Ветер

После этого Мончаг на стенах и стекле окна кистью красной краской написал «ИРА», а на подоконник положил записку, в которой сообщалось, что Irish Republican Army не успокоится пока не перебьет всех членов Парламента. Ну и приписка в конце вместо подписи: «Ирландия будет свободной». Разобрали винтовку, положили в футляр от виолончели и спокойно покинули такой гостеприимный дом, прошли по переулку сели в кэб и спокойно, не давя редких прохожих, поехали к бывшему детскому приюту.

На следующий день у контор всех лондонских газет появились большие белые конверты на которых красной краской было написано: «ИРА». Когда конверты вскрыли, то там издатели и редактора газет нашли небольшую записку в которой говорилось, что все члены Парламента Великобритании будут убиты, если этот Парламент не объявит о независимости Ирландии, и все англичане до единого не покинут остров.

А чтобы записки возымели действие была сразу же осуществлена ещё одна акция. Подсказал сценарий, так сказать, этой операции опять на уроках своих князь Болоховский.

Следующей жертвой Алиса выбрала человека, который осуществил мечту любого человека в Мире. Потом станут называть «Американская мечта», как будто в Германии или России или в Великобритании мечтают о другом. Эдвард Бертеншоу Сагден, 1–й барон Сент-Леонардс, Сагден был сыном обычного парикмахера и изготовителя париков в Вестминстере, в Лондоне. В газетных статьях, которые Алиса раскопали за прошлые годы, его оппоненты и недоброжелатели от души прошлись по тому факту, что, какое сын парикмахера получил образование «неясно». А сторонники отвечали «злопыхателям, что он в основном был самоучкой, и это только показывает, насколько гениален сэр Эдвард Бертеншоу Сагден. Третьи — нейтральные авторы статей утверждали, что барон Сент-Леонардс посещал частную школу. В правительстве лорда Дерби в этом году сэр Сагден стал верховным Лордом-канцлером Великобритании (англ. Lord High Chancellor of Great Britain) и был возведен в звание пэра, как барон Сент-Леонардс из Слауэма в графстве Сассекс. Ну, чем не 'сбыча американской мечты», из сыновей парикмахера в лорды-канцлеры и пэры — бароны. Если что, то Лорд-канцлер это тот самый товарищ, что сидит на мешке с шерстью (the Woolsack). Этот обычай вышел из средних веков, когда Англия была главным экспортёром шерсти и шерстяных изделий в Западную Европу и считалась ведущим производителем как по качеству, так и по количеству материала. А ещё он является хранителем королевской печати.

Жил новоявленный барон скромно, замков не имел и огромных домов в Лондоне тоже. У него был небольшой двухэтажный дом в Вестминстере. И «на работу» он ездил в скромной пролётке, которая ночами стояла в малюсеньком каретном сарае, куда с трудом вмещалась.

План был многоходовый и первая его часть заключалась в том, чтобы вынудить сэр Сагдена отказаться в этот день от пользования своей пролёткой и нанять «первый попавшийся» кэб.

Ночью Мончаг с Монголом подъехали почти к самому дому Лорда-канцлера и убедившись, что все спят, проникли в каретник и измазали изнутри пролётку свиным навозом, но так, чтобы этого видно не было. Нужен был только запах. Измазали, и растворились в ночи.

Утром кучер стал запрягать лошадь и ничего предосудительного не заметил, подал он к крыльцу экипаж, выходит пэр и садится в пролётку. А там запашок. Ну, как запашок, кто свиное дерьмо нюхал тот запашком это не назовёт. Нос лорд зажал выхватил у кучера плётку и избил его. А потом велел поймать ему приличный кэб.

Побитый товарищ оглядел улицу, а там как раз новенький кэб трусит в поисках пассажиров.

— Эй, подь сюды.

Через три минуты, как только дом лорда-канцлера скрылся за поворотом, Мончаг остановил лошадь, в пролётку заскочил Монгол, сунул в глаз сына парикмахера заточенную ручку расчёски и оставил его там. Придержал бьющегося в агонии сэра Сагдена, положил ему на грудь бумажку с надписью «ИРА» и свистнул легонько Мончагу. Кэб проехал ещё немного, пока Монгол не убедился, что барон мёртв, и оба «ирландца» сошли, оставив кэб всего в паре метров от полицейского участка.

Глава 21

Событие пятьдесят восьмое

Трус не будет героем, а маменькин сыночек — китобоем.

Или кит убит, или вельбот разбит.

Пришлось несколько часов лежать в дрейфе. На «Авроре» и «Марии» нужно было заменить часть парусов. «Марии» досталось меньше, у неё порван грот-парус и проломлен в одном месте фальшборт. Вот и все раны. А на «Авроре» пришлось менять шесть парусов, в том числе и Грот и Грот-марсель, ещё один такой бой и можно назад поворачивать, или паруса штопать — зашивать. Фон Кох себе зарубочку сделал, дать боцману Окунькову команду подготовить гардаманы — парусные наперстки и нитки. А если серьёзно, то нужно прямо завтра организовать починку парусов.

Этот внутренний диалог прервал крик вперёдсмотрящего:

— Парус на севере.

Пока капитан-лейтенант раздумывал, а чего делать-то, как тот же сиплый голос с «вороньего гнезда» возвестил:

— Парус на юге.

Владимир Фёдорович крутанулся на каблуках ботинок, соображая, куда бежать.

— «Бог всегда на стороне больших батальонов», как говаривал прусский король Фридрих II Великий, — махнул он рукой, подзывая Окунькова.

— Разве не Наполеону сии слова принадлежат? — лейтенант Стасов Валерий Валерьевич — это такой товарищ, который по любому поводу готов спорить.

— Может он и говорил, но точно читал Буонопартий тогда записки Фридриха Великого и у него эту мудрую мысль украл. Французы, они вообще вороватый народ. Как цыгане прямо. А у нас три корабля против двух, и выходит мы батальон большой.

— Василий, — боцман подбежал красный, кричал на ирландцев, запутавших канат, — два корабля сюда двигаются, слышал. Ускорь работы. А то они придут, а мы без порток, в смысле без парусов, конфузия.

— Есть, господин капитан, — с места Окуньков орать на меняющих паруса матросов начал.

— Свистать всех на верх! Валерий Валерьевич, передайте на «Марию» и «Салвадор», что их добыча та, что с севера идёт. Мы займёмся южной.

Народу на палубе «Авроры» резко добивалось, к капитану подошёл протирающий глаза Дондук.

— Что-то поспать никак не получается. Что опять случилось, Владимир Фёдорович?

— Два корабля сюда движутся, один с севера, один с юга, я решил посмотреть, что за рыба к нам в сети плывёт. Наш южный. «Мария» с «Салвадором» займутся северным. Приготовьтесь, хорошо бы без артиллерии обойтись. Если с юга, то возможно это китобой от Галапагосских островов в Ванкувер с грузом идёт. В этих местах другие суда редкость. Если так, то он не вооружён, ну может пара мелких пушчонок. Стрелять по моей команде.

Капитан-лейтенант посмотрел, как поднимают паруса на двух других кораблях эскадры и прошёл на бак, глянуть хотелось в подзорную трубу, может уже видно гостя.

Примерно через час загрохоло на севере. Значит, там по-хорошему не получилось, пришлось силу применять. Практически подошёл и их «приз». Кох не ошибся, точно — английский китобой, загруженный бочками так, что ещё чуть и волна будет через палубу перекатываться. Это была двухмачтовая гафельная шхуна, чуть меньше «Салвадора», но пошире, по мореходным качествам из-за этого сильно проигрывающая. Даже сейчас, при приличном ветре, шхуна тащилась со скоростью не больше шести миль в час.

На «Авроре» по-прежнему английский флаг, а море и ветер давно оттащили всплывшие обломки «Лондона» подальше от берега в океан, потому на китобое тревогу не били и пушки не заряжали. Разглядывая, как на шхуне спускают паруса, Владимир Фёдорович раздумывал, что делать с китобоем? Раз уж встали на тропу войны с Великобританией, то любой урон, нанесённый Англии — это хорошо. Значит, судно нужно конфисковать… А вот дальше, что делать? Им нельзя останавливаться надолго. К Хоккайдо зимой не подойти, наверное, хотя чёрт его знает, не был он ни разу в тех водах. Но и тащить китобой с собой нельзя, он не только задержит всех, он ещё и потонуть может, вон как перегружен. Так и зачем в Охотске или Петропавловске этот груз? Его бы переправить в Форт-Росс, там Фролов свечек наделать сможет. Или продаст задорого американцам.