Страница 66 из 95
Вполне вероятно. А я не хотела уходить.
И дело было не только и не столько в страхе перед невольничьим рынком, извращённым фантазиям моих потенциальных новых хозяев, — не могло же мне повезти с ними дважды! Боги, да я бы и к неведомым магам, могущим избавить меня от крыла и вернуть память о прошлом, отправляться сейчас не хотела бы. Прошлое! Кто знает, что было в нём. Может быть, я была несчастна. Может быть, продана своей же семьёй. Может, мои любимые и близкие давно мертвы! Мне ни к чему это знать. Я хочу остаться именно здесь. С Кристемом. С Кристемом, который не обращал внимания на моё крыло, настолько, что я и сама стала воспринимать его частью себя. Смогла почувствовать себя почти целой, просто потому, что кто-то так на меня смотрел. Несмотря на все свои страхи и кошмары, сколько мне там ещё отмеряно человеческого века, я хотела остаться здесь.
И в то же время понимание невозможности нашего общего будущего обрушивалась, как ливень в месяц сомнения. Ради меня Кристем не бросит семью и замок, а даже если бы и бросил, я не должна была принимать такую жертву. Но оставаясь в замке, оставаясь его владельцем, он обязан был выполнять свой долг. И никто не говорил о том, что наши личные блага — его и моё — перевешивали долг наследника перед родом.
Мне так не хотелось об этом думать.
Я взглянула на Кристину, её застывшее лицо, губы — почти серые, бескровные — и внезапно разозлилась. Кристем прав, это нечестно — лишать его хоть какой-то возможности выбора! Девчонка, возможно, вообще не больна, просто она капризная избалованная истеричка, отказавшаяся принять саму мысль о том, что что-то может пойти не по её замыслу и вопреки её желанию. Сколько можно с ней нянчиться?! Она должна понимать, что и у неё есть свои обязательства перед семьёй, в конце концов!
— Говори здесь, — повела плечом леди.
— Наедине, — отрезала Кристина. Да, в чём-то хорошо считаться сумасшедшим. Того же Кристема мать давно бы одёрнула за резкость и неуважение, а дочурке всё сходит с рук — а ну как свалится в очередном припадке? Даже несмотря на наш разговор, недвусмысленно намекающий на то, что моя служба в замке закончена, леди неохотно кивнула.
«А всё же чего-то она опасается, — отстранённо, неожиданно спокойно подумала я. — Сама себе противоречит. Будь я действительно не важна для Кристема, не стала бы она меня отсылать так спешно. Не важна — и не важна, сам бы бросил, так было бы проще для всех, а теперь объяснения придумывай, отношения выясняй…»
Так или иначе, я иду за Кристиной. Леди Далила провожает нас откровенно беспокойным взглядом. Чего она боится — что дочь переволнуется и свалится с очередным приступом, или того, что я могу как-то навредить ей? Для чего и как? Возьму в заложники, прижав к горлу острый кончик пера, и потребую немедленно обручить нас с Кристемом или попросту брошу в неё пуфиком из природной злобности?
Кристина прошла к окну и уставилась на улицу, а я застыла у двери. Мне-то, скорее, было страшно за себя саму — бросаться вещами и агрессивничать больше по её части.
Мохнатые твари проскользнули в комнату, отвратительно-бесшумные, длинные и тонкие, метнулись в разные стороны, стремительные, словно духи, духи-хранители Корина. Надо было лучше присмотреться к тем митракским скульптурам…
— Закрой дверь, — неожиданно внятным голосом произнесла Кристина, и я плотно прикрыла дверцы, отсекая живую, чем-то шуршащую, переливающуюся тишину замка, и оставаясь в абсолютной мёртвой тишине тёмной комнаты. Магические световые сферы, вспыхнув, погасли, реагируя на отсутствие движения. Молчание затягивалось.
— Помоги мне, — сказала она, прижимая кисти рук к груди. — Помоги мне, двадцать шесть.
Глава 44.
Столько месяцев эта практически незнакомая мне девушка отшатывалась от меня, словно от заразной, словно от своего персонального врага, от демоницы, так ярко демонстрируя неприязнь, враждебность, доходящую до ненависти, что сейчас её почти спокойный, примирительный тон больше походил на издёвку или какую-то манипуляцию с неочевидной мне, но явно неблагоприятной целью. Помочь, ей? Я и себе-то помочь ничем не могу.
— Что вам угодно? — постаралась сказать максимально почтительно, чтобы не провоцировать — я-то знала, как быстро она может вспыхивать и впадать в неконтролируемую ярость, и понимала, что нельзя обольщаться мнимым спокойствием.
Кристина вздрогнула и обхватила себя руками, словно пытаясь унять озноб. Одна из ласок прыжком возникла из-под высокого деревянного секретера, угрожающе рыкнула на меня.
— Животные тебя боятся, двадцать шесть, — нервно проговорила девушка, — Я привыкла доверять их природному чутью, но, возможно, я ошиблась. Лана все любили: отец, лошади, птицы. А он… — она неопределённо качнула головой.
Лан. Злосчастный жених. Жив ли он, после шести-то лет ежедневных проклятий и воспоминаний? Ах, да, не просто жив, а стал новым владельцем тринадцатого замка и не так давно был на приёме у короля. Можно сказать, процветает. Впрочем, вероятно, от Кристины скрывают любую информацию о нём.
Однако, девушка вполне может упоминать о роковом предателе и не падать в обморок. Вполне способна даже признавать какие-то свои ошибки. Или лучше не делать преждевременных выводов? Несмотря на шаткость и всю уязвимость собственного положения, мне хотелось распросить её. Глупое любопытство. Нужно думать о себе, Кори!
— Вы не встречались с ним с тех пор? — я тут же прикусила язык. Не надо этих разговоров, зачем! Молчи и жди, даже если леди решила поговорить по душам — целее будешь.
Но Кристина только мотнула головой, словно отгоняя назойливого комара.
— Нет. Нет, нет… Двадцать шесть, это ты была со мной тогда, в библиотеке, когда я потеряла сознание? Они все мне врут. Мама, лорд Лиард, Орис… Ты была со мной тогда, верно? Я помню, но очень смутно, как в тумане. У меня закончилось это мерзкое зелье, снимающее приступы удушья, а они не знают, как его добывать. На вкус оно отвратительно, словно глотаешь чьи-то холодные слюни… На что вообще нужны эти маги?! Лучше всего они умеют творить только разные непотребства.
Она махнула рукой в мою сторону, и в целом с ней было трудно не согласиться. Пока что от магии я не видела ничего хорошего, кроме ряда бытовых удобств — давно поставленное на поток магическое освещение и подогрев воды, например. То же целительство имело слишком много ограничений — ни хромоту Кристема, ни болезнь его сестры, да что там, даже мои ожоги на месте клейма маги-целители исцелить не могли. Вот чем бы им в Академии заниматься! А они — эксперименты, стихии, бунты, захват власти, новые виды существ. Мальчишки… интересно, были ли среди участниц бунта женщины? Мне почему-то казалось, что нет.
— Ты что-то сделала со мной тогда, верно? Мне стало лучше. Мне никогда ещё не было так легко, как сейчас, словно внутри развязался туго затянутый узел. Словно всё стало почти как… как раньше. Я проснулась после долгого сна и наконец-то выспалась, — вопреки словам, девушка теперь выглядела лихорадочно-возбуждённой, нервно сжимала пальцы. — И я поняла, что я должна делать дальше! Ты мне поможешь, двадцать шесть. Должна помочь!
Это мне не понравилось — мягко говоря.
— Что вы хотите сказать, леди?
— Ты поедешь в Митрак, к королю.
— Зачем?! — нет, всё-таки она реально сумасшедшая. Тусклые глаза вспыхивают нездоровым блеском.
— Он, Лан то есть, он служит королю. Маг. Приближённый, доверенное лицо. Всегда рядом. Если ты попадёшь туда, то встретишь его, непременно встретишь, ведь они ищут таких тварей, как ты. Сможешь поговорить с ним, сможешь всё узнать, сможешь передать мне, передать ему… — забормотала она, судоржно сжимая платье, сминая тонкую дорогую ткань. — Меня не пускают! Как будто я ребёнок какой-то… Я знаю, мать думает, что я сошла с ума, они все так думают, но на самом деле это не так. Не так! Я абсолютно нормальная, просто слегка нездорова, просто очень сильно расстроилась — это же понятно, чисто по-человечески понятно! У меня отец погиб, у меня… Но сейчас я понимаю, что мы просто не поговорили с ним нормально, не договорили до конца. Лан рассказывал о девушке, о какой-то девушке, от которой потерял голову. Но это всё тоже в прошлом, очевидно, прошло шесть лет, а он так и не женился, живёт один, я узнавала. Набралась смелости и выяснила, наконец. А вдруг он соврал тогда, и никакой девушки не было вообще? Я должна, должна понять, в чём была подлинная причина его ухода! Может быть, его вынудили… Ты понимаешь, двадцать шесть? Меня не выпустят отсюда, никогда, они меня тут заперли, если какие-то гости приходят, стараются, чтобы меня никто не видел, ходят за мной по пятам, как за ребёнком, едва научившимся стоять на ногах, а я нормальная, мне двадцать четыре года! Шесть лет жизни я уже потеряла, но сейчас… а вдруг ещё не всё потеряно, ещё можно всё наверстать?!