День здоровья

- Помолчал бы, Ивонючкин, - крикнула Лизка Ларина, красавица и стерва.

- Тише, - сказала Марина Петровна. – Гриша, а где живет твоя бабушка?

- В деревне, - пискнул пришибленный Иванюков.

- Должно быть, ей много лет?

- Ага…

- Так вот, - строго сказала Марина Петровна, обращаясь ко всему классу. – В деревнях живут необразованные старые люди. Мы должны относиться к ним с уважением, потому что они воевали, защищая нашу страну. Но необязательно верить всему, что они говорят.

- А, может, она вообще травоядная? – фыркнула Лизка.

- Ага, - поддержала ее наперсница, Надя Галоян, тоже стерва, но не такая красивая, и порядочно глупее Лизки. – И Ивонючкин тоже травоядный. Травоядный! Травоядный!

Вопли Галоян подхватили Марфин и Черных с заднего сиденья, в несчастного Иванюкова полетела чья-то сменная обувь. Черных привстал и начал бить его сзади по голове. Мальчик закрылся руками и скорчился между сиденьями. Марфин, с тупым интересом на лице, уже пинал его, стараясь попасть в живот. Подростки повскакали с мест, впиваясь глазами в происходящее, поглощенные невнятным желанием – не то разнять, не то присоединиться. Второе явно одолевало. Нервное напряжение и весенний бунт в крови, густо замешанные на безумии Дня Здоровья, неодолимо тянули их в драку, предпочтительно – кровавую.

- Прекратите это! – кричала Марина Петровна, но ее не слышали.

Визг Таньки-хромой заметался меж зеркальных окон автобуса, силясь вырваться наружу.

- Перестаньте! Перестаньте! Он ни в чем не виноват! Он ничего плохого не сделал!

- Ага! Ты тоже травоядная! – с плотоядным восторгом завопила Лизка, по непонятным причинам люто ненавидевшая хромоножку. Еще немного – и класс перенес бы свою дикую ненависть на Таньку, существо еще более слабое и беззащитное, чем Иванюков.

Миронов встал.

Подойдя к Марфину, он дал ему по морде – не так, как вчера бил одноклассников Ольхин, а с силой. Марфин принял это как должное. Черных, лупивший Иванюкова тяжелыми кедами в пакете для сменки, получил этим же пакетом по башке. Остановившись перед Лариной и Галоян, Миронов смерил их обеих тяжелым взглядом. Ларина, откинувшись на спинку сиденья, состроила ему глазки и томно улыбнулась.

Маша резко выдохнула. Миронов медленно повернул голову и встретил ее взгляд. Потом так же медленно обернулся к Лизке.

- Чтоб я больше слова не слышал, - очень тихо, почти шепотом произнес он. – Поняла, крыса?

Ларина готова была стерпеть от Миронова почти все, но тут в ней вспыхнула ненависть.

- Тоже мне, вожак нашелся! Сначала докажи, какой ты разэтакий, потом командуй!

- Замолчи! – рявкнула Маша.

- Да кто ты такая! – ахнула Ларина.

- Вожачиха! – всхлипывая от хохота, проговорила Галоян.

Маша побледнела.

- Мерзавка!

Хищное весеннее пламя горело и в ее крови. Маша готова была вцепиться Надьке в рожу. Она медленно поднялась с сиденья, но Миронов взял ее за плечо – повелительно и жестко.

- Тихо, - сказал он спокойно. – Все образуется. Марина Петровна!

Марина Петровна, отвернувшись, глотала таблетки.

- Вы с ума все посходили, что ли?! – воскликнула она, когда тишина была наведена. – Малым детям такое прощается, но вы едете на День Здоровья! Через час, два часа вы станете взрослыми и будете нести уголовную ответственность! Знаете, как это называется – то, что вы здесь вытворяете?! Преступление против Солидарности!

Галоян обмерла. Лизка потупилась.

- Так вот, - продолжала классная. Она встала и вышла на переднюю площадку, чтобы ее могли видеть все. – Скоро родится новая ячейка общества, новая Стая, и Солидарность станет для вас не пустым звуком и не школьным предметом, а основой жизни.

Заученные эти слова она повторяла перед каждым классом, ехавшим на День Здоровья, но они, наверное, были близки сердцу немолодой учительницы, так что горячее убеждение и вера наполняли стандартную лекцию настоящим смыслом.

- Стая – это больше, чем семья, - говорила Марина Петровна. – Стая – это то, что выше нас и одновременно то, что всегда с нами, у нас в сердце. Стая – это навсегда. Скоро вы соединитесь в Стаю, и в ней не должно быть тех, кому вы не будете верить. – Она помолчала, переводя дыхание. - Поэтому я считаю, что нужно проголосовать. По алфавиту.

Галоян была на грани обморока. Марфин, кажется, тоже.

- Кто за, поднимайте руки, - Марина Петровна достала из пакета классный журнал.

- Подождите! – Ларина поднялась. Автобус тряхнуло, и она судорожно схватилась за ручку сиденья. – Я извиняюсь!

- Да-да, - закричала спохватившаяся Надя. – Я… и я...

- Не стоит, Марина Петровна, - спокойно проговорил Миронов. – Нервотрепка нам сейчас только повредит. Правильно я говорю? – он привстал и оглядел автобус.

- Да… да… - вразнобой отозвались голоса.

- Ну хорошо, - безропотно отозвалась классная, села и стала красить губы.

Маша привалилась лбом к стеклу и больше ни на кого не смотрела.

Высотки спальных районов уплыли назад, за окнами мелькали поля и холмы, увенчанные темно-зелеными гривками. Чахлые рощицы по краям дороги постепенно сливались в лес. Автобус круто свернул, и проехав еще несколько десятков метров по тряской грунтовке, остановился.

- На выход, - коротко скомандовала Марина Петровна.

Ребята молча пошли к дверям.

На улице Марина Петровна, не говоря ни слова, перекинулась. Ученики последовали ее примеру.

Тропа петляла между поросших нечастым лесом холмов и обрывалась в топкой ложбинке. Места были подмосковные, дачные – но ни одного домика не виднелось до самого горизонта. Только леса, луга, да пологие холмы.

Маша стояла, высоко подняв морду, и вдыхала ветер, несущий сладостно-свежий запах чистых трав. Непрогретая солнцем земля приятно холодила лапы.

- К роще, - сказала Марина Петровна. – Побегайте по верху холмов, если ничего не учуете. Хотя здесь охотничья зона, ничего не учуять трудно. Я буду вон там. На Желтом холме.

Холм и правда был желтый, три четверти его склонов осыпались песком. Может, здесь когда-то был карьер, а может и нет. Марина Петровна взбиралась на него с трудом, вывалив язык, бока ее, покрытые редеющей шерстью, тяжело вздымались. Кто-то начал подниматься за ней, но это оказалось лишним. Васильчиков повел острой темно-серебряной мордой, коротко тявкнул и понесся вперед. Класс бросился за ним. Через несколько секунд Маша и сама почуяла запах добычи – пряный, темный и теплый, с мускусным оттенком аромат молодой оленухи.

Она пряталась в негустой рощице, совсем недалеко. Молоденькая зверюшка, сильная, с легкой кровью. Она бросилась бежать, едва завидев волков. Класс тут же погнал ее. Бежали неуклюже, не слаженно, толкаясь, но постепенно каждый нашел свое место, и несся над колючей пряной травой уверенно и чисто, не задевая другого. Миронов и Васильчиков шли впереди всех, плечом к плечу. Глядя на них, Маша понимала, что Васильчиков может с легкостью обогнать Лешу, и не делает этого только потому, что сейчас это не нужно. Он не был сильней и выносливей, только легче, и очень проворен. Маша вспомнила, что Миронов почему-то совершенно не беспокоился о том, что Васильчиков может победить. Маша могла бы удивиться, но не стала – она знала, что Леше видней.

Оленуха уставала, и расстояние между ней и классом неуклонно сокращалось. Маша стремительно шла на левом краю полукруга, который образовали волки-загонщики. На другом краю неслась, упоенно ловя пастью ветер, Танька-хромая, сейчас совершенно не заслуживающая такой клички. Полуночный Амулет сделал свое дело. Она не собиралась загонять добычу, просто наслаждалась возможностью бежать наравне с классом, ощущать свое тело здоровым и мощным. Машу природа этой возможности не лишила, поэтому лапы несли ее за жертвой с непреклонностью звериного инстинкта. Она собиралась кинуться на добычу сразу вслед за вожаком. Класс уже почти настиг жертву, и теперь Миронов шел за оленухой след в след, хладнокровно выбирая удобный момент для последнего прыжка. Васильчиков шел справа, едва касаясь лапами земли, и деликатно подталкивал зверюшку к Миронову. Маше стало ясно, что от роли вожака он отказался.