Страница 35 из 38
IV. ПРО ВОВУ, БЫЧКА И СОЛНЦЕ
ВЕСЕННИЙ РУЧЕЙ
Ручей, беги, звени, дыши,
Не стань немым под тонким льдом!
Звенит по городу ручей. Быстрый, говорливый, он бежит по улице, стараясь обогнать трамвай. Мальчишки пускают в него спичечные коробки. Свистят, хлопают в ладоши, скачут вместе с неугомонным ручьем, с потоком автомашин, с толпой прохожих. Один кричит:
— У меня линкор! Он плывет к Белому морю.
Другой бросает:
— А у меня шхуна «Колумб». Курс — Тихий океан.
Спичечные коробки, попав в водоворот, крутятся на месте, а затем, подпрыгнув, несутся вперед по быстрине. И вдруг над ребятами склонились два здоровенных бородатых детины. Тот, что пониже ростом, спросил:
— А ты знаешь, кто такой Колумб?
— Знаю, — ответил мальчик. — Америку открыл!
Бородач улыбнулся и хлопнул друга по плечу:
— Вот тоже Колумб!
Мальчишки остановились и с опаской глянули на взрослых: — Моряки, что ли?
— Нет, — пробасил бородач. — Художники. — Он пристально взглянул на ребят. Потом резко повернулся, взял паренька за локти, поднял над головой и спросил: — А ну, говори скорей, что видишь?
— Белое море. Красный пароход, — не растерялся мальчик.
— Тоже художник! — весело заключил бородач и повернулся к своему другу: — Вот бы и нам сейчас к Белому морю.
— Угу, — протянул друг. — Бросить все, прихватить с собой мольберт, кисти…
— И… — продолжил другой, — сесть на эту шхуну и плыть… плыть…
— Туда, где белые ночи, моржи и северное сияние… — закончил тот, что пониже ростом, и неожиданно обратился к ребятам: — А билеты на ваши корабли есть?
— Есть! — в один голос ответили юные капитаны.
Бородачи улыбнулись.
Мне показалось, что старый большой город помолодел в эту минуту.
Видно, в художниках были живы эти отчаянные мечтатели-мальчишки. И каждого по-своему волновал, радовал и тревожил весенний ручей!
ДОМИК НА БЕРЕЗЕ
Весной у моего окна на березе начали строить гнездо серые, неприметные на вид птицы — мухоловки. Точно крохотные вертолеты, они на минуту-другую повисали в воздухе, трепеща крыльями, отыскивали на дворе пушинки, сухой лист, солому и тут же несли их к своему домику на березе. Затем будущий отец семейства присаживался на ветку и принимался петь. Правда, песня у него была немудреная, но довольно бойкая.
Я спустился с крыльца, сел на лавочку у забора и стал наблюдать за работой птиц. Сколько в ней легкости, согласия, азарта!
Внезапно над моем головой каркнула ворона, громко хлопнула крыльями и с важностью, по-хозяйски уселась на вершину березы. Стала воровато поглядывать по сторонам.
Почуяв недоброе, птицы бросились к незваной гостье и принялись кружить над ней, тревожно покрикивать. Вскоре на помощь им подоспели синицы и горихвостка. Серая разбойница не выдержала натиска малых птах и предпочла поскорей удалиться.
РОКОВОЕ СВИДАНИЕ
Запахи прелого листа, смолы и грибов доносятся из старого бора. Тихо. Лишь в сыром осиннике стоит чуть слышный, беспечный шепоток. Желтый дождь березового листа неслышно оседает на молодых елях. За стволами проглядываются дальние луга и серо-голубое небо.
Миновав просеку, я заметил, как за кустом орешника схоронился охотник. Небрежно поправил кепку, сплюнул через плечо, приложил к губам самодельный пищик и начал призывно манить, подражая голосу рябушки.
Страстный призыв этот услышал молодой рябчик. Выпорхнул из чащи и сел на макушку невысокой сосны. Лесную тишину оборвала его звонкая, мелодичная трель.
Голосок рябушки повторился и не на шутку растревожил пестрого петушка.
Рябчик опустился на траву, гордо поднял хохолок, распушил веером хвост, приосанился и побежал на зов таинственной подруги.
Лесной голосок прозвенел снова.
Петушок, видно, представил себе прекрасную незнакомку, рванулся и полетел на роковое свидание.
В ту же секунду раздался оглушительный выстрел, И красавец рябок серым комком упал на землю.
Я застыл потрясенный!
«Почему, почему, — повторял я себе, — осталась у человека эта жестокая, пагубная страсть?!»
Опустил голову и с тяжелым чувством побрел к дому. Хорошо, что никогда в жизни не пришлось мне убивать ни зверей, ни птиц. Ведь большинство из них беспомощны и не могут обороняться.
ЩЕНОК
Щенок заблудился в пригородном поселке. Куда ни побежит — высокие, чужие заборы, за которыми гавкают и рычат злобные цепные псы.
Над головой темное небо, крупные холодные звезды. Порывистый ветер клонит к земле березы, гудит, завывает в дуплах тополей. Под ногами чавкает сырая земля. В воздухе пахнет горькой осиновой корой…
Намаявшись, малыш вспомнил теплый, просторный дом, коврик в сенях, на котором любил сладко потягиваться и дремать, шустрого пятилетнего сына хозяина Шурика, — и разразился на весь поселок тонким, отчаянным визгом. Он бегал по незнакомой тропе и по-своему, по-собачьи молил о помощи. Но никто не внимал его голосу. Люди с трудом отрывали головы от подушек и бранили непутевого пса. И долго еще то под самыми окнами, то замирая и удаляясь, слышался вой щенка, пока наконец не раздался окрик хозяина.
Пес со всех ног бросился к нему, лизнул в щеку и нос и принялся тереться мокрой от слез мордой о широкие теплые ладони.
И как бы счастливо ни сложилась в дальнейшем его собачья судьбе, на всю жизнь запомнится ему эта сырая осенняя ночь на окраине пригородного поселка, впервые в жизни так остро прочувствованное одиночество.
ПРО ВОВУ, БЫЧКА И СОЛНЦЕ
Стасик учится в четвертом классе и важно носит фуражку козырьком назад. В школе его за это прозвали Бычком.
Вова поменьше. Он ходит в детский сад и надевает голубой берет с торчащим вверх «вредным» помпончиком.
Частенько друзья встречаются во дворе. Играют в прятки, в чижа, в городки. Стасик, как старшой, считает себя профессором. Он любит про все рассказывать, а Вова — слушать.
Как-то Стасик спросил:
— Знаешь, почему филин ночью видит?
— Почему? — удивился Вова.
— У него вместо глаз — фонари электрические…
Ребята постарше, наверно, посмеялись бы над Бычком:
— Вот так барон Мюнхгаузен!
А Вова только разинул щербатый рот:
— У-у-у…
На другой день друзья встретились на дороге, у большой лужи.
Лужа глядится в небо. В ней отражаются облака и ветви ели, в которых новогодней игрушкой вспыхивает маленькое солнце.
Вова с опаской глянул на бодучую козу Варьку, что щипала траву у забора, шмыгнул носом и перевел взгляд на Бычка.
— А кто самый главный на свете?
— Человек, — ответил Стасик.
— Самый-самый? — переспросил Вова.
— Самый! — подтвердил Бычок.
— Стась, а человек все может?
— Все! Даже на Луну ракета летает…
— На Луну? — тянет Вова, смотрит на маленькое солнце в луже и неожиданно бросает:
— А вот утопить солнышко никто не может!
— Может…
— Спорим, что нет!.. — возразил Вова. — Только на что?
— На моток проволоки, что ты нашел возле колонки. — Стасик усмехнулся и присел на корточки. — Гляди!
Сложил ладони рупором и, как пароход, три раза прогудел у берега лужи. Затем встал и решительно затопал резиновыми сапогами-вездеходами. Лужа вздрогнула, закачалась и вышла из берегов. В том месте, где плавало солнце, он высоко поднял ногу и звонко шлепнул сапогом по воде. На Вову обрушился фонтан брызг. Вода замутилась.
— Видал! — засмеялся Бычок. — Я утопил солнце.
Вова опустил голову, ему показалось, что вокруг потемнело. Он понуро зашагал к дому. Возле калитки мальчик остановился, еще раз взглянул на лужу. В ней, как ни в чем не бывало, снова сияло солнце.