Страница 31 из 38
ДИКОВИННЫЙ УЛОВ!
В наших краях рыбаков хватает. Чуть свободное время выпадет — на Амур. Амур — река большая, широкая, недаром в народе ее издавна величают «Амур-батюшка». И рыба в ней водится разная: сазан, кета, осетр, а еще амурский сом и амурская щука…
Зимой на заставу приехал служить узбек Хамза, Как-то воскресным утром пошли с ним на Амур рыбачить. Продолбили ледорубами лунки, сели…
Час, другой прошел. Я уже горку рыбы на лед накидал, а Хамзе все не везет. Вокруг лунки приплясывает да вздыхает тяжело. А потом вдруг как закричит: «Тянет, дорогой, тянет!»
Подбежал к нему, смотрю и глазам не верю: черный нос и крысиные уши из лунки лезут. Сроду не видывал такой рыбы!
А Хамза знай себе тянет. Вот уже и длинный хвост показался.
Тут я смекнул: да ведь это крыса такая водяная. Ондатрой зовется. Мех у нее густой, шелковистый и очень ценный. Из него шапки, воротники, шубы шьют. Вот ондатра обозналась да на железную рыбку и клюнула.
Диковинного зверя поймал Хамза. Поздравили его на заставе пограничники с богатым уловом и пошутили:
— А моржа выудить сможешь?
— У-гу…
— А бегемота?
Хамза густые брови насупил и с гордостью ответил:
— Чего зря болтать! Даже слона могу…
КАБАНЬЯ СПАЛЬНЯ
Октябрь на Амуре холодный. Вода темнеет, становится ледяной, свинцовой.
В такое время хорошо костры жечь: и передохнешь, и обогреешься.
Смеркалось. Пограничники возвращались с задания.
Вымокли, продрогли и решили костер развести. Маялись-маялись, а разжечь не могут никак. Сучья сырые — шипят, фыркают, стреляют. Я огляделся по сторонам и приметил в поле стог соломы.
— Сейчас полыхнет! — потер руки от радости и двинулся в путь.
Стал подходить к стогу и замер в недоумении: из соломы парок идет, будто стог дышит… Верхние соломинки даже инеем покрылись.
Неужто там кто спрятался?!
Осторожно разрыл верхний слой — и в сторону. Вместо лица — свиной пятачок.
Пригнулся и назад к костру, за ружьем. А пока бегал, кабан проснулся: то ли холодком его хватило, то ли учуял кого…
Только видим: стог вверх взлетел, будто вулкан. А оттуда здоровенный матерый секач выскочил и скрылся в подлеске.
С той поры, как наши ребята стог соломы приметят, шутят:
— Кабанья спальня!
ПРЯТКИ ЩУРКОВ
Недавно отшумел дождь, и в осенней тайге стоял крепкий грибной запах.
Я шел глухой тропой. На западе сквозь редину проглянуло солнце, и все вокруг: и старые замшелые кедры, и гроздья черемух, и островки красной брусники — все как бы преобразилось и ослепительно засияло.
На калине я увидел стайку алых щурков. Они рассыпались по ветвям и мелодично, с грустинкой, словно прощаясь с летом, посвистывали.
В небе скользнула стремительная тень. Это парил сокол. Он так же, как и я, приметил беззаботных щурков. Сокол всегда появляется неожиданно. В бледно-серое стальное перо спрятаны острые когти. Без промаха бьет добычу крючковатый клюв. Сокол сделал вираж и молнией скользнул вниз. Но чуткие щурки опередили его. Мелодичная песня разом оборвалась, в один миг они попадали с веток и схоронились в траве.
Тем временем пернатый разбойник еще раз просвистел крыльями над моей головой, но, так и не найдя птиц, взмыл в небо.
Порыв ветра сорвал с дерева гроздь калины. Березовый лист упал на рукав моего пальто — он был весь в легкой позолоте.
Я оглянулся назад: щурки снова облепили калину и засвистели по-прежнему мелодично и беззаботно, словно не было никакой опасности, а они просто играли в прятки.
ДИСЦИПЛИНА
Пограничники возвращались на заставу. Дорога шла через болото, заросшее камышом, осокой, редким осинником, и спускалась на широкий луг. Недавно на нем, словно маленькие полевые солнца, пестрели ромашки, пряно и свежо пахло клевером и, опутанные повиликой, позванивали на ветру колокольчики. Но теперь на лугу пусто и голо: поутру здесь на славу поработали косцы. Лишь кое-где мелькают зелеными островками заросли чертополоха.
Мы обходим эти островки и идем дальше по колючей стерне.
— Стой! — закричал мой товарищ и схватил меня! за плечо. — Раздавишь…
Я взглянул под ноги и заметил перевернутое гнездо, а рядом крохотного перепеленка. Птенец замер, прижался к земле, только голубой пушок на его голове едва вздрагивал.
Я поднял птенца и осторожно положил на ладонь. Он был похож на маленькую серую варежку. Лишь по временам живая варежка тихо попискивала. Птенец звал мать.
Мы посмотрели кругом, но поблизости никого не было.
И тут я предложил:
— Отпустим его…
— Да разве не видишь, — возразил мой товарищ. В небе-то…
Я поднял голову. Там в синей дымке медленно парил ястреб.
Так вот почему не видно матери птенца. Луговая курочка увела своих детей в заросли, подальше от опасности. Ну, а этот был, наверное, ротозей — вот и отстал.
Пока мы раздумывали, как поступить, ястреб сделал последний круг и скрылся из виду.
Я положил птенца на землю, и мы затаились в кустах: а вдруг перепеленку еще понадобится наша помощь!
Минуту спустя на зов птенца из зарослей выпорхнула перепелка, Видно, она давно заметила нас, и теперь прикинулась больной, раненой: то падала на землю и кралась, как мышь, то вновь поднималась, вытягивала шею и, прихрамывая, бежала вперед. Она пыталась увести нас от детеныша.
Мы поняли это и отошли подальше. Луговая курочка громко, призывно вскрикнула. И откуда ни возьмись — из-под кочек, из-под листков, лопушков выкатились серые комочки. Они построились гуськом, один за другим, девять сестер и братцев. А последним, десятым, стал в строй наш. Перепелка, как командир, впереди. И шеренга двинулась в заросли.
— Порядок! — сказал я.
— А ты как думал! — ответил мой товарищ. — Дисциплина! И птице без нее нельзя. Не то к ястребу в когти угодишь!
КОТ В САПОГАХ
В дозор пограничники обычно со служебными собаками ходят. А у нас на заставе такой случай вышел — кот стал в дозор ходить.
Было это так. Однажды кто-то из пограничников принес на заставу сибирского котенка тигровой масти. Пушистого, с кисточками на концах ушей. Котенок как котенок. Вначале мы ничего особенного за ним не замечали. А он смекалистым оказался.
Только пограничники в строй станут — и он на левый фланг. Последним, значит. При команде «смирно!» — с места не сойдет.
Когда котенок подрос, в дозор с пограничниками отправился. Чуть что в кустах зашуршит — у него сразу шерсть дыбом.
Все лето кот на границе служил, а как-то зимой пошел он на пост и лапы отморозил.
Тогда наш командир приказал:
— Обуть кота!
Задумались пограничники; где взять сапоги? На складе готовых ему не нашлось. И тут старшина Гвоздев не растерялся: снял мерку с его лапы и сшил коту меховые пимы.
И вручил как положено, перед строем не линейке.
Так появился на нашей заставе кот в сапогах!