Тайна черного янтаря

– Нет, – покачала головой Трейси. – В мои планы входит сунуть свой нос в это дело, и я обязательно сделаю это.

Майлс положил руки ей на плечи, она вся сжалась, боясь, что он сейчас начнет трясти ее, но он, к удивлению, привлек ее к себе и поцеловал в губы… довольно грубо и одновременно нежно. Потом оттолкнул.

– Ну хоть сейчас-то вы поедете домой? Влепите мне пощечину, если хотите, и отправляйтесь в свою Америку. Убирайтесь отсюда! Вы забрались на опасную глубину, поймите это! Вам не место здесь!

Трейси показалось, что земля уходит у нее из-под ног. Ее одновременно охватили два абсолютно противоположных чувства. Как ни хотела она скрыть это от самой себя, но поцелуй Майлса Рэдберна вовсе не был противен ей. Однако слова, которые он произнес вслед за поцелуем, вызвали диаметрально противоположное чувство. Глаза девушки сверкнули от обиды, щеки вспыхнули, но она решила не отступать.

– Это мое место. Я участвую во всем, что происходит в этом доме, и никакие ваши поступки не могут изменить это. Анабель была моей сестрой, и это место мое в такой же мере, как и ваше.

Майлс Рэдберн ошарашенно уставился на нее. Постепенно с его лица исчезли все краски, и оно стало бледным и холодным, как лед. Он неожиданно резко развернулся и зашагал через салон, пока не скрылся в своей комнате, где Анабель будет смотреть на него с портрета своим таинственным зеленым взглядом. Трейси смотрела ему вслед…

Потрясенная только что происшедшей сценой, Трейси вошла в свою комнату. Она оставила двери на веранду открытыми, и в комнате было холодно. Когда девушка закрывала их, ее руки тряслись, и она уловила приторный до тошноты сладкий запах гелиотропа и на своей одежде. Трейси поняла, что будет ненавидеть этот запах, прицепившийся к ее пальто, всю оставшуюся жизнь. Сбросив пальто, она задрожала в тонкой ночной рубашке и быстро забралась под холодные простыни. Трейси лежала в постели и думала, но не об Ахмете и о том, что произошло этой ночью. Сейчас она помнила только поцелуй Майлса, которым, видимо, он хотел разозлить ее, чтобы избавиться наконец от нее. Теперь он никогда не простит ее за то, что она была сестрой Анабель, и за обман. Сама же Трейси, хотя много раз твердо обещала самой себе не повторять ошибок Анабель, как завороженная, беспомощно ступила на дорогу, в конце которой не было ничего, кроме боли и разочарований. И в этой боли и разочаровании она должна будет винить только себя и никого больше. Трейси Хаббард старалась изо всех сил прогнать из своего сердца мужчину, которого любила Анабель и который, по мнению других, был виноват в смерти ее сестры, но у нее ничего не получалось.

14

Утром Майлс встал рано и отправился на прогулку, так что Трейси не видела его за завтраком. Спустившись вниз, она нашла в столовой только Мюрата и Нарсэл. Ахмета тоже нигде не было видно.

Доктор Эрим довольно весело приветствовал ее и встал, чтобы подвинуть стул.

– Доброе утро, мисс Хаббард. Извините, что не дали вам поспать из-за этого шума ночью.

Она, несомненно, выглядела ужасно, будто не спала всю ночь, подумала про себя Трейси.

– Доброе утро, – пробормотала она и принялась ждать, когда Халида принесет кофе. В то утро ей был необходим очень черный и очень густой турецкий кофе.

Нарсэл печально улыбнулась гостье.

– Мы с Мюратом обсуждали глупый ночной поступок Ахмета-эффенди. Он проработал у нас всю жизнь. Нередко слуги таскают еду… это встречается в Турции гораздо чаще, чем в других странах. Но такое!.. Как ты поступишь с ним, Мюрат?

– К несчастью, наказание Ахмета-эффенди не зависит от меня, – неожиданно нервно ответил доктор Эрим.

Трейси знала, что он имел в виду Сильвану.

– А миссис Эрим знает, что случилось? – осведомилась она.

Нарсэл выразительно закатила глаза к потолку.

– Не знает. Я боюсь того, что произойдет, когда узнает. Но мы с братом обсуждали не только вчерашнее ночное происшествие. Я высказала предположение, что, если Ахмет-эффенди делает это не в первый раз, значит, мы были несправедливы к вашей сестре и обвиняли ее в том, чего она не делала.

Мюрат покачал головой, не соглашаясь с доводами сестры.

– Я не верю в то, что Анабель не виновата в тех кражах. Не забывай, что среди вещей миссис Рэдберн были найдены некоторые пропавшие безделушки. У меня нет ни малейших сомнений в том; что она взяла их.

Трейси молча смотрела в тарелку. У нее раскалывалась голова, веки были тяжелыми, словно налились свинцом. Сейчас она не могла думать ни о поведении Анабель, ни о вине Ахмета.

– Ночью я рассказала мистеру Рэдберну, что я сестра его жены, – сообщила она. – Вы не видели его сегодня утром? Он не говорил вам об этом?

– Мы его не видели, – покачала головой Нарсэл. – Но не беспокойтесь… мы не дадим вас в обиду, если он рассердится. Как только захотите улететь домой, дайте знать, и мы все устроим… в любое время!

Сейчас это уже не имеет значения, вяло думала Трейси. Ее подташнивало, она до сих пор не могла прийти в себя после ночного открытия, когда призналась себе, что любит Майлса Рэдберна, а сегодня утром – что презирает себя за это.

Когда они уже собирались вставать из-за стола, появилась Сильвана. Она, как всегда, излучала хладнокровие и спокойствие, но на этот раз Трейси почувствовала в ней еще и желание извлекать выгоду, заставляя людей и события работать на себя. И все же она еще не до конца раскусила этот сложный характер: что подогревало властность этой женщины, какие цели она преследовала? Задумавшись над этим вопросом, Трейси вдруг почему-то вспомнила странное отражение Сильваны в самоваре и интерес, который проявил к нему Майлс. Может быть, это искаженное отражение сработало наоборот – открыло истинное лицо Сильваны?

Глядя на Мюрата Эрима, Трейси понимала, что этого человека Сильвана не могла обмануть так же легко, как Рэдберна. Доктор Эрим видел свою невестку насквозь. Вот и сейчас он, рассказывая о ночном происшествии, не скрывал своего презрения.

Сильвана выслушала его рассказ с абсолютно невозмутимым видом, но Трейси вновь показалось, что ее спокойствие напускное, более того – что она переигрывает.

– Нам не управиться без Ахмета-эффенди, – заявила она категоричным тоном. – Не могу даже представить себе нашу жизнь без него. Нет на свете такого слуги, который хоть раз в жизни не согрешил бы подобным образом. Если ничего не пропало и вы уже отругали его, думаю, можно забыть об этом досадном инциденте и предоставить ему шанс загладить вину.

– Я поговорил с ним, – кивнул Мюрат. – Мне кажется, больше подобных инцидентов не будет.

– Хорошо. Я только добавлю несколько строгих слов от себя, после чего мы дружно забудем обо всем этом и будем жить, как раньше… Договорились?

Мюрат пожал плечами и вышел из столовой. Он отправился в лабораторию, находящуюся в другом доме. Трейси так и не узнала, почему он внезапно вернулся домой вчера вечером, а сам он не стал ничего объяснять.

– Где сейчас Ахмет-эффенди? – поинтересовалась Сильвана.

– Он в своей комнате внизу, ждет решения своей участи, – ответила Нарсэл. – Мрачнее тучи. Хотите, чтобы я привела его?

– Не сейчас. Пусть он некоторое время пообщается с Аллахом. Может, это общение очистит его от нехороших помыслов. Я не сомневаюсь, что он хотел передать эти вещи своему сыну Хасану, чтобы тот продал их. Но хватит об этом. Давайте лучше приступим к сортировке вещей, которые нужно отправить за границу. Потом упакуем их. Начнем!

С этими словами Сильвана направилась в главный салон, где вчера и произошел скандал. Нарсэл за ее спиной посмотрела на Трейси и яростно покачала головой, как бы отрицая, что в этом деле мог быть замешан Хасан. Однако она, как всегда, не стала в открытую спорить с Сильваной. Трейси подумала, что вообще-то ей бы следовало вступиться за жениха, но Нарсэл, как обычно, поддалась давлению, наступив на горло собственным мыслям и чувствам.