Таинственное наследство

Этих слов было довольно, чтобы заставить молодую женщину ради своей любви решиться продать свою сестру.

В воскресенье, как мы уже знаем, Вишня собиралась ехать с Леоном за город.

Окончив свое платье, она оделась и, купив себе молока и булку, села за завтрак.

В это время к ней постучались.

— Войдите, — сказала она.

В комнату вошла бледная высокая девушка в черном платье.

— Ах, это вы, барышня! — проговорила почтительно Вишня, — как вы добры, что навестили меня. — И при этом она с любовью пожала худенькие ручки молодой девушки.

— Я давно не виделась с вами, и мне также захотелось принести вам свой новый адрес. Я живу теперь на улице Мелэ, № 11.

История той, которую Вишня принимала теперь с таким почтением и удовольствием, была очень проста и вместе с тем глубоко трогательна.

Ее звали Жанной Бальдер, она была дочерью полковника, убитого при осаде Константины. Оставшись после смерти своего отца без всяких средств, Жанна поселилась вместе со своей матерью и старой кухаркой в том же доме, где жили родители Вишни.

Это было в то время, когда Баккара бежала от своего семейства.

Жанне было тогда восемнадцать лет. Она была хороша той смелой, горделивой красотой, которая составляет исключительное достояние и отличие чистокровных аристократов.

Госпожа Бальдер скоро умерла, и Жанна осталась одинокой в мире, но чистой, как цветок, растущий на краю пропасти.

— Так вы переехали? — повторила свой вопрос Вишня.

— Да, мы с Гертрудой (так звали ее кухарку) нашли, что для нас теперь слишком дорого платить шестьсот франков. А я пришла к вам теперь, моя милая Вишенка, попросить об одном деле, — продолжала с благородною откровенностью Жанна.

— Я всегда к вашим услугам, барышня, располагайте мною.

Жанна слегка покраснела.

— Гертруда очень стара и почти не видит, — начала она тихим голосом, — она, бедная, выбивается из сил для улучшения моего существования. Так мне бы хотелось помочь ей, но для этого нужно денег.

— Возьмите у меня! — вскричала Вишня. — У меня есть в сохранной кассе двести франков.

— Нет, благодарю тебя, моя милая подруга, — ответила Жанна, — я не об этом хотела говорить. Мне нужна работа. Рекомендуй, пожалуйста, меня в какой—нибудь магазин, где бы я могла брать работу.

— Как! Барышня, вы хотите портить ваши прелестные ручки? Разве они созданы для работы?

— Труд так благороден, что его никогда не нужна стыдиться, — ответила Жанна, вздохнув.

— Я сделаю вот как, — предложила тогда Вишня, — в одном магазине вышиванья я очень дружна со старшей мастерицей. Я буду брать у нее работу для вас, вы отдавайте мне ее каждую неделю, а я буду относить ее вместе со своей работой, тем более это будет удобно потому, что наши магазины рядом. Согласны вы на это, барышня?

Жанна поцеловала Вишню и от всего сердца поблагодарила ее за это доброе предложение.

— У меня есть тоже до вас просьба, — добавила нерешительно молоденькая цветочница. — Вы не откажетесь пообедать вместе с нами? Вы не будете стыдиться нас?

— Стыдиться! — воскликнула тоном упрека Жанна. — О, конечно, нет!

— Ну, сегодня, например?

— Извольте, моя милочка, — согласилась Жанна и, поцеловав Вишню, отправилась домой.

После ее ухода Вишня проворно собралась и отправилась в Бурбонскую улицу к матери своего жениха.

Леон тоже не заставил себя долго ждать и явился аккуратно в пять часов.

— Я пригласил с собой одного приятеля, славный малый, зовут его Коляр, — прибавил он, когда Вишня сообщила ему, что Жанна согласилась также сопровождать их.

В эту минуту постучались в дверь, и вошел сам Котляр.

Помощник капитана Вильямса был одет с некоторой щеголеватостью самого дурного тона и с первого же взгляда не понравился молодой цветочнице.

Он раскланялся чересчур непринужденно, и это—то окончательно раздосадовало девушку.

— Любезный друг, — сказал Коляр, обращаясь к Леону, — я не могу обедать с вами. Сегодня я был осчастливлен приездом ко мне моего старикашки—отца, а потому я и пришел извиниться перед вами.

Вишня улыбнулась при этих словах. Коляр раскланялся еще раз и вышел. Пройдя несколько шагов, он сел в ожидавший его фиакр, в котором уже сидели два человека в блузах. Поместившись в фиакр, он крикнул кучеру:

— К Бельвильской заставе! — и, не торопясь, стал менять свой костюм, снимая с себя сюртук и надевая вместо него синюю блузу и фуражку.

В это же самое время Леон с матерью, Вишней и Жанной ехали в другом фиакре в Бельвиль, к ресторану под названием «Бургонские виноградники».

Приехав в ресторан «Бургонские виноградники», Леон Роллан поместился вместе со своими дамами в общей зале второго этажа, куда скоро вошли Николо и слесарь, а почти вслед за ними вошел туда и Арман де Кергац, который еще дорогой слышал о том, что эти бандиты сговаривались напасть и убить Леона Роллана.

Арман де Кергац был одет в простонародную блузу, что и было причиной того, что все общество, находившееся в зале, приняло его за ремесленника.

Леон только что хотел сесть за стол, как к нему подошел слесарь.

— А, это ты, дружище, — начал он вызывающим голосом.

Леон посмотрел на него с удивлением.

— Вы верно, ошиблись? — заметил он.

— Ну нет. ведь тебя зовут Леон Роллан?

— Да.

— Ты столяр, у которого есть душечка с двумя детьми…

Но он не договорил, так как на него кинулся Арман и так сдавил его, что несчастный слесарь мгновенно понял, что у него сильнейший противник.

Николо не осмелился явиться на помощь к своему товарищу, так как он видел перед собой дуло револьвера, который Арман вынул из своего кармана.

Все это произошло так быстро, что Леон и его спутницы долго не могли прийти в себя.

Слесарь и Николо бежали, а Арман по просьбе Леона, который не переставал считать его простым ремесленником, остался с ними обедать.

Его в особенности занимала Жанна.

Убежав из ресторана, бандиты явились к Коляру и сообщили ему о своей неудаче.

Коляр сел к окну и стал наблюдать за всеми выходящими из «Бургонских виноградников», желая узнать, кто был тот человек, который помешал их плану.

Они ждали целый час, окидывая испытующим взглядом каждого прохожего, как вдруг слесарь глухо вскрикнул: «Вот он!»

И Коляр увидел Армана де Кергаца, которого он сейчас же узнал, несмотря на его одежду.

Арман шел под руку с Жанной, а за ним следовали Вишня и Леон с матерью.

— Силы небесные! — заорал Коляр, бросившись на

улицу. — Хороши мы! Это ведь Арман!

Выскочив на улицу, Коляр нанял первого попавшегося ему под руку извозчика и, пообещав ему на хорошую водку, полетел с докладом к сэру Вильямсу, которого он застал в то время, когда тот собирался ехать к Баккара.

Выслушав его, капитан хладнокровно зевнул и спокойно сказал:

— Ты говоришь, что Арман познакомился с Леоном

Ролланом?

— Да.

— А Роллан знает Фернана Роше?

— Да.

— Ну, так мы должны спрятать посредника. Найду средство.

— Но ведь тогда Вишня может пойти к Арману.

— И ее уберем, — добавил Вильямс.

— Ого!

— То есть попросим Бопрео смотреть за ней.

Затем разговор между ними окончился, и капитан

поторопился к Баккара, которая на этот раз уже не заставила его так долго ждать, как в первый раз. Она приняла его в своем будуаре.

— Я намерен предложить вам лучший предлог, какой только есть, чтобы вынудить Бопрео отказать Фернану Роше в руке своей дочери.

Молния злобной радости сверкнула в глазах куртизанки.

— В самом деле?! — вскрикнула она.

— Через двое суток, — ответил холодно Вильямс, — Фернан будет здесь, около вас.

Баккара была вне себя от восторга.

— Что нужно сделать? — спросила она с необыкновенной решительностью.

— Садитесь и пишите.

Баккара повиновалась.

«Мой возлюбленный Фернан! Уже четыре дня, как я не видела тебя. Вот каковы мужчины. Они требуют, чтобы мы любили их вечно, а сами, встретив какую—нибудь куклу — честную девочку, как они обыкновенно называют какую—нибудь дрянь с красными руками, бессмысленной улыбкой, костлявою шеей, и только потому, что у нее двести тысяч франков приданого, пускаются вздыхать с намерением жениться. Надеюсь, Фернан, что когда ты свершишь этот великий подвиг, то представишь меня своей жене.

Честное слово, мой возлюбленный, я повеселюсь на твоей свадьбе, и как мне забавно будет видеть, когда мой бывший любовник поведет под руку свою супругу, разодетую в померанцы.

Я ревнива, мой милый, и сделаю сцену твоей будущей, если ты сегодня же вечером не будешь здесь, на коленях передо мной; целую тебя.