У трона мертвых

Те, кто владел манусами, уже не отбивались, а просто держали перед собой магические щиты, сгрудившись вокруг выжившего тупорука. Причем, явно из последних сил. Раскидав «улиток» с одной из сторон, я снова услышал:

– Могущественная!

И на этот раз даже увидел! Видно, не зря принцессу называли Колдуньей. Она возвращалась, шла к нам, и одновременно вокруг нее… в общем, творилась всякая фигня. Улитки проваливались в ямы, откуда они не могли выбраться. В них… нет, в землю под ними! – врезались Огнешары, отчего инуи переворачивались… и переставали стрелять! Других моллюсков неожиданно начинало втягивать в песок, зарывая почти с головой, и они не могли выкопаться. Я подумал, что наверное, все это могли бы делать и другие колдуны, если бы вовремя сообразили, но легче было сказать. За спиной у нее шла пара внутренников, один из них все так же кидал Красные Огнешары, второй бил фиолетовым искрящимся лучом, удара которого даже панцири не выдерживали, но за каждым заклятием следовала значительная пауза.

Очень круто было бы за этим наблюдать, если бы все это время я не дрался отчаянно за каждый чертов метр. Рука внутри «щита» стала жутко болеть. Даже не от ударов «клешней» по ней, а от того, что моя кожа плавилась внутри. Стоило ли удивляться, что у этих тварей оказалась кислота вместо крови?

Оставалось всего метров десять, когда выяснилось, что и у мертвецов есть предел сил. Я почти перестал атаковать, только отбивал удары щитом и Аргументом. Сил на рывок уже не было…

– Келин! Есть что помощнее?! – рявкнул я себе за спину.

– Я тебе не Реган!!

– Срал я, кто ты! Сделай что-нибудь, или нас сожрут!

Судя по всему, я оказался тем еще мотиватором, потому что он таки сделал. Не идеально, но смог. Даже не сосредотачиваясь специально на мертвозрении, я ощутил за спиной яркую вспышку, а затем слева от меня ударила зеленая молния, расходясь в стороны ветвистым конусом. Длилось это меньше секунды, и хватило ее всего метров на шесть-семь, но везде, где прошла энергия, инуев разрезало вне зависимости от того, попало ли заклятие на мягкую часть или на панцирь.

Я уж хотел попросить повторить, но бросив взгляд через плечо, увидел, как Савойя с гримасой на лице сдергивает с руки дымящуюся перчатку. Значит, как минимум на сегодня, отвоевался. Черт… Он хорошо помог, но выстрел все же ушел чуть в сторону. Расстояние до принцессы сократилось метров до семи… и все это пространство кишело «улитками», как магазин сувениров китайцами…

– Ото…

Что? Это кричала она – принцесса. Но из-за шума срабатывающих заклятий и выстрелов «улиток» я не смог расслышать…

– Отодвиньтесь! – голос раздался прямо у меня под носом.

Дубль! Видимо, я задел управляющий камень, когда падал…

– Куда?!

– Дальше! Я сожгу их!

Черт. То есть…

– Сейчас! – и уже не в дубль, а остальным в полное горло. – Три шага назад!

Ага, конечно.

– Давай! – рявкнул я, бросая Аргумент на землю, вонзая вторую руку в труп ближайшей «улитки».

– Вы не отошли…

– Быстрее, чуга!!!

Не знаю, как так получилось, но после этих слов, я глаза в глаза встретился с принцессой. И очень быстро понял, что она не привыкла, чтобы ее называли дурой. И ей о-о-очень это не понравилось.

Ровно посередине между нами из воздуха возник огненный шар размером с хороший такой арбуз. Сначала он был желтый, потом вдруг начал краснеть, уменьшаясь при этом и, в конце концов, сжавшись до размеров грейпфрута налился фиолетовой тяжестью, от которой даже воздух вокруг стало корежить и…

– Вот же…

Я дернул панцирь вверх. И вовремя, потому что через миг по нему долбануло, и меня понесло назад.

На миг я оглох и потерял ориентацию. А когда ощущения вернулись, прямо надо мной ворочала челюстями безразличная ко всему голова тупорука. Кто-то рядом грязно матерился. Я чуть приподнялся, и увидел, что путь свободен. Разве что могли понадобиться коньки. Песок вплавило в «улиток», а «улиток» в песок. По бокам оставалось еще достаточно инуев, но проскочить мы успевали.

– Марагаз, ты живой?

– Я не…

Хрен с вами.

– Живой.

Интерлюдия 1. Форы

Дикий Материк. Тихий. За день до нападений мертвецов на фактории.

Сидевшие напротив друг друга сын и отец молчали. Первый чувствовал, что второй принял решение, второй понимал, что первый обо всем догадался. Слишком хорошо они друг друга знали. Но слово, однако, не было сказано. Потому и молчали. Отец набирался сил, чтобы согласиться. Сын не торопил.

Когда за дверью послышались шаги, оба восприняли их с облегчением. Вошел мужчина. Высокий и крепкий, с короткими жесткими волосами и цепким взглядом. Прикрыв глаза в сторону отца, он обратился к сыну:

– Острова Ската здесь.

– Кром? – уточнил у друга Код.

– Да, – шлепнул глазами Круза.

– Туба?

– Тоже.

– Дом для них готов? – Код говорил быстро и уверенно. – Еда? Туба почти не ест мяса.

– Гамода все сделала. Речной суп и травяная каша.

– Хорошо. Проверь, чтобы у них все было.

– Сделаю.

Друза ушел, прикрыв за собой дверь. Код перевел взгляд на отца.

– Последние прибыли.

– Ни к чему хорошему это не приведет, – произнес Данирод.

– Если бы я находил по элейсу каждый раз, когда ты это говоришь…Можно было бы делать из них кашу и кормить ей весь Тихий!

Код усмехнулся, а Данирод тяжело вздохнул, отчего мужчина вовсе расхохотался. Будь на его месте кто-то другой, фор давно бы не выдержал. О его взрывном и непреклонном нраве знал весь Дикий, но сыну он прощал больше, чем остальным. Намного больше. Если быть до конца честным, многие прощали Кодиму. Никто так, как он не умел расположить к себе, ни у кого из тех, кого Данирод знал, не было столько друзей. И не среди кидков с важняками, не выходящих из факторий, а среди форов! Среди суровых людей, что ценили не слово, а дело.

Наверняка, это у него от матери… Солана умела найти подход к любому. Да взять самого Данирода… По молодости он редко когда начинал разговор, не проверив собеседнику голову. Потому что разговоры после этого всегда получались короткие, понятные. На него обижались, но так было проще. Меньше разговоров – больше спокойствия. Это уже Солана ему объяснила, что люди не инуи, их бить нельзя… Он скучал по старым временам.

С Кодимом было еще хуже. Другие его хотя бы побаивались. Сын же, кажется, совсем не знал ни страха, ни смущения. Он унаследовал ум матери и силу отца. Спасибо магии, что не наоборот. Данирод радовался за него, но в то же время боялся. И не только за сына. За форов.

– Отец, ты поможешь?

Тяжелое решение. Очень тяжелое.

– Помогу.

Сход. Первый за шесть кругов. Второй за восемнадцать. Форы со всех семи факторий прибыли в Тихий. Во всем поселении не нашлось такого зала, который вместил бы всех, потому собрались внутри свободного от построек первого круга Тихого. Дома, теснясь и почти наступая друг на друга, этот круг создавали. Из-за невысоких заборчиков высовывались любопытные мордочки прирученных кайсов. Их хозяев – мальчишек и девчонок Тихого – на собрание никто пускать не собирался, потому их лица мелькали в окнах чердаков, за листьями растущих во дворах аллонов, за парапетами крыш.

Журчала, разделяя площадь надвое, Смешная. В счастливые обороты, входя в ее воды, давали свои обеты молодые. Сегодня по обе стороны от нее стояли серьезные мужчины и женщины. Стояли вперемешку. Код проследил за тем, чтобы спорщикам не пришлось смотреть друг против друга. Разлад не был в традициях форов. Они ходили в Поиск, защищая друг друга и заботясь друг о друге, и так же принимали решения за пределами Леса. Потому они стояли вместе, оставив центр, чтобы видеть тех, кто говорит.