорога под телегу есть лишь вблизи Сторборга, а к вечеру от нее и названия не останется.

К полудню распогодилось. Альрик выпряг лошадей, чтобы те передохнули, и заставил тащить телегу меня и Простодушного, как самых сильных и здоровых в хирде. И мы пошли намного шибче прежнего. А под теплыми лучами солнца да от тяжести хмель выходил из меня вместе с потом. Зачесались порезы, постоянно зудело ухо, у которого Гачай отхватил кусок мочки.

Какой же он всё-таки урод! И помер так же. Сдох бы прямо там, в круге, я б тогда благодать получил, глядишь, и до восьмой руны добрался. Но нет, нарочно цеплялся за жизнь до последнего и помер так, чтоб мне ничего не досталось. И я тоже дурень. Мог бы еще раз ударить.

— Вовремя мы ушли, — вдруг ожил Тулле. — Нехорошее там что-то творится. Неладное.

— Что видишь?

— К нам потянулись новые нити, спутанные, скомканные, как у слепой старухи. Но пока достать не могут. Далеко мы ушли.

— Мда, Оттар нам, конечно, изрядно подсобил.

Еще два раза мы подменяли лошадей, вставали в упряжку по очереди. И никто из ульверов ни словом, ни взглядом не упрекнул меня за скорый уход из Сторборга. Спрашивали, правда, с чего я решил, что жрец ритуал доделал, шутили, что я, мол, из-за малашки на него кинулся, рассказали, как лихо я отплясывал после целого ведра заморского вина, которое притащил мне Ньял Кулак. Если ульверы не набрехали смеха ради, я столько всего натворил! Побрататься с кем-то хотел, но для этого нужно под полоской дерна пройти. А откуда дерн взять? Вышли во двор, а там сплошной булыжник. Решили снять дерн с крыши, и вусмерть пьяный Энок попытался это сделать. Залез наверх, потыкал ножом, выдернул кусок и кинул его вниз. Попал в Видарссона. Когда слезал, чуть не сломал шею Сварту. А потом незнакомый хирдман, вышедший отлить, сказал, что дерн с крыши не годится, надо прямо нетронутый брать, из самой земли, и после братания обязательно нужно обратно уложить. Иначе никак. И вроде я порывался пойти в лес и найти безднов дерн, но кто-то предложил сначала выпить, а то пока до лесу дойдем, пока побратаемся, без нас всё выпьют.

Я хохотал, хотя ничего подобного в памяти вообще не всплывало. Эгиль мог и наврать.

Рассказали, что Рысь потерял свою рубаху и ходил полуголым до самого конца. Причем Леофсун не помнил, зачем вообще ее снимал. Сварт, будучи на шестой руне, побил на кулаках семирунного, потом восьмирунного. Раззадорившись, хирдманы пошли искать девятирунного хускарла, но так и не вернулись. То ли не нашли, то ли по пути забыли, зачем отправились. Бьярне на спор резал себе ладонь и показывал, как на нем заживают раны. И, конечно, спьяну решили проверить, а как хорошо работает его дар. Чего только не перепробовали! Огнем жгли, палкой били, шилом кололи, кто-то предлагал утопить, да подходящей посудины не отыскали. Под конец раны Бьярне перестали затягиваться. Сейчас его левая рука по самый локоть была в шрамах, ожогах и синяках. Видать, не сразу заметили, что дар уже не работает. Аднтрудюр перещупал всех девок на пиру. С десяток раз он выходил из пиршественного зала и всегда тащил Простодушного следом. Я невольно хрюкнул от смеха. Кажется, моя просьба застряла у него в голове, и шурин, уже не помня, зачем и для чего, волок Херлифа за собой. Даже когда Простодушный взмолился о пощаде и сказал, что больше не может валять девок, Аднтрудюр не отставал от него. Стейн недовольно заметил, что Аднтрудюр мог бы и кого другого позвать.