За жаждой любви

Глава 11

Андриана

Постепенно я привыкала к новому месту. Никогда не думала, что может понравиться жить в глуши. Районный центр сложно было назвать захолустьем, он таковым и не являлся. Просто здесь все было другим: ритм жизни, люди, работа. После родного мегаполиса казалось, что время тут течет совсем иначе: неспешно, ровно, без сумасшедшего жизненного темпа и бесконечного потока информации.

В первую неделю я занималась тем, что помогала по хозяйству тете Любе, правда свободного времени все равно оставалось достаточно. Работу переводчика и дизайнера на дому пришлось отложить на неопределенное время: интернет хорошо ловил только в центре. В доме Любовь Павловны он подвисал, работал с перебоями, а клиенты не терпели задержек и промедления. Я лишилась стабильного заработка и постоянных заказчиков, что не могло не огорчать. Я продолжала следовать ранее полученным рекомендациям врачей, не оставляла упражнений для руки и делала их с упрямым постоянством. Но особым удовольствием стали прогулки с Азой, той самой овчаркой, которая встречала нас по приезде сюда. Теперь она стала для меня верным веселым другом. Походы с собакой по лесу, на свежем воздухе, невероятно нравились мне и бодрили. Я по максимуму наслаждалась тишиной и покоем, и временами даже чувствовала себя счастливой. Практически каждый вечер, рыча тяжёлыми байками, к нам приезжали мальчишки во главе с Яром. Тетя Люба ворчала, что они уж слишком зачастили к ней. Первое время парни пытались приударить за мной и соперничали между собой за мое внимание. Но я быстро дала понять, что мне не нравится это ребячество, пару раз пришлось демонстративно уйти в свою комнату, оставив их развлекаться самим. Парней бойкот остепенил и больше не было ни недвусмысленных намеков, ни заигрываний. Вечера в теплом уютном доме проходили в разговорах, спорах, азартных настольных играх или же в дружном пении под гитару, на которой совсем неплохо играл Славик. Иногда, по просьбе гостей я пела и светящиеся восхищением глаза или задорный свист были своеобразной оценкой моим домашним выступлениям.

Как в пословице, что в бочке меда ложка дегтя, вот так и в моей жизни этим дегтем был все тот же неугомонный Славик. Он единственный из всей компании упорствовал и не оставлял попыток ухаживать за мной, чем безумно раздражал и сердил. На этой почве мы часто ссорились, до обид и взаимной злости. Правда, после бурных проявлений эмоций, Ярослав неизменно приходил с большим букетом роз. Он никогда не извинялся, просто молча оставлял цветы на столе и, как ни в чем не бывало, начинал разговоры на разные темы. Меня устраивала такая позиция, я терпеть не могла выяснения отношений и избегала этого всеми силами. Славик, по-видимому, тоже. Тетя Люба не вмешивалась в наши перепалки, только сокрушенно качала головой и, чаще всего, попросту уходила на кухню.

Как и обещал, Ярослав помог мне найти работу. В конце второй недели он заявился к нам в дом сам, без обычной своей компании, был непривычно молчалив и чем-то подавлен.

- Ты случайно не заболел? - поддернула я парня, весело улыбнувшись.

- Что? О чем это ты? - прищурился он.

- Что-то в горле застряло или решил подготовиться к игре в молчанку? - не отставала я, нужно было расшевелить его.

- Колючий же у тебя язык, малая, - зашипел Ярослав.

- Ага, кто бы говорил, - фыркнула я.

- Вы опять за свое? - одернула нас тетя Люба.

Она повернулась к племяннику и привычным жестом уперла руки в бока.

- Ну, что молчишь? За каким это поворотом ты всю спесь свою растерял?

- Я вроде как работу нашел... для Нади.., - наконец объяснил Слава.

- Правда? - встрепенулась я.

- Ты не сильно радуйся, колючка, - угрюмо пробубнил парень. - Скорее всего, такой девушке, как ты, она не подойдёт, но другой работы за все время поисков я не нашел.

- Какой такой девушке? - я прищурилась, сложив руки на груди.

Славка хмуро взглянул на меня и уточнил.

- Язве.

- Что?

- Городской, говорю.

- А у городских девушек рук нет, что ли?

- Есть, просто обе левые.

- Поссориться опять хочешь? - он снова начинал злить.

- Нет, просто неудобно даже говорить тебе о гадском заработке, - досадуя на себя отмахнулся Яр.

- Неудобно заправлять шубу в трусы, - вспомнила я выражение Лерки.- Пробовал, Славик?

Ярослав сердито посмотрел на меня, но его взгляд тут же горячо вспыхнул. Сумасшедший.

- Ану цыц, молодежь, - вмешалась Любовь Павловна и отставила веник в сторону. - Давай, выкладывай, что за работа.

- В наше кафе нужна уборщица и вторая ... посудомойка, - выдавил из себя парень.

Когда Ярослав сообщал нам об этом, то жутко краснел и смущался, видно было что ему непросто все озвучить.

- Дурень ты, родственник дорогой, лучше бы промолчал, чем такое ляпнуть.

Слава стал краснее свеклы.

- Нашел и спасибо, я согласна, - немного подумав, ответила я и две темноволосые головы резко повернулись ко мне. - Поселок небольшой, работы нет и выбора тоже.

- А по дому, что работы мало? У тебя травма после аварии! Куда тебе ведра да посуду таскать, Надя? - распекала меня Любовь Павловна.

- Кафе - не огромный ресторан и тарелок там не полные мешки. Я не думаю, что это такая уж неподъемная задача.

Славик молчал, а тетя Люба отговаривала со всем присущим ей запалом. Сошлись мы на том, что если будет невмоготу, я в любой день смогу все оставить.

Хозяином заведения был какой-то местный бизнесменчик, но в этом месяце он отсутствовал, поэтому на работу меня принимала его заместительница. Платили недостаточно, но хоть что-то, сидеть на шее дармоедкой у пожилой женщины я не хотела и не могла. Кафе на удивление оказалось довольно просторным, состоящим из двух залов и сложным в уборке. А убирать приходилось часто. Администратор Лариса Ивановна была теткой придирчивой, постоянно проверяла проделанную мной работу, совала свой острый нос в каждую щель - не оставила ли я там пыли и грязи.

- Грымза с тебя глаз не спускает, - сочувственно говорила мне Валя, когда мы вместе перемывали горы посуды. - Стоит над душой, как будто это не районное кафе, а министерская столовая и вроде она платит тебе из собственного кармана сотни долларов еженедельно.

Спустя десять дней Грымза, видимо, успокоилась. Поняв, что я не собираюсь халтурить и отлынивать, она перестала ходить за мной по пятам, вновь превратилась в Ларису Ивановну и даже оказалась довольно приятной женщиной и собеседницей.

В первую недели справляться с приличным объемом работ было тяжело и мне стало казаться, что я взвалила на себя неподъемную ношу. Как могла, старалась беречь левую руку, перекладывала всю нагрузку на здоровую, ведь здесь все приходилось делать руками, бытовых машин не было ни одной и изменений в сторону прогресса не предвиделось. Видимо хозяин кафе считал, что использовать дешевый людской труд ему гораздо выгоднее.

В это утро настроение у меня было особенно упадническим. Причиной для уныния стало острое осознание, что я застряла. Жизнь зашла в глухой угол, впала в ступор. Для всех я казалась свободным человеком, иногда, желая обмануться, и для самой себя тоже. Но на самом деле иллюзию воли создавала огромная клетка, в которую поместил меня Черный. И мне позволено было перемещаться из одного ее угла в другой, пока однажды хозяин с плетью не войдет внутрь и не притянет к себе за ошейник, бросив на колени. Я могла сколько угодно переезжать из одной части страны в другую, менять север на юг или запад на восток, но бессмысленность такого существования была очевидной и угнетала невыносимо. Именно существования, так как нормально жизнью это назвать было невозможно. Понимание, что я загнанный зверек, без возможности развиваться, учиться и иметь личную жизнь, терзало сильнее, чем одиночество, чем удаленность от близких, даже больше, чем разбитое сердце.