Егорка

Тут подбежал второй машинист. Первый машинист сказал ему:

— Смотри, кок ещё ничего не знает про свой камбуз!

— Как так?! — удивился второй машинист. — А впрочем, лучше бы вам, товарищ кок, и не знать! Тут с ума сойти можно!

— Братцы! — взмолился кок. — Что случилось на камбузе?

Тогда два машиниста заговорили наперебой:

— А вот что. Захотелось Мэри сухого компота попробовать. Шарила она, шарила, да не нашла. Понятно?

— И принялась со злости дебоширить на камбузе. Да что ведь понатворила!

— С полок всё посшибала! Банку с томатом бултых в компот! Понятно?

— А сама сорвалась с полки да прямо на кулебяку. Обожглась о кулебяку и давай её раздирать на части!

— Чем больше раздирает, тем больше обжигается! Визжит, пищит! Соус какой-то вылила на плиту! Пар из камбуза валит, как дым от лесного пожара. Беда! Ну и страшная беда у тебя, кок! Понятно?

Бедный кок схватился за голову. Медвежонок второй раз шлёпнулся на палубу, и кок на всех парах помчался на камбуз.

А машинисты подхватили медвежонка и спустились с ним в люк, словно провалились сквозь палубу…

Золотые часы

Старший помощник застал в каюте у командира много народу. Тут были главный инженер-механик, командир артиллерийской части, редактор корабельной газеты «Залп» и хозяин носовой башни Рубин.

Перед командиром на столе лежала пачка заявлений.

Обычно решительный во всех своих поступках, командир читал эти заявления и растерянно улыбался:

— Право, не знаю, как тут и быть! Кому же отдать медвежонка?

— Прошу отдать его главному боцману, — сказал старший помощник. — Это и его просьба и моя, товарищ командир корабля.

— Как! Ещё одно заявление? — воскликнул командир корабля, и все засмеялись.

Старший помощник ничего не понимал.

— Вы не удивляйтесь, — сказал ему командир, — тут все о медвежонке хлопочут. Редактор просит за редакцию газеты. Главный механик — за машинистов, электриков и трюмных. Штурман просит за рулевых, сигнальщиков и дальномерщиков. Артиллерист пришёл помочь хозяину башни Рубину. А теперь вот вы с боцманом! Все хотят медвежонка, всем он по сердцу пришёлся. Но ведь нас-то около двух тысяч на корабле, а медвежонок-то один. Да такой славный толстопузый чудачок! — засмеялся командир корабля. — А ну-ка, давайте его сюда, товарищ Рубин!

— Есть! — ответил хозяин башни и вышел в коридор.

Он скоро вернулся.

— Товарищ командир корабля, медвежонок пропал!

— Что за история! — удивился Командир. — Что за беспокойный косолапый пассажир! В один день побывал у кока, у сигнальщиков, у комендоров. Где ж он теперь?

В дверях каюты вырос радист. Он протянул командиру корабля синий квадратик радиограммы. Командир прочёл, и брови его чуть нахмурились. Он сказал:

— Снимаемся с якоря. Проверьте часы, товарищи командиры!

Командиры проверили свои часы. На всех было одно и то же время: без десяти минут шесть.

— У вас? — посмотрел командир корабля в глаза Рубину.

Хозяин башни вынул замшевый мешочек, щёлкнул золотой крышкой часов и сказал:

— Без десяти шесть, товарищ командир корабля!

Командир посмотрел на свои часы.

— У меня то же самое, — сказал он. — Можете быть свободным, товарищ Рубин. Спор о медвежонке мы разрешим, когда вернёмся. Я буду на вашей стороне.

Хозяин башни чётко повернулся и вышел в коридор. И сердце Рубина весело стучало, хоть лицо оставалось всё таким же спокойным. «Правильно поступает товарищ командир! Для чего созданы корабли? Для решительного артиллерийского боя с врагом. А кто будет стрелять по врагу? Мы, комендоры!»

А в это время к командиру корабля прибежал второй запыхавшийся радист и подал сразу две синенькие радиограммы. Командир прочитал их и сказал:

— Сниматься с якоря!

Интересная репетиция

Сколько тут было радости, когда два машиниста кубарем спустились по трапу в котельное отделение и показали кочегарам медвежонка!

— Нос-то, нос-то у него — настоящая форсунка! — закатывался смехом кочегар Сорокин. — У нас на Дальнем Востоке немало я видел ихнего брата, но такого красавца, братцы-товарищи, вижу в первый раз. Форсунка. Форсунка, иди ко мне!

К удивлению машинистов, медвежонок с охотой подошёл к Сорокину.

— Почему он к тебе подошёл? — спросили машинисты у кочегара.

— А как же иначе? — подмигнул им Сорокин. — Я на зверином языке отлично говорить умею.

Молодой кочегар протянул медвежонку французский металлический ключ и сказал:

— А ну, Форсунка, покажи, что делает механик, когда он спустится в кочегарку, а кочегары все спят!

Медвежонок заграбастал ключ, понюхал его и вдруг принялся сердито стучать ключом по железной палубе. Машинисты и кочегары от смеха так и схватились за животы. А медвежонок всё стучал ключом по палубе и такие уморительные рожи строил, что прямо беда!

— Это ещё не всё! Подождите-ка, братцы-товарищи! — сказал Сорокин.

Он принёс кожаный краснофлотский ремень с медной бляхой, с литым якорем на ней, живо проделал в ремне дырочку, привязал к ней верёвочку, подпоясал медвежонка и пошёл прогуливаться с ним по кочегарке.

— Это что такое за интересная панорама? — смеясь, спросили кочегары.

— А это я репетирую, — ответил Сорокин, — Пойдём мы на берег, возьмём с собой Форсунку — и прямо в наш детский подшефный дом. Покажем ребятишкам медвежонка — то-то порадуются наши хлопчики!

Вдруг по всему кораблю раздались тревожные звуки колоколов громкого боя. Кочегары бросились по местам.

И, сколько ни было на «Маршале» всяких специалистов, все они со всех ног побежали на свои посты.

Сердце корабля

«Маршал» снимался с якоря.

Тихо стало на корабле. Краснофлотцы замерли, ожидая приказаний командиров, готовые выполнить их как нельзя лучше.

Линкоры питались не углем, как прежние корабли, а жидким топливом. По специальному трубопроводу горючее попадало прямо к топкам котлов. Здесь форсунки разбрызгивали топливо, и оно жарко горело, нагнетая пар в котлы. Из котлов пар поступал к турбинам, турбины начинали вращаться, двигали гребные валы. А на валах были прикреплены огромные медные винты.

Винты вертелись так быстро, что не стало видно отдельных лопастей, а казалось, что в воду упали два солнца и теперь вертятся там.

Быстро ходил «Маршал»! И рулей он слушался отлично. Чуть нажмёт рулевой электрический штурвал — и линкор вместе с тысячами людей, с мощными орудиями послушно поворачивается, куда прикажут.

Вот в машине раздались резкие звонки. Командир приказывал дать ход кораблю. В котлах вспыхнуло яркое пламя. Оно так страшно загудело, что медвежонок прижался к чьим-то ногам и жалобно заскулил.

Сорокин отнёс его в кладовую машинного отделения.

«Маршал» вышел из гавани и грозно двинулся в открытое море…

Медвежонок сидел смирно недолго. Надо было посмотреть, куда он попал. Он старательно обнюхал все баки, ящики с инструментом, гору мягкой ветоши — чистые рваные тряпки. Ими машинисты протирают части механизмов.

Медвежонок не отыскал в кладовой ничего интересного. Тогда он подошёл к высокому порогу (на корабле все пороги высокие), положил на него лапы и с любопытством заглянул вниз.

Внизу спокойно стояли машинисты, каждый на своём месте — около какого-нибудь механизма. Они не сводили глаз с того, что им было доверено. А доверили им многое…

Здесь билось могучее сердце линкора — работали его чудесные машины!

Глаза разбегались от разнообразия приборов, рычагов, штурвальчиков и всяких показателей. На «Маршале» находились такие турбины, что не уступали турбинам самой мощной электростанции. И, если бы нужно было, линкор мог давать свет и ток для заводов целого города.

Стрелки всевозможных указателей весело прыгали за круглыми стёклышками, словно хотели сказать: «Ничего! Не беспокойтесь! Мы своё дело знаем!»