Страница 27 из 70
«За что?»
Ёну ответить нечем. Снова накатывают жгучий стыд и желание провалиться сквозь землю. Сразу и не разберёшь, из-за чего именно: из-за того, как старательно отец пытается сделать из него героя, или из-за того, что сейчас на заднем сиденьи машины с ними едет в качестве преступника невиновный человек.
«За что?»
Диан снова берётся за электронную сигарету, косится на Ёна и снова прячет её.
— Разрешение просрочил? — не понимает его нерешительности Ён.
— При виде тебя сразу бросить хочется.
— Спасибо. — Ён откровенно принимает слова напарника за оскорбление. — Хоть на какое-то полезное дело сгодился.
— Просто возрастом… да вообще поведением напоминаешь… — Диан трясёт головой, но продолжает. Раз сказал «а», говори и «б». — Напоминаешь человека, который терпеть не может, когда я… — он указывает на карман, где лежит сигарета, и быстро возвращает руку на руль.
«За что?»
— Ух ты! И кто тот человек, что нагоняет на тебя ужас?
— Да не ужас, — улыбается Диан, но быстро становится самим собой. — Просто в детстве…
— В детстве? — перебивает Ён, не в силах сдержать замешательство. — Ты был тем ещё сорванцом, оказывается!
Как-то не клеятся описания Диана с той фотографией зашуганного мальчика.
— Да я просто… Чёрт! — чертыхается Диан, тормозя недалеко от участка. — С чего такая толпа?
Ён вытягивает шею, чтобы приглядеться повнимательнее. Действительно, здесь и репортёры, и обычные люди — все недовольны, гневно выкрикивают — Ён как следует расслышал только «Позор!» и «Наказать настоящего убийцу!»
Диан разворачивает машину, и вскоре они заводят пойманного парня через запасный вход. В участке все стоят на ушах и вернувшихся с задержания не замечают.
— Что здесь стряслось? — Диан заталкивает «преступника» в КПЗ. Замок на дверях защелкивается и пищит; программа сообщает о том, что под наблюдением находится один взрослый человек, и обсуждения резко затихают. — Нас не было от силы час, а у вас тут конец света какой-то.
Ён тем временем подходит к своему столу и, схватив канцелярский нож, вскрывает коробку. Не удивительно, что посылка такая лёгкая. На дне получателя ждут лист бумаги и флешка. Флешка. Что за допотопность? Даже старики таким не пользуются.
Ён на автомате суёт её в карман, а письмо берёт и бегло читает. Глаз цепляется за фразу: «За сим я, известный в городе как Великий Гао, оставляю свою последнюю волю…» Ёна резко бросает в пот.
— Синхронизация завершена, — сообщает Борд. — Установлена личность с балкона.
— Какая личность с балкона? — не сразу соображает Ён. — Кто? — Снова читает он про себя злосчастные строки. Не от руки написаны. Ох, не внушают они доверия. Кто угодно мог напечатать эти обычные буквы, образующие однако страшные слова.
— И Бан, — отвечает Борд.
— Кто? — Информации так много, что Ён в ней теряется.
Он не успевает разобраться что к чему — его трясёт за плечо начальник Пон.
— Ты слышишь? — раздражённо бормочет он, а затем показывает на новостной экран участка.
Там идёт ролик, в котором показывают знакомые Ёну кадры, правда, с иного ракурса. Из салона, только от лобового стекла машины. Парень, чьё лицо скрывает капюшон, что-то говорит и склоняется к окну. А ещё мелькает часть маски полицейского, к которому он обращается. Ему отвечают. Разговор показан вплоть до того момента, как он разворачивается и виден рисунок на спине его куртки. Потом тот же момент показан с уличных камер. Затем показана любительская съёмка, где Ён на похоронах Великого Гао нацеливает пистолет на мальчика. Затем кадры, как Ён всё так же пряча лицо в маске, выходит из полицейского участка и садится в машину, где за рулём его дожидается Диан.
Что получается? Они за час состряпали документальный фильм, который можно смело назвать «Свинорылый встречает божество»?
Затем схваченный ими подозреваемый орёт:
— Ха! Так вот кто на самом деле в этом замешан! Хотели меня ни за что ни про что в Серый дом отправить?! Нет! Сами отвечайте за свои преступления. Заслужили!
Ведущая экстренного выпуска говорит, однако для Ёна её болтовня превращается в неразборчивые звуки. Камера направляется на сидящего рядом Бо Мана. Он улыбается от уха до уха и светится от гордости.
— Нам стоит поблагодарить вас как порядочного гражданина и отличного репортёра за то, что оперативно нашли информацию и предоставили её нашей передаче. Количество наших зрителей превышает половину жителей города. И не спроста. Мы рассказываем только настоящие новости. Люди должны знать правду. Так, — смотрит она в сценарий. — По нашим сведениям, полицейским, который подозрительно часто мелькает перед Гао в последние часы его жизни, а также в итоге проводящий расследование его убийства является… — Сердце Ёна готово оторваться и упасть. — Ён Ширанья? Мы успели опросить несколько знакомых с ним человек… — «Да когда?» только и успевает подумать Ён. — И вот что они говорят.
Лица, конечно же, замазаны. Голоса изменены. Одни говорят, что он никогда не делал операций на лице. Потому он уродлив и очень завистлив. Что он всегда отзывается о Великом Гао в негативном ключе и желает ему всяческих неудач. Другие — что он самонадеян (и вероятно поэтому вынуждает всех видеть своё уродство вместо того, чтобы наконец лечь на хирургический стол) и считает, что ему позволено всё. Что папочка даже купил ему место в полиции, чем окончательно развязал руки.
— Кто, мать вашу, — воет Син Тэ Пон, — отдал запись двустороннего регистратора с рабочей машины? Кто посмел без моего ведома распоряжаться информацией ведомого сейчас расследования?
Он глядит на Диана, но тот пожимает плечами. Однако секунду спустя лицо его выражает полнейшее понимание.
— Че Баль! — зовёт он на весь отдел.
Никто не отзывается.
— Че Баль! — в этот раз надрывается начальник Пон.
— Здесь, — не имеет права не отозваться тот.
Стоит он, к слову, подозрительно близко к выходу.
— Твоих рук дело? — спрашивает Диан. — Даже не думай сочинять. Ты сегодня ездил мыть ту машину.
— И? — неожиданно для всех начинает возмущаться Че Баль. — Я лишь сделал то, что должен был! Вы явно пускаете убийство Гао на самотёк! А мою маму сердечный удар хватил, когда она о его смерти узнала! И ни один врач не берётся сказать, оклемается ли. — По отделу раздаются сочувствующие и согласные шепотки. — Вы хоть понимаете, насколько серьёзно это дело? Сквозь пальцы смотрите на то, что совершил свинорылый лишь потому, что он сынок чинуши! А я… я должен молчать? Машины мыть, хотя в отличие от него много трудился, сутками не спал, чтобы сдать экзамены, выучиться и получить это место… Вы серьёзно? Это я виноват? Он больше всех, кого я знаю, Великого Гао ненавидел. Вечно рожу от него воротил, считал недостойным всеобщего внимания. А потом вдруг встретил его во время патруля и что же? В ту же ночь Гао умирает? Что? Так просто совпало? Да он прекрасно чувствует свою безнаказанность, и вы потакаете ему, скрывая правду. Если он не виноват, так чего бояться? Проведём на его счёт расследование, докажет невиновность и дело с концом.
— Че Баль! — затыкает его начальник Пон. — Отстранён! Диан! Увези Ширанью подальше от толпы! Указаний насчёт его причастности никаких не поступало, так что пока таимся и ждём.
— Что? — возмущается пуще Че Баль.
— Есть! — отзывается Диан и жестом предлагает Ёну следовать за ним.