Путь к колодцу

Я разгоняюсь всё стремительней, невообразима скорость моего полёта – Венера, Марс, само Солнце… Купаюсь я в ожигающих жаром термоядерной реакции протуберанцах, ощущая чудовищную хватку жутких их полей.

Пронизывая пространство-время, прочерчиваю я траекторию своего полёта среди звёзд Галактики, сразу познавая и понимая их структуру, процессы внутри их, их планетные системы и не нужны мне для этого ни какие приборы и приспособления. Как не нуждается человекни в каких приборах для ощущения собственной руки, так и я, в этом состоянии, просто ощущаю все эти структуры и их взаимодействие…

Все масштабы сместились для меня, и мой полёт в Галактике подобен для меня прогулке по знакомому городу, и я не боюсь заблудиться в нём, мне понятны его проспекты и уютные скверы. Понятны законы, по которым он живёт в напряженном ритме своих магистралей и спокойствии парков, в тишине своих переулков и тупичков.

Я чувствую и обитателей его, мчась, как ребёнок, через степенное их движение. Они вежливо уступают мне дорогу, снисходительно улыбаясь моим шалостям и, как воспитанный ребёнок, не пристаю я к ним с пустыми расспросами, понимая бессмысленность этого.

Но чувствую я, пора возвращаться, и поворачиваю назад, возвращаясь к Солнцу, к Земле… Я устал от массы впечатлений, но и усталость эта приятная. Легко нахожу я свой дом – Землю в бесконечной черноте космоса, и как не могу я заблудиться в собственной квартире, так же, без труда, нахожу я Город, среди зелени лесов, и устало присаживаюсь на площадку в гараже Агентства.

Прежде чем покинуть «пузырь», я вспоминаю об информации, легко нахожу, воспользовавшись богатством своих чувств, информационный отдел Агентства. Отыскиваю запас свободных информационныхдисков, и единым движением наполняю их информацией, набранной в полёте. Конечно же, всего лишь ничтожной её частью, способной вместиться на всём имеющемся запасе свободных дисков. И хоть не имею я ни какого представления о принципах записи информации, но сейчас все эти записи легко получаются уменя, и для этого достаточно лишь моего желания.

Усталость и непонятная тоска охватила меня, когда освободился я из "пузыря" под восторженно-удивлёнными взглядами выбегающих из здания Агентства коллег.

Исчезло в очередной раз нечто прекрасное, покинув навсегда меня в серой обыденности повседневного. Не хотелось ни кого видеть и, тем более, говорить. Ещё не в состоянии был я, переключившись от безмерного богатства чувств к этому щекотанию из привычных ощущений. Наверное, подобное чувство испытывает больной астмой, во время приступа, когда не хватает воздуха для вдоха, и хрустит от напряжения грудная клетка, и лезут на лоб глаза от невероятного усилия, а вдохнуть нечего...

– Женя, Женя! – дёргают меня со всех сторон обступившие сотрудники: -- Ну хоть какую-то информацию можно скачать? – спрашивает технический эксперт.

–Шестнадцатый и семнадцатый шкафы, я там все диски загрузил.—У меня почему-то перехватывает хрипом горло. Глаза всех окружающих полны восторга и суеверного ужаса от вида «пузыря», превратившегося уже в матовый шар почти пяти метров диаметром. У него уже почти нет энергии, для сдерживания объёма. А я хочу домой, нестерпимо болит голова, и даже несколько слов даются мене с трудом. Полёт пробудил во мне какие-то непонятные воспоминания, и рвали они мне тоской невозвратного душу, напрягая память.

Этот полёт, казалось, вернул всё к прежнему, но это только в ковбойских фильмах герой, буквально, снятый с виселицы, тут же, как ни в чем, ни бывало, вскакивает на коня и со смехом устремляется вслед за друзьями, как будто, это самое обычное дело и не прощался он с жизнью, и не ожёг его смертельный холод смерти...

И пускай не было уже ни каких разговоров о почётной отставке по состоянию здоровья, и ни кто не подозревал нас в невольном предательстве. Но не тем был уже Анатолий Иванович, и, уж тем более я...

Всю информацию по зоне призраков, по «пузырю – туманному объекту» передали в какое-то научно-исследовательское учреждение, как не имеющую ни какого отношения к утечке информации оборонного значения, а значить совершенно не входящую в компетенцию Агентства.

Долго клянчили у меня информацию старшие и младшие научные сотрудники... Долго, да, наверное, и сейчас ещё продолжают, крутили сделанные мною записи. Но запись эта оказалась с секретом.

Как объяснил мне один из научных сотрудников – Это подобно телевизионному сигналу, состоящему из сигналов цветности, видеосигнала и звукового сопровождения, так же и этот сигнал, только здесь не два-три самостоятельных сигнала, несущих комплекс информации, а многие сотни каналов, в сложной взаимосвязи между ними. И мы только, как бы внешнее изображение научились принимать, а вот структурные каналы, где скрыта основная информация о тонких процессах в организмах, о процессах в звёздах и планетах... – он только выразительно кривил губы иразводил руками – Но и то, в чём нам удалось разобраться и понять– это колоссально... Не мыслимо... – подкатывал он в упоении глаза под лоб.

Глава 29

Братья.

К концу недели Саша полностью разрядил "пузырь", оставленный Евгением в гараже Агентства. Свою рольон выполнил и может исчезнуть.

Саша был уже спокоен, что-то осталось после их,лейтенантик этот был уже заражён поиском смысла и цели собственной жизни. Он уже ни как не может успокоиться, в душе его сидит беспокойство и не даёт ему покоя.Оно тревогой и тоской заставляет его искать причину, не оставляя ни на секунду, и теперь все его желания, все его мысли направлены этой тревогой и тоской, и рано или поздно найдёт он выход, поймёт сущность происходящего и тогда...

А теперь можно подумать об ином. Пожар погашен, – ушёл Генка, именно ушёл, здесь нет понятия смерти, просто Генка уже не может существовать в структурном комплексе реальности, он уже не вмещается здесь, – этоуже не прежний Генка. Саша постоянно чувствует его присутствие, его внимание, но не понимает его, и не может понять, не проделав всех качественных переходов, непреодолимым барьером вставших между ними. Но сейчас уже ни что не держит его в этом мире. С грустью он осматривает обстановку комнаты, их маленький уютный мир, он исчезнет навсегда, как и память о нём... И только они, вдвоём с Геннадием, будут хранить где-то в тайниках памяти воспоминание об этом мире, об их мире, об их детстве... И больше ни у когоне останется ни чего, даже у матери и отца... Может только, в непонятном сне, увидят они свою другую жизнь, жизнь в которой было у них двое странных, странных сыновей...

– С моим уходом, уйдёт и вся наша жизнь из этого мира, всякое воспоминание о нас исчезнет, как будто и не было нас ни когда – с грустью думал Саша – Мы аккуратно удалим стебель своей жизни из тугого сплетения реальности.

Евгений Шторм.

Иной раз в сутолоке и спешке, среди тревожной требовательности телефонных трелей, вдруг охватывает меня тоска, и забываю я обо всём, подавленный необоримым чувством утраты, зарождающимся во мене, при взгляде на что-нибудь самое обычное, будь-то мраморная подставка, блеснувшая зернью свежего излома, или груда деревянных ящиков в беспорядочном навале сваленных у забора и гипнотизирующая меня непостижимым порядком в пересечениисвоих граней, или лицо прохожего, ожёгшего, внезапно, своим взглядом...

Как будто напоминание о чём-то забытом, волнующем... Эти мучительные толчки из глубин подсознания не дают мне успокоиться, забыть о чём-то... Что пытается пробудиться, мучительно трудно вырываясь из глубин подсознания, что-то или кто-то, кого совершенно не интересуют ни мои ежедневные дела, ни мои суетные цели... Кто тупым незрячим зверем, ещё не проснувшись, тяжело ворочается в сонной дрёме, в своём инстинктивном желании вырваться на волю.