Страница 9 из 95
…В этот момент я думаю, что какой бы ни была моя прошлая жизнь, вряд ли я смогу когда-нибудь к ней вернуться.
Глава 4.
Я почти не помню, как и кто ведет меня в этот проклятый замок. Не запоминаю дальнейшую дорогу, как в тумане представляю паутину серых каменных переходов, лестниц и коридоров. Долго мы идем или быстро? От боли и шока крыло трепещет, то и дело взметается вверх, и никакой плащ не может уже его скрыть, правая рука оголена, но мне нет дела до собственного облика в чужих глазах. Встреченные по дороге люди торопливо расступаются, вздрагивают, отшатываются. Кто-то из женщин прижимает в ужасе руку ко рту. Кто-то осеняет себя священным кругом.
Мне нет до них дела. В маленькой комнате, куда меня в итоге приводят, отсутствуют окна, зато есть вполне сносная кровать, свеча и кувшин с водой на столике рядом. Оставшись одна, я делаю несколько торопливых жадных глотков, сбрасываю сапоги, задуваю свечу и уже собираюсь привычно свернуться клубком на правом боку, прямо в одежде, но боль от ожога заставляет улечься на спину. Так и засыпаю, глядя в тёмный потолок над собой, пока бездумные безвкусные слезы стекают от глаз к ушам, оставляя влажные дорожки на пыльных щеках.
Когда я просыпаюсь, в комнате все так же темно, но как ни странно, я довольно неплохо вижу. Из-за отсутствия окон трудно понять, какое сейчас время суток. Свеча погасла, и чем ее зажечь, непонятно. Впрочем, темноту в любом случае нельзя назвать абсолютной — узкая полоса света пробивается снизу, через щель под дверью. Глаза вполне комфортно чувствуют себя в полумраке, я встаю, оправляю изрядно помятое платье. Обожжённое плечо ноет, пышет жаром, под кожей противно, ритмично пульсирует кровь. Хорошо хоть, ночью — если была ночь — мне это не мешало. Сапоги из грубой дешёвой кожи отсырели, и я всовываю внутрь ноги с трудом, преодолевая брезгливость. Надо же, какая нежная нашлась. Терпи.
Вероятно, раньше я жила в зажиточной, может быть, даже знатной аристократической семье. Получила образование. Не занималась тяжёлым физическим трудом — кожа на руках тонкая, нежная. Была замужем. Была счастлива. Любима.
Внутри что-то щемит от этих мыслей, то ли соглашаясь, то ли, напротив, споря.
…а потом оказалась расходным материалом в подпольной лаборатории сумасшедших магов, мечтающих о мировом господстве. Нелепо изуродованной, никому не нужной живой игрушкой.
В результате непродолжительного исследования комнаты выясняется, что ни уборной, ни ванной, ни каких-либо вещей там нет. Деревянный стул стоит в углу. Неуместный ковер с непонятной расцветкой висит на одной из стен. Потрепанная книга с непонятным сюжетом лежит на столе. Натекший со свечи воск намертво прилип к плотному корешку.
Подхожу к прикрытой двери, за которой не раздаётся ни звука. Точно вспышка в голове — воспоминание о мужчине — высоком, неестественно-прямом, седовласом, с неприязненно поджатыми узкими губами, который сперва пропускает меня вперед, а потом тонко лязгает поворачивающимся в замке ключом. Заперта. Без еды, без воды — ту, что была, я уже допила. Без уборной. Неизвестно, на какой срок!
Испытав острый приступ удушья, я судорожно дернула металлическую ручку. Замок снова лязгнул, словно бы протестующе. И дверь вдруг открылась, тихо, без скрипа и шума.
Как это может быть? Неловко запахнув на груди отвратительно пахнущий — только сейчас замечаю это — потом и протухшими морепродуктами плащ, я выбираюсь наружу, в тёмный коридор с кирпичными стенами. Пара тусклых магических, очевидно, сфер освещают вытянутое пространство с низким потолком, от вида которого воздух снова отказывается заходить в лёгкие. Коридор совершенно пуст, если не считать несколько закрытых дверей, похожих на мою, как сестры. Ежусь от сырости и прохлады, а еще — в ожидании, что пространство сбоку вот-вот разорвется, и кто-то, жуткий, чёрный, перекошенный, выскочит и бросится на меня. Поворачиваю наугад и иду.
Коридор заканчивается еще одной дверью. Наудачу тяну ручку на себя — и открываю.
Закрытые, но не запертые двери. Странно.
Впрочем, откуда мне знать. Может, здесь так принято, а невольники знают свое место. Возможно, меня накажут за самовольный побег.
…какая разница. Бежать я пока не планирую. Без вещей, без денег, без памяти не сбегают в черную пустоту. Но маленькая каморка и низкие потолки словно сдавливают грудную клетку, до хрипа.
За дверью витая лестница, по которой я поднимаюсь, стараясь ступать потише и запоминать дорогу. Один пролет, другой… третий. Дальше у меня есть выбор — продолжить подъем или выйти в очередную — конечно же, закрытую, но незапертую — дверь. Новый длинный коридор, в котором потолок, к счастью, выше. Небольшая пустынная зала с парой тусклых светильников под огромным портретом в тяжелой золоченой раме — дородный мужчина средних лет в военной форме. Серьезное, умное лицо, светлые короткие волосы, загорелое, слегка обветренное лицо. Хозяин замка..?
Проход вскоре заканчивается очередной лестницей, ведущей вниз. Но я отмечаю отличие — здесь мраморные перила, бордовый бархатный коврик на ступеньках. Лестница выглядит… богаче. Чуть поколебавшись, спускаюсь на те же три пролета вниз и останавливаюсь перед открытым арочным проемом, из которого, к моему изумлению, тянет мягкой влагой. Уборная? Купальня?
И то, и другое. Внутри так тепло, что по коже пробегают блаженные мурашки и хочется зажмуриться от удовольствия. Посреди не очень большой залы — округлая каменная чаша, заполненная дымящейся, голубоватой в сиянии редких светильников водой. Чуть осмелев, я обхожу все помещение — уборная действительно находится тут же, за неприметной дверью. Есть не то что бы отдельное помещение, а скорее, закуток с металлическим краном над большим тазом, где можно умыться, не раздеваясь целиком — и я с наслаждением ополаскиваю зудящую раздраженную кожу лица, шеи и руку восхитительно горячей водой.
Синяя вода будто притягивает к себе — может, на ней лежат магические чары? Я подхожу ближе по влажному скользкому каменному полу, ближе, ближе…
— Привет.
От неожиданно раздавшегося за спиной голоса взмахиваю рукой, жмурюсь от резкой боли в плече, проезжаю влажным сапогом — и лечу вниз.
* * *
Крыло не даёт погрузиться полностью, но платье промокает насквозь моментально, тяжелеет, я неловко дергаюсь, разбрызгивая во все стороны необыкновенную, небесного оттенка воду и пытаясь встать на ноги. К счастью, в чаше не так глубоко — примерно по грудь. Мокрая, с почти сползшим на живот разрезанным платьем я стою в голубом бассейне — и это действительно цвет самой воды, не стенок! А с каменного бортика на меня с искренним интересом смотрит миловидная невысокая девушка с копной рыжеватых кудряшек — не благородной медной рыжины, а бешеного светло-апельсинового оттенка. На ней платье с таким глубоким вырезом, словно у нее не хватило ткани. В ушах дешевые блестящие сережки из застывшей древесной смолы. Не аристократка, скорее, разбалованная кем-то не в меру служанка. Девушка тихонечко охает и почти комично прижимает руки к голым ключицам.
— Ох, какая ты!
Ее реплика неожиданно злит меня, мокрую, беспомощную, ничего не знающую.
— Ожидала увидеть человека целиком?
— Не ожидала, что птицы умеют плавать. Не ударилась? Прости, я всегда очень тихо хожу.
…это я заметила.
— Помочь? — девушка вдруг присаживается на колени, прямо в голубоватую лужицу, протягивает руку. Голубые глаза на миг вспыхивают тем же неестественно ярким светом, что и вода. Тонкие пальцы касаются щеки.