Страница 407 из 415
— Валет, не дури, опусти автомат, перекинь его через забор и иди немного погуляй — приказала она вкрадчиво, и я вдруг понял, что хотел сказать примерно то же самое.
Выслушав Матрёну, Валет недовольно покачал головой, а потом прекратил целиться в меня и перекинул автомат через покосившийся забор. После этого он несколько секунд постоял, зло фыркнул и развернувшись, потопал прямиком к Немецкому тупику.
— Кажется это был твой последний шанс уйти живой — проговорил я, продолжая следить за удаляющейся фигурой.
— Ничего, чему быть, того уж не миновать — ответила Матрёна и устало вздохнув, присела на лавочку.
— Так что насчёт Щукаря. Подставила старого друга? — ещё раз спросил я.
— Подставила, как и тебя. Как и членов малого совета, и старателей Кривого, и Севера с его бандой блатных уголовников. Да и Марину Анатольевну с её стаей оборотней, тоже подставила. Я всех подставила, и сделала бы это во второй раз, если бы представилась такая возможность — чересчур эмоционально заверила Матрёна и снова посмотрела мне в глаза.
И в них я увидел, что она не врёт. Ее нарочитая откровенность меня удивила и заставила призадуматься. Что-то в этом всем было как-то неправильно. И мне даже показалось, что она не просто признаётся в своих прегрешениях, а ведёт откровенный разговор, к которому давно готовилась.
— И в чем подвох? — спросил я и вызвав теневика, отправил его осматривать окрестности.
— А нет никакого подвоха. Я просто во всём признаюсь, потому что жить мне всё равно осталось недолго.
— Ну почему же недолго. А новое тело? Оно же может ещё пожить — допустил я крохотную вероятность, вспомнив про призрачные зеркала, способные навсегда выгнать иного. — Та чьё тело ты заняла. Надеюсь она была не против? И вообще, очень интересно, а Щукарь вообще знал об чудесном омоложении бабки Матрёны?
Выслушав мои вопросы, Матрёна усмехнулась, причем это сделали сразу оба её лика.
— Это тело досталось мне месяц назад. Я не хотела, но пришлось согласиться, для того чтобы дожить до этой минуты. Полковник Ярцев расстарался и провёл очень рискованный ритуал. Кстати, тело принадлежало одной душевнобольной девочке, так что жить в нём, то ещё извращённое удовольствие. Теперь мне приходится каждый день, общаться с ней у себя в голове. Я пытаюсь её исцелить, но пока безрезультатно. А насчёт Щукаря, так зачем ему знать то, что может ему помешать делать дела.
— Делать дела? И какое же дела он для тебя исполнял? — зло спросил я.
— Раньше он долго сдерживал расходящуюся по округе нечисть, а теперь вместе с тобой должен попытаться изменить положение вещей. Я готовила его к этому долгие годы — призналась Матрёна.
— Вот оно значит, как. Значит у тебя карга старая, в голове только высокие цели, ради которых ты пойдёшь на всё. Понимаю, получается можно и по чужим головам потоптаться. Где-то я подобное уже слышал, причём не раз.
— К мысли о необходимости подобного приходят все, но не всем дано такое исполнить. Я решилась и потому сейчас сижу здесь перед тобой. А если ты спросишь, почему сейчас жизнь именно Щукаря, а не моя, висит на волоске, то я тебе отвечу. В тех многочисленных вариантах нынешних событий, тени которых я видела каждую ночь, на протяжении долгих лет, именно он смог подобраться ближе всех к исправлению сложившегося положения вещей и предотвращению надвигающейся катастрофы. И тебе Ведьмак суждено в этом всём участвовать.
Я понял, что она имеет ввиду, и зло порождённое этим пониманием, едва не заставило меня поднять руку и выстрелить ей в лоб. Едва сдержав порыв, я недовольно покачал головой.
— Значит если я сейчас сяду с Машей в машину и уеду, то все варианты твоих ведений сгорят в топке? — с некоторым злорадством, поинтересовался я.
— Ведьмак, все причастные отлично знают, что будущее предсказать невозможно. И я сама так не разу и не увидела, что будет после этого разговора. А ведь я вела его не раз, в разных обстоятельствах и с совершенно разными людьми. Однако теперь я уверена, что ты Ведьмак не сможешь уйти и отправишься туда куда суждено.
Помотав головой, я прокрутил в голове всё сказанное и подняв пистолет, взвел курок.
— Матрёна, объясни перед смертью, одну вещь, зачем ты натравила всех на нас с Щукарём, ведь можно же было за столько много лет хорошенько подготовиться и попытаться сделать дело, никого не подставляя, и не устраивая этот сложный и кровавый спектакль?
— Кровь и жертвы, это единственный вариативный способ, который в моих видениях, помог добраться до этого разговора. Я же тебе уже говорила, при любых раскладах, дальше для меня одна тьма — сказала Матрёна и тяжко вздохнув, уставилась в ствол пистолета.
В этот момент мой указательный палец зачесался, и я буквально поскрёб им ребро спускового крючка. Мне не хотелось больше ничего доказывать Матрёне, явно фанатично преданной своему замыслу, но в последний момент я передумал и всё-таки заговорил:
— Ты выиграла, я отправлюсь и попытаюсь вытащить упёртого деда. Но не потому что ты это предвидела, а потому что это правильно — проговорил я сквозь сжатые зубы, и вернув курок на место, опустил пистолет. — А ты старая кошёлка, живи с этим дальше.