Страница 14 из 196
Они вошли в лес; снегу в лесу было мало – высокие сосны и ели стояли зелёными. Они шли быстро по узкой лесной дороге.
– Куда идёт эта дорога? – спросил Зарницкий.
– А кто её знает, ваше благородие!
– Может, к жилью.
– Может, и к жилью.
Предположение Зарницкого оправдалось: дорога шла к жилью, и, пройдя несколько, наши беглецы очутились около небольшого чистого домика, в котором жил лесничий с двумя своими помощниками.
– Мы спасены – жильё! – радостно воскликнул ротмистр.
– Благодарение Господу! – Старик денщик усердно перекрестился.
Пётр Петрович подошёл к двери и постучался.
– Кто там? – послышался в ответ недовольный голос.
Зарницкий хорошо знал немецкий язык, хотя редко на нём говорил.
– Русский офицер со старым денщиком чуть не гибнут в лесу от голода и холода… Просим приюта до утра! – ответил по-немецки Зарницкий.
Прошло несколько минут, дверь отворилась, и со свечою в руках встретил их сам лесничий, которого называли Франц Гутлих. Это был рослый, здоровый австриец средних лет, с открытым приятным лицом.
– Русский офицер всегда найдёт в моём доме радушный и братский приём, – ласково встретил их лесничий, крепко пожимая руку ротмистра.
Ротмистр и денщик дрожали от холода; первым делом лесничего было их отогреть; он приказал скорее приготовить чай и ужин.
Наши беглецы напились горячего чая с ромом и сытно поужинали, изрядно выпив. В подвале у лесничего оказалось хорошее вино; за ужином Пётр Петрович и лесничий выпили за здоровье русских и австрийских воинов. Поблагодарив хозяина, Пётр Петрович лёг на мягком диване, а Щетина расположился на полу. Оба скоро крепко и сладко заснули.
Русские пленные, благодаря длинной ноябрьской ночи и тому, что французская армия разбросана была на несколько вёрст, уходили поодиночке и по несколько человек вместе; одни присоединились к нашей армии, а иные через Богемию, Силезию и другими путями пробирались в Россию.
«При поражении союзных армий в неудаче обвиняет обыкновенно одна другую. Так случилось и после Аустерлица. Отдавая справедливость мужеству русского войска, австрийцы приписали поражение нашему неуменью маневрировать, неловкости нашей пехоты, тяжести наших ружей. Но разве за шесть лет перед аустерлицким сражением, когда русские вместе с ними одерживали победы в Италии, ружья наши были легче, войска подвижнее и в манёврах искуснее? Причина побед в Италии заключалась в том, что главнокомандующим союзною армиею был Суворов, а под Аустерлицем руководили действиями австрийцы. Здесь ключ успехов в 1799 году и неудачи 1805 года. Заготовление магазинов лежало на австрийцах, ибо войну вели в их земле, но не было ни хлеба, ни фуража. Австрийцы привели русскую армию на места, хорошо им знакомые, где они производили ежегодно учебные манёвры. Оказалось, по собственному признанию их, что они ошиблись даже в исчислении расстояний. Не зная пространства, занимаемого полем сражения, они растянули армию на четырнадцать вёрст, не озаботились составлением резерва и, наконец, до того растерялись, что и по окончании войны не вдруг могли дать себе отчёт в своих распоряжениях. Через шесть недель после Аустерлицкой битвы император Франц говорил нашему послу, графу Разумовскому[22]: «Конечно, вас удивит, что до сегодняшнего дня я ещё не знаю плана аустерлицкого сражения»[23].
Аустерлицкое сражение нисколько, однако, не помрачило славы русского оружия и храбрости русских солдат.
Сам Наполеон впоследствии говорил, что под Аустерлицем русские оказали более храбрости, чем в других битвах с ним.
Наш главнокомандующий Кутузов справедливо слагал с себя всю вину за аустерлицкое поражение.
– Я умываю руки, вина не моя, – говорил он на другой день после битвы.
Император Александр нисколько не винил Кутузова.
– В аустерлицком походе я был молод и неопытен. Кутузов говорил мне, что там надо действовать иначе, но ему следовало быть в своих мнениях настойчивее.
Так говорил император Александр по прошествии нескольких лет после аустерлицкой битвы.
Кутузов советовал не давать сражения под Аустерлицем – но его не слушали.
Говорят, Кутузов накануне сражения пришёл к обер-гофмаршалу, графу Толстому[24], и сказал ему:
– Уговорите государя не давать сражения: мы его проиграем.
– Моё дело знать соусы да жаркие. Война – ваше дело, – ответил ему на это Толстой.
Между тем австрийцы настаивали, чтобы битва непременно была под Аустерлицем.
«Теперь легко представить положение императора Александра, русского главнокомандующего и всех русских: австрийцы желают сражения; русские, пришедшие к ним на помощь, знаменитые своею храбростью, вдруг станут уклоняться от битвы, требовать отступления, обнаружат трусость пред Наполеоном! Всякий должен чувствовать, что в таком положении ничего подобного нельзя было требовать от Александра и окружавших его».
После аустерлицкого сражения наша армия шла в Годьежицу; туда же ехал и император Александр, во время сражения находившийся «в огне, распоряжавшийся под ядрами, картечами и пулями».
В селении Годьежице с трудом нашли для государя приличную комнату, где бы он мог хоть немного отдохнуть. Пробыв тут недолго, он отправился далее. Его величество ехал верхом: в Годьежице никак не могли найти царской коляски. Государь уже несколько дней чувствовал себя нездоровым, он только крепился и не хотел своею болезнью пугать приближённых и армию; но, проехав семь вёрст, принуждён был остановиться в селении Уржице, в простом крестьянском домике. На скамью положили соломы, и это послужило постелью для больного монарха. Государь был в сильном жару, голова его горела; приём опиума несколько его успокоил. Государь заснул тревожным сном. Проспав часа три, перед рассветом он встал и поехал в Чейч[25], где было сборное место для армии. Объезжая свои войска, государь старался скрыть свою болезнь, так как был распущен ложный слух, что государь ранен. «Быстро распространившись, эта ложная молва усугубляла горестные впечатления претерпенного накануне поражения»[26]. Все спрашивали о государе, и, когда увидали его здоровым, радости и ликованию солдат не было конца.
Когда императоры Александр и Франц прибыли в Голич, Наполеон прислал сказать австрийскому императору, что он желает с ним видеться. Император Франц поехал в авангард и встретился с Наполеоном между передовыми цепями армии.
Разговор императора австрийского с Наполеоном продолжался два часа и имел следствием прекращение военных действий между Францией и Австрией. Наполеон предложил императору Францу не впускать в его владения иностранных войск и потребовал, чтобы русская армия возвратилась обратно в Россию.
Желая узнать мнение нашего государя, Наполеон послал к нему генерала Савари, император же Франц уполномочил с этой же целью генерала Стутергейма[27].
Несмотря на раннее время – было всего только пять часов утра, – послы застали государя уже одетым, он принял прежде Стутергейма, который от имени своего императора просил согласия на требование Наполеона.
– Я привёл мою армию на помощь Австрии и отправлю её назад, если ваш монарх желает обойтись без моей помощи, – сухо ответил император Александр.
Государь приказал пригласить посла от Наполеона и заявил ему, что возвращает своё войско в Россию.
Наполеон, получив такой ответ государя, немедленно послал приказ о прекращении передвижения армии. Объявлено было перемирие. Оно заключено было 26 ноября 1805 года, «с условием договориться немедленно о мире, а если мир не состоится, не возобновлять военных действий, не предварив о том друг друга за пятнадцать дней».
22
Разумовский Андрей Кириллович (1752 – 1836) – граф. С 1790 по 1807 г. был посланником в Австрии.
23
Михайловский-Данилевский А. И. Описание первой воины императора Александра с Наполеоном 1805 г. СПб., 1844.
24
Толстой Пётр Александрович (1761 – 1844) – граф, генерал от инфантерии, управляющий генеральным штабом.
25
Чейч – местечко в 25 км юго-восточнее Аустерлица, куда после сражения отошли союзные войска.
26
Михайловский-Данилевский А. И. Описание первой войны императора Александра с Наполеоном 1805 г. СПб., 1844.
27
Стутергейм (Штутергейм), Фридрих Генрих фон (1770 – 1811) – барон, австрийский генерал-майор.