Страница 4 из 12
Автоматчик шагнул от окна и перехватил ствол поудобнее.
– Отойдите от него, – сдавленно просипел за спиной квадратный. – Это… опасно.
Ася оглянулась. Квадратный был уже почти рядом, стоял на полусогнутых, руки слегка развел в стороны, будто собирался кого-то ловить. Физиономия побледнела слегка. Волнуется сильно.
– Не волнуйтесь, я не причиню вашему… подопечному никакого вреда, – успокоила она квадратного. Локоть больного под ее ладонью опять дернулся. Ася потянула за этот локоть и тем же тоном сказала уже больному: – Идите за мной. Слушайтесь моей руки. Не беспокойтесь, все будет хорошо.
Больной неожиданно хмыкнул и послушно пошел за ней. Квадратный шел следом. Автоматчик следил за ними глазами и стволом. Ася подвела больного к креслу вплотную, развернула спиной – и только тогда заметила наручники. Вот почему он все время руки за спиной держал. А она думала – по зэковской привычке… Она оглянулась на квадратного, кивнула на наручники, нетерпеливо сказала:
– Снимите. Поторопитесь. Время тянем, а скоро завтрак. Больному нельзя нарушать режим. Снимайте скорее.
– Как это? – искренне не понял квадратный.
– Вы не умеете снимать наручники? – удивилась Ася. – Давайте ключ, я сама сниму.
– Так не положено! – с тихим отчаянием сказал квадратный.
– А как я работать буду? – поинтересовалась Ася. – Мне надо, чтобы больной лежал в кресле вот так, видите? И чтобы руки – на подлокотниках! И чтобы мог свободно сесть, когда я попрошу! И снова лечь, не стукаясь головой о подголовник! Как вы полагаете, со скованными за спиной, руками это возможно? Быстро снимайте наручники, не мешайте мне работать.
– Не мешайте доктору работать! – подала голос Люда.
У нее это получилось, как подсказка двоечнику. Квадратный по привычке подсказку принял, мрачно потащил из кармана связку ключей, но все-таки упрямо буркнул:
– Тогда я его к перилам пристегну… к этим… к подлокотникам.
– Это – пожалуйста,- разрешила Ася. – Но только одну руку. Другая его рука мне может понадобиться свободной.
Она смотрела, как снимают наручники, и раздражалась все больше. Маразм. Автоматчик стоял, упираясь стволом в спину больного. Квадратный расстегнул один браслет – и тут же защелкнул его на подлокотнике кресла, сильно дернув больного за руку. Больного перекосило на правый бок, теперь он стоял, все еще заложив свободную левую руку за спину и неловко вытянув правую, притянутую к подлокотнику короткой цепью.
– Кресло прямо за вами, – сказала Ася. – Не беспокойтесь, оно не откатится, садитесь спокойно.
– Он уже сидит, – ни с того ни с сего вступил в беседу автоматчик.
Ася грустно глянула на него. Автоматчик заметно смутился, беседовать раздумал, пятясь, отошел опять к окну.
– Располагайтесь поудобнее, – говорила Ася, устраиваясь на своем стуле и протягивая руку Люде. – Вы должны чувствовать себя в кресле совершенно свободно и спокойно. Как будто прилегли отдохнуть. Отдохните, пока мне надевают перчатки и готовят перевязочный материал. Боли никакой не будет. Просто промоем глаз и посмотрим швы. И вы посмотрите этим глазом и расскажете, как видите. Хотя на третий день после такой операции глаз еще видит не так, как прежде. Не бойтесь, это в порядке вещей… Вообще ничего не бойтесь.
Теперь в беседу решил вступить квадратный.
– Да он вообще-то ничего и не боится, – хмуро буркнул он.
Больной хмыкнул и осторожно опустился в кресло, на ощупь находя сиденье и подлокотники, закинул свободную руку за голову, нашел подголовник, устроил на нем затылок, немножко пошевелился и застыл в позе безмятежного покоя. Даже, кажется, улыбнулся.
– Да, вот так, – одобрительно сказала Ася. – Сейчас я сниму повязку, и мы немножко промоем глаз. Люда, готова?
– Так точно! – отрапортовала Люда, неодобрительно поглядывая на квадратного, потому что тот стоял прямо за спинкой кресла. Мог помешать.
Ася знала, что квадратный не помешает. Как только она снимет повязку – квадратный тут же шарахнется в сторону. Или зажмурится. Неподготовленные к такому зрелищу всегда так поступали.
Она сняла повязку и неловко сама поморщилась. А ведь она была подготовлена. Квадратный, правда, тоже болезненно поморщился, но в сторону не шарахнулся и даже не зажмурился. Смотрел внимательно – то на глаз, то на Асю. Хотел что-то сказать, даже уже рот открыл, но Люда нахмурилась, погрозила пальцем, и он рот тут же закрыл. Дисциплинированный двоечник.
– Хорошо, – довольным голосом говорила Ася, осторожно промывая веки физраствором. – Очень хорошо, общая картина мне нравится…
Заметила недоверчивый взгляд квадратного, снисходительно улыбнулась. Что бы он понимал в общей картине! Несмотря на крайнюю неэстетичность, общая картина ей действительно нравилась. Еще бы – операцию-то делал сам Плотников. Так что общая картина, при всей своей неэстетичности, была прекрасна. Ни воспаления, ни особых отеков, швы – вообще ювелирная работа… Швов было много. Два – на верхнем веке, два – на нижнем, ниже под глазом – еще один, у внешнего угла, ближе к виску, – еще один, над бровью – еще один… Скорей всего, шрам над бровью останется. Остальные даже заметны не будут. Ай да Плотников! А он ведь не пластический хирург! Да что говорить, любой пластический хирург от зависти сдохнет.
– Глаз не открывайте, – предупредила Ася. – И не зажмуривайте тоже… Сейчас я немножко оттяну веко и закапаю лекарство. Лекарство вы не почувствуете, разве только холод… А веко может побеспокоить, там швы… Но ничего опасного. Потерпите, я постараюсь осторожно.
Она действительно старалась работать очень осторожно. Операцию делал сам Плотников, не хватало только испортить что-нибудь по неосторожности. Не то чтобы она боялась хоть какой-то вред причинить… Нет, никакого вреда она причинить не могла. По определению. Она ведь тоже была из тех кадров, которых находил сам Плотников. Просто ей казалось, что даже мелкий пустяк, диссонирующий с немыслимым совершенством операций самого Плотникова, – да хоть бы не совсем ровно наклеенная повязка, – это примерно как усы, пририсованные углем Сикстинской Мадонне. Легко смыть, шедевр не пострадал, но ведь… кощунство. Кощунства Ася не терпела, ни в каком проявлении.
– Красиво, – с восхищением сказала она, увидев, наконец, глазное яблоко. – Люда, посмотри, как красиво… Господи, какой же Плотников гений! Просто даже не верится иногда.
Люда подошла, заглянула под расчерченное швами веко, пробормотала: «Ого!» – и уставилась на Асю с выражением лица типа «невероятно, но факт». Ася сделала выражение лица типа «а я этого ожидала». Квадратный смотрел на них поочередно с выражением лица типа «зачем мне тут голову морочат»…
– А вот теперь открывайте глаз! – Ася говорила торжественно и почти ликующе. – И рассказывайте мне, что вы при этом чувствуете! И если что-то увидите – тоже рассказывайте!
Изрезанные веки дрогнули, с видимым трудом разлепились, в узкой щелочке между ними дрогнул и поплыл по красному фону черный зрачок. Зрачок остановился, уставился на Асю и слегка расширился. Видел!
– Говорите! – потребовала она жадно. – Вы же видите, я знаю! Что? Говорите, ну…
– Веснушки, – хрипловатым голосом сказал больной и усмехнулся. – Командир, у тебя весь нос в веснушках.
– Этого не может быть! – закричала Ася. Теперь она не изображала ликование, а на самом деле ликовала. Проникающее ранение! Третий день после операции! Плотников – не гений. Плотников – бог. – Больной, вам кто-то рассказал про мой нос… Про мои веснушки! Больной, вы не можете их видеть! Я их утром запудрила!
– Запудрила! – передразнил больной и опять усмехнулся. – Ну и кто из нас больной после этого?
Квадратный насупился и открыл рот, собираясь что-то сказать, но по привычке глянул на Люду и рот закрыл.
– А еще что видите? – Ася растопырила перед лицом больного пятерню. – Руку видите? Сколько пальцев?
– Сколько и у всех. Только у тебя они какие-то мелкие, – насмешливо ответил больной и зашевелился в кресле, пытаясь подняться. – Ну что, все уже? Эй, начальник, отцепляй от мебели, меня уже вылечили.