Ветер

— Эх, не успеть. Через два дня уже соревнование. На следующие обязательно нужно Борьку послать. Он тут всех победит, — кинул ещё хреновины в Сашку Колька.

Борька — это на самом деле жеребец будёновской породы «Богатырь». Но нрав у огромного вороного жеребца покладистый, не кусается, не артачится, когда его запрягают, так постепенно в Борьку и трансформировался. При этом 195 сантиметров в холке и грудь колесом, и рожа кирпичом, и круп тазиком.

— Может, они тренируют своих тяжеловозов? — Вот тут Кох точно специалистом не был, но ведь рысаков точно тренируют.

— Мы пойдём на эти соревнования, вашество? — дёрнул его за рукав Колька. Сашка завис, он смотрел как с баржи метрах в пятидесяти по сходням сводили скаковых лошадей. Красавцы.

— Конечно. Для того сюда и добирались. Давай бричку сначала найдём и попытаемся на ночь устроиться.

По мере продвижения по городу первое впечатление от Лебедяни портилось и к тому моменту, как извозчик подъехал к центру городка, Нью-Васюки превратились и в голове у Виктора Германовича, и в Реале, в деревню «Гадюкино». Незамощённые даже в центре дороги были, видимо после прошедших недавно дождей, все в лужах-озёрах и колеях. При этом, наверное, ведь к ярмарке городничий и всякие «уважаемые» люди готовились, кое-где виднелись заплатки на дорогах. Не повезло просто с дождями.

Только это всё отговорки, у Сашки во всех сёлах и при самом дождливом дожде дороги в озёра не превращаются, кто мешает центр этой дороги сделать чуть повыше, чтобы вода стекала к краю, где народ прокапал канавы водоотводные. Римляне же делали, значит, это секретом не является.

Остановились они около самой, по мнению извозчика, хорошей гостиницы, Сашка вышел на брошенную широкую доску, что вела к двери двухэтажного длинного здания от проезжей части. Доска была хлипкая и качалась, прямо испытание для дам, скажем, с длинными платьями. Извозчика Сашка не отпустил, что-то ему в ухо нашёптывало, что во время ярмарки места в гостиницах и всяких постоялых дворах могут быть все раскуплены. Аншлаг. Любители скачек и вообще лошадей приехали заранее.

Начерпав воды в туфли, Сашка добрался до швейцара в роскошной для деревни затопленной ливрее и узнал, что всё нормально, мест нет. Пришлось, снова набрав в башмаки воды, чапать назад. Нужен был ход конём.

— А скажи, любезный, кто проводит скачки эти? Не общество скаковое это, а человек, кто там главный?

— Так это всем у нас известно — помещик Павел Николаевич Мяснов. Он…

— Подожди, любезный, у него дом в Лебедяне есть? — патриот Лебедяни попался.

— Как не быть-то. Тута недалече…

— Вот, туда и вези.

Доехали. Здесь от проезжей дороги шла засыпанная щебёнкой дорожка, ну хотя мокрее ноги уже не станут. Сашка дошёл до больших, явно из дуба сделанных, ворот и позвонил в колокольчик, дёрнув за верёвочку. Слуга, открывший калитку, был без ливреи, чего-то если и не домотканое, то очень дешёвое на нём болталось. И был он негром преклонных годов. Чудеса прямо.

— Что там, Филипп? — послышалось из-за спины персонажа.

— Баре тут, вашество! — без всякого акцента возопил товарищ, не поворачиваясь. На Сашку сивухой прянуло от крика этого.

— Проси, — опять долетело.

— Просю-с, — чуть склонил седую негритянскую голову Филипп.

Сашка придержал дверцу дубовую, дав прошкондыбать на одной ноге и костыле Кольке. Потом сам зашёл. Точно ведь попаданец. Абрикосовые деревья, каштаны, вроде даже грецкий орех, листва, по крайней мере, похожа. Розы рядами вдоль дорожек. Пасека стоит в отдалении, домики пчелиные в жёлтый цвет покрашены. Георгины во всю цветут на клумбах. Для российской деревни всё это далеко не самые обычные культуры. Городом больше у Сашки в голове Лебедянь не являлась, хотя несколько двухэтажных домов кирпичных в центре из луж и высовывались.

Из беседки, увитой хмелем, вышел пожилой грузный мужчина в жилетке такой на серую шерстяную рубаху надетой. Опять не самые обычные одеяния для помещика русского. Не, ну точно ещё один рыбак, поймавших карася золотого.

Событие восьмое

Нельзя научиться решать свои задачи новыми приёмами сегодня, если нам вчерашний опыт не открыл глаза на неправильность старых приёмов. Владимир Ильич Ленин

Как узнать попаданец перед тобой или просто чудак инноватор? Про компьютер спросить? А если человек испугается? Есть же фильм с Жаном-Клодом Ван Даммом про полицию времени. И у российских каких-то писателей есть про «попаданца на троне», как за ним наглы охотились из будущего. Почему бы, если это знает Кох, то не знать и другому попаданцу. Сашка, разглядывая человека перед ним представшего, вдруг с удивлением в первый раз подумал, а сам-то он не боится почему? Ведь и читал, и смотрел. Засветился он или нет? Ещё как засветился. Нет, он не изобрёл ничего стреляющего. Зато любой человек из будущего, узнав, что в школе какого-то не сильно знатного князька служат одновременно Пушкин, Лермонтов, Ершов и Ленц сразу поймёт, что такого быть без попаданца не может. Первые два должны быть мертвы давно, Ершов где-то директором школы в Сибири, а Ленц? Ну, точно не в деревне. В Петербурге или Москве.

И никто к нему с прибором, возвращающим в будущее, не приходил. Сначала Кох бы и сам с радостью вернулся. Так себе жить в теле дауна и олигофрена. А теперь? Теперь тело почти нормально. Приступы бывают, но редко, и он знает как с ними бороться. Двадцать же с лишним лет тренировок ежедневных сделали его если и не Джеки Чаном, то уж точно намного превышающим средний уровень даже казаков каких, не говоря о барах деревенских. Он сейчас на одной руке десяток раз подтягивается. И лучшие учителя сабельного боя и фехтования над его мастерством работали. На самом деле спецназовец из будущего нужен, чтобы его скрутить. Но не приходили.

— Чем могу служить, господа…

— Князь Болоховский Александр Сергеевич. Наслышан о ваших успехах в коневодстве и организации скачек и соревнований тяжеловозов. Сам имею небольшой конезавод. Именно тяжеловозов и развожу. Может слышали про породу «Будёновская»? — решил пока про будущее не говорить Сашка.

— Нет. Не приходилось, а вы приехали принять участие, князь, с вашими тяжеловозами? — странно одетый господин стукнул себя по лбу и представился, — помещик Павел Николаевич Мяснов. Рад знакомству, — и поклонился как-то неумело, ну точено попаданец.

— Нет. Я Павел Николаевич с богомолья возвращаюсь. У меня под Тулой имение и конезавод. А вот в следующем году непременно привезу и главный приз заберу. Что у вас победителю положено? — Сашка прошёл вслед за хозяином в беседку. Хмель уже созрел и она вся была как бы в коричневых шишечках. Смотрится необычно и прикольно.

— В 1840 году… Ох, времени-то прошло. Больше десяти лет назад. Но тот рекорд не побит ещё. Тогда впервые введен был императорский приз для тяжеловозов в размере 286 рублей серебром. По условиям этого испытания, лошадь трогалась с места в дрогах весом 28 пудов, нагруженных 100 пудами груза и, по мере движения, дополнительно добавлялось по 2 пуда через каждые 5 саженей. Первым победителем стал 5-ти летний чалый жеребец Могучий завода Николая Ивановича Иевлева. Он прошел безостановочно 152 саженей с весом 192 пуда (более 3-х тонн), — Мяснов погрозил пальцем небу. — Почти две сотни пудов! Представляете, Александр Сергеевич.

— Так наш Борька легко две сотни пудов тащит, — фыркнул за спиной Колька. Кох и забыл про калмыка.

— Это, Павел Николаевич, Колька — один из людей, что у меня на конезаводе работает. Бригадир… старший над пастухами. Прораб перестройки.