Страница 9 из 12
Однако если баронесса Корф и в самом деле ничем не провинилась перед своим мужем, то чем же тогда объяснить реакцию Александра при ее появлении? Варенька знала своего жениха (то есть думала, что знала). Он самый сдержанный, самый хладнокровный человек на свете, и надо было основательно потрудиться для того, чтобы заставить его голой рукой так сдавить хрустальный бокал, словно тот обыкновенная бумажка.
«Как он, должно быть, из-за нее страдал! — думала сердобольная Варенька. — Нет, наверное, жена все-таки чересчур была с ним жестока. А то, что с виду баронесса такой не кажется… Вот, к примеру, Китти Барятинская тоже в институте слыла паинькой, а на самом деле… На самом деле ужасно гадкой девушкой оказалась».
Графиня Толстая поглядела на Амалию, которая шла к столу в сопровождении своего кузена, перевела взгляд на мрачное лицо барона и глупышку-невесту рядом с ним и ласково улыбнулась Никите Преображенскому.
— Кажется, никто из них не догадается уйти, — сказала она. — Интересный вечер нам предстоит! По правде говоря, я обожаю скандалы, особенно семейные.
— Элен, умоляю тебя, — довольно кисло пробормотал молодой композитор.
— Разумеется, когда они происходят в чужих семьях, — продолжала графиня, безмятежно улыбаясь. — Скандалы в собственной семье всегда скучны, грубы и несносны…
Неподалеку от них Анна Владимировна успокаивала знаменитого хироманта, который во что бы то ни стало хотел знать, что происходит и почему тот officier[12] так разволновался при появлении дамы в изумрудном платье.
— Нет-нет, месье! — лепетала хозяйка дома. — Уверяю вас, вы ошиблись!
Беренделли шутливо погрозил ей пальцем и важно заявил:
— У судьбы от меня нет секретов. Я все равно прочту все по их ладоням, понимаете?
На самом деле, конечно, ему не требовалось даже смотреть на ладони, чтобы понять смысл происходящего. Он был почти уверен, что красавица с бархоткой на шее предпочтет покинуть дом Верховских под благовидным предлогом, но: но она уже садилась за стол между своим спутником — судя по сходству лиц, близким родственником — и сыном хозяев. Беренделли нравились храбрые женщины, и он посмотрел на Амалию с невольным уважением.
«И какого черта он на нее пялится?» — подумал, бросив взгляд на итальянца, бледный от бешенства барон Корф.
Билли же с задумчивым видом смотрел на вилки и ножи возле своего прибора. С другой стороны от Амалии Митенька Верховский на правах почти хозяина решил, что настала пора развлечь гостью разговором.
— Вы давно изволили прибыть в Петербург? — спросил он.
— Совсем недавно, — ответила баронесса.
— Кажется, вы остановились в гостинице?
Но тут в их беседу самым неучтивым образом вмешался барон Корф.
— Какая еще гостиница? — зло обронил он. — А что такое случилось с вашим особняком на Английской набережной?
— Я распорядилась переделать в нем второй этаж, — очень спокойно ответила Амалия. Но в ее глазах полыхнули уже не искры, а такие языки пламени, что даже Билли, которого они ни в коей мере не касались, малость поежился.
Иван Андреевич метнул на говорившую быстрый взгляд. На Английской набережной? Стало быть, странная молодая женщина принадлежит к высшей знати, иначе бы ей просто не удалось там поселиться.
— А как поживает ваш почтенный дядюшка? — осведомился у бывшей жены барон Корф. — Надеюсь, он в добром здравии?
— О, в прекрасном, — небрежно отвечала баронесса.
— И по-прежнему проигрывает в карты тысячи рублей? — В голосе барона сквозила неприкрытая ирония.
— Десятки тысяч, — вздохнула молодая женщина. — Еще каких-нибудь лет тридцать, и он окончательно меня разорит. — Судя по ее тону, в смысле иронии она могла дать своему бывшему мужу сто очков вперед.
Митя сделал героическое усилие вклиниться в словесную перепалку супругов.
— Вам нравится Петербург? — спросил он у Амалии.
— Вполне, — честно ответила она.
— А я собираюсь скоро поступать в университет, — отважно солгал Митенька, сам удивившись, как ему удалось не покраснеть.
— О, — протянула Амалия. — И кем же вы собираетесь быть?
— Юристом, — объявил Митенька, застенчиво глядя на нее. — Скорее всего, адвокатом, хотя я еще не уверен.
— Будете защищать преступников? — Амалия послала Билли ласковый взгляд. — Боюсь, это мне не интересно.
— Почему? — пролепетал Митенька, совершенно сбитый с толку таким неожиданным поворотом.
— Потому что куда интереснее их ловить, — отозвалась его загадочная соседка.
Но тут Павел Петрович решил, что пора произнести первый тост, и поднялся с места. Глаза всех присутствующих обратились на него.
Глава 6
Муж и жена
— И мы счастливы приветствовать под нашим кровом знаменитого маэстро Беренделли, который среди своих, вне всякого сомнения, примечательных трудов, которые служат человечеству, выкроил минутку для того, чтобы… чтобы… — Оратор запутался в сложном предложении, как рыба в сетях, затрепыхался, глотнул воздуху и коротко завершил маловразумительную речь: — Словом, да здравствует маэстро!
Он улыбнулся жене, улыбнулся гостям, сел и стал вытирать платком лоб.
— Как ты думаешь, — громким шепотом осведомилась Евдокия Сергеевна у мужа, — он и впрямь ее брат?
— Кто? — недовольно спросил Иван Андреевич.
— Американец! — Евдокия Сергеевна сделала страшные глаза.
Иван Андреевич шевельнул рыжими усами, покосился на баронессу Корф, которая вполголоса переговаривалась о чем-то со своим хрупким кузеном. Но почти сразу же он встретил ледяной взгляд сидевшего неподалеку барона Корфа и отчаянно закашлялся.
Тайный советник и его супруга даже не подозревали, что в то же время и братья Городецкие обсуждали даму в изумрудном платье.
— Ты знаешь, кто она такая? — спросил Владимир у адвоката.
— В свете я ее не встречал, — пожал тот плечами.
— Может быть, она живет за границей? Да и брат ее…
— Ей кто угодно, только не брат, — сквозь зубы закончил фразу Константин Сергеевич.
— Почему? Они ведь похожи…
— Именно потому, что похожи, — безапелляционным тоном отрезал адвокат.
— Ты что-нибудь вообще о ней знаешь?
— С чего бы это?
— С того, что она разводилась и наверняка со скандалом делила имущество. Ведь вы, адвокаты, обычно в курсе дел друг друга.
Константин Сергеевич снова пожал плечами.
— Ты, наверное, удивишься, но о ее разводе мне ровным счетом ничего не известно.
— Правда? Занятно! — И Владимир Сергеевич откинулся на спинку стула. Он был заинтригован не на шутку. Странная баронесса Корф против воли начала его занимать.
За первым тостом последовали второй, третий — за хозяйку, за хозяина, за присутствующих дам и процветание хиромантии. Итальянец тоже не остался в долгу и особо отметил красоту русских женщин. Правда, первой в списке красавиц он почему-то назвал хозяйку дома, но, надо полагать, то был чистый жест вежливости.
— Маэстро Беренделли, — спросила графиня Толстая, которую уже успели утомить славословия, — вы мне погадаете?
Беренделли поклонился, поцеловал графине руку и с любопытством всмотрелся в линии ладони.
— Непременно! — объявил он.
— И мне! И мне! — воскликнула Евдокия Сергеевна.
— Пожалуй, я был бы тоже не прочь узнать свое будущее, — с расстановкой заметил адвокат. — Сейчас мы как раз ведем процесс такого рода, что нам не помешало бы знать, чем он закончится.
— А вы, доктор? — спросила хозяйка у де Молине, который мрачно посмотрел на нее. — Вы не хотите знать свое будущее?
— Зачем? — довольно резко ответил тот. — Все проживают более или менее одинаковую жизнь, и все в конце концов умирают. К чему знать больше?
Стол неодобрительно загудел.
— Ах, какой вы циник! — проворковала графиня Толстая и сделала неприятному доктору глазки.
Венедикт Людовикович с раздражением отвернулся. Что-то было в женщине такое, что всерьез раздражало его, хотя он старался относиться ко всем людям ровно и беспристрастно.
12
Офицер (франц.).