Ты – мое солнце

– Возражение отклоняется.

– Почему ты берешь на себя роль судьи?

– Потому что думаю о тебе и о ребенке. Ты сказала, что не хочешь нанимать няню для ребенка. Как же ты собираешься каждый день ходить на работу, если тебе никто не будет помогать? Что-то подсказывает мне, что Эддисон, Абернати и Кук не слишком обрадуются присутствию в твоем кабинете кричащего младенца.

– Ты использовал мои слова против меня.

– Я просто стараюсь быть практичным, Мэдди. Если ты настаиваешь на том, чтобы оставаться матерью-одиночкой, ты не можешь совмещать и то и другое. Незамужние матери берут всю ответственность на себя.

– Некоторые замужние тоже, – съязвила она.

– Если бы они были замужем за мной, то нет. Я предлагаю тебе поделить нагрузку.

– А что ты будешь от этого иметь? Выжидающее выражение на ее лице заставило его почувствовать себя участником викторины. Верный ответ – и он выигрывает миллион долларов. Неверный – звучит сирена, и он вылетает из игры.

– Я просто стараюсь поступить правильно, – сказал он наконец.

Он практически услышал звук сирены, когда ее плечи опустились, а глаза потухли.

– Глупое сердце, не бейся, – продекламировала она, прижимая руку к груди. – Такие слова могут вскружить девушке голову.

– Я стараюсь быть с тобой честным. Чего ты от меня хочешь?

– Ничего. – Она взглянула на него. – Заверяю тебя, что никогда не лишу тебя твоего ребенка. Со временем ты увидишь, что я не лгу. А пока тот факт, что у нас будет общий ребенок, не дает тебе права давить на меня.

– Дело не в этом.

– Посмотри правде в лицо, Люк. Ты переехал сюда, чтобы следить за мной, а не помогать. И у тебя хватает совести обвинять меня в том, что я пытаюсь сохранить дистанцию. Если даже это так, в чем ты можешь меня упрекнуть?

– Я просто стараюсь поступать правильно, – повторил он.

– И перешагнуть через всех, – сказала она. – Правда в том, что я расплачиваюсь за то, что твои родители лгали тебе. Я старалась действовать правильно, но ты не дал мне права на сомнение. Твои родители поступили так из любви к тебе, а ты даже не хочешь поговорить с ними.

Ее обвинение было очень близко к истине. Теперь, когда прошло уже достаточно времени, чтобы привыкнуть к тому, что случилось, его начали мучить угрызения совести.

– Тебе когда-нибудь лгали? – спросил он, защищаясь.

– Вероятно. Но я не веду учет.

Дело не в нем и не в ней. Дело в их еще не рожденном младенце.

– Я имею в виду ложь в ее самом элементарном смысле.

– Нет. – Она на мгновение подняла глаза к потолку и снова посмотрела на него. – Но у каждого свои причины, Люк. И у меня тоже. Я была нежеланным ребенком. И не понаслышке знаю, что такое быть отвергнутым.

– Тогда ты должна оценить то, что я хочу сделать.

– Я оценила бы, если бы знала, что ты когда-нибудь сможешь…

– Что?

– Ничего. – Она покачала головой. – Мы все не идеальны, значит, вырастить идеального ребенка – невыполнимая задача. Это меня ужасно пугает, – сказала она, кладя на живот руку, словно неосознанно пытаясь защитить его. – Но меня возмущает, что ты пытаешься использовать этот страх против меня, в своих целях, да еще называешь это помощью.

– Я просто старался дать тебе возможность находиться дома с нашим ребенком и одновременно продолжать карьеру. Я предлагаю тебе самый лучший вариант.

– Это на первый взгляд. Феминистки всего мира за подобное предложение удостоили бы тебя ангельских крыльев и нимба вокруг головы. Но я-то знаю, что дело не во мне и ребенке. Дело в тебе.

При чем тут он? Она – мать его ребенка. Он должен заботиться о них обоих. Чего еще ей нужно?

– Ты ошибаешься, Мэдди.

– Тогда нам придется поспорить. – Она вздохнула. – Обычно я обожаю философские споры. В конце концов, именно этим я зарабатываю на жизнь. Но я устала, Люк. Пожалуйста, уходи!

Ярость охватила его. Он хотел убедить ее, что искренне желает для нее самого лучшего. Но когда увидел ее усталые глаза и темные круги под ними, ярость испарилась. Его сердце устремилось к ней. Он хотел притянуть ее к себе и прижать покрепче. Ни одна женщина не вызывала такого волнения в его крови, как Мэдди.

Он был уже готов сказать ей, что она восхитительна, когда сердится. Но что-то подсказывало ему, что если он произнесет эти слова, то вместо просьбы уйти она просто вытолкает его за дверь. Очевидно, нельзя недооценивать уровень адреналина в крови у беременных рыжеволосых женщин. Но как все-таки убедить ее согласиться на то, чтобы он заботился о ней.

Люк чувствовал, что Мэдисон во многом права, что ей нужно от него нечто большее. Но не был уверен, что именно, а главное, способен ли он дать ей это.

– Хорошо, Мэдди. – Он подошел к входной двери, открыл ее и обернулся к ней. – Если тебе что-нибудь понадобится…

– Не понадобится, – сказала она, нажимая на выключатель, чтобы зажечь свет на крыльце.

– Откуда такая уверенность?

– Мне не к кому было обращаться. Я научилась быть самодостаточной. – Она вздохнула и прислонилась к открытой двери. В ее глазах стояли слезы, но она не заплакала.

– Мэдди, я…

– Нам не о чем больше говорить, Люк. Спокойной ночи.

Она закрыла за ним дверь.

Облокотившись на массивные дубовые перила крыльца, он с горечью подумал, что ее последние слова были похожи на прощание. А ее глаза сказали ему, что между ними выросла непреодолимая стена. Он не мог понять, почему же его так беспокоила дистанция, которая возникла между ними?

Мэдисон с дорожной сумкой на плече поднялась по деревянным ступенькам летнего домика. Вдохнув горный воздух Сан-Бернардино, она подумала, что Рози была права. Это действительно великолепное место, тихое и красивое. Когда сестра Люка пригласила ее провести здесь выходные, ее немного раздражила такая настойчивость. Но теперь она решила, что нужно обязательно послать ей цветы и поблагодарить.

Она поднялась на деревянную террасу, достала из сумочки ключ, который дала ей Рози, и вошла внутрь. Оставив сумку у дверей, Мэдисон открыла жалюзи и осмотрела комнату. В центре гостиной находился большой круглый очаг. Около стены стоял диван, рядом с ним пуфики: бежевый, темно-зеленый и коричневый. Напротив – тех же цветов кресла с подголовниками. По углам располагались дубовые столики, завершая композицию.

Обследовав второй этаж, она обнаружила несколько спален, зал с бильярдным столом и доской для дартса. Большая спальня была на первом этаже, она внесла туда свою сумку и поставила ее на поцарапанный дубовый комод, стоящий в ногах большой кровати.

Глядя на комод, Мэдисон произнесла вслух:

– Выглядит так, словно над ним поработала орава ребятишек. – Закончив осмотр дома, она задумалась: с чего бы начать отдых, с прогулки или с книги, до которой дома не доходили руки. – Она задумалась на секунду и громко проговорила: – Гулять. Не слишком умно было бы приехать сюда и запереться в четырех стенах.

Переодевшись в белые шорты, которые теперь стали ей немного тесноваты, ярко-зеленую майку и носки с кроссовками, она вышла из дома.

Несколько часов спустя Мэдисон вернулась, усталая, но довольная, набравшись бодрости, надышавшись свежим воздухом и сладким ароматом сосновой смолы, налюбовавшись чистым, голубым небом Калифорнии. Открыв дверь дома, она замерла от неожиданности.

– Люк!

Он стоял, широко раздвинув ноги, сложив на груди руки, и был похож на героя-завоевателя, надменного, уверенного в себе и ожидающего награды. Выглядел он великолепно.

О господи, как же ей хотелось броситься в его объятья!

– Что ты здесь делаешь? – спросила она настороженно. – Ты меня преследуешь? Если так…

Он поднял руки вверх.

– Прежде чем ты меня застрелишь, позволь задать один вопрос. Это случайно не моя сестра предложила тебе провести здесь выходные?

– Предложила – не совсем верное слово, – ответила Мэдисон. – Она едва не донесла меня сюда на своих плечах.

Он кивнул, показывая, что это не слишком его удивило.