Страница 43 из 64
Наконец она пришла. Он сидел здесь уже полтора периода, а ее все не было, но он чувствовал, знал, что она придет, знал, хотя и не мог понять, какой тайный инстинкт подсказал ему это. Никакого желания видеть ее у него не было. Никакого. Да, не было.
Она легко шла между деревьями на своих тонких длинных ногах. С ней пришли Сыо и Сэм и еще три молоденькие девушки. У них были большие смеющиеся глаза. Волосы-у всех были темные, а ноги длинные.
— Привет! — окликнула они Круина, увидев его.
— Привет! — как эхо, повторила Сью, тряхнув мышиными хвостиками.
— Пьивет! — надул щеки малыш, стараясь не отставать от сестер.
Круин нахмурился. Его сапоги и шлем сияли на солнце.
— Это Бекки, Рита и Джойс — мои друзья, — сказала Марва на своем странном гульдском языке.
Все три улыбнулись Круину.
— Я привела их посмотреть корабли.
Круин промолчал.
— Вы ведь не возражаете, чтобы они посмотрели на корабли?
— Не возражаю, — недовольно буркнул он.
Марва изящным движением опустилась на траву, подобрав под себя длинные ноги. Все остальные уселись рядом, кроме Сэма, который крепко стоял на своих толстых ножках и сосал большой палец, сосредоточенно изучая ордена Круина.
— Отец очень жалеет, что вы не могли к нам прийти.
Круин ничего не ответил.
— И мама тоже. Она прекрасно готовит. И очень любит гостей.
Круин молчал.
— Вы не смогли бы прийти к нам сегодня вечером?
— Нет.
— А завтра или послезавтра?
— Мадемуазель, — начал он жестко, — я не хожу по гостям. И никто из моих людей не ходит.
Марва перевела его слова подругам. И все дружно от души рассмеялись. Круин покраснел и встал.
— Что в этом смешного?
— Ничего, — смутившись, ответила Марва. — Если я вам скажу, вы все равно не поймете.
— Я не пойму? — в сердитом взгляде Круина загорелось беспокойство. Он посмотрел на одну подружку Марвы, на другую, потом на третью. — Я все-таки думаю, что они смеялись не надо мной. По-видимому, они смеялись над чем-то, чего я не знаю, но должен был бы знать и чего они не хотят мне сказать.
Он нагнулся над Марвой, большой, сильный, не человек, а исполин. Марва подняла голову и посмотрела на него огромными зелеными глазами.
— Что же я такого по невежеству сказал, что показалось смешным? — спросил он.
Марва, не отрывая глаз, смотрела на него, но ничего не ответила. Слабый, нежный запах исходил от ее волос.
— Я сказал: никто из моих людей не ходит по гостям, — повторил он. — Смешное заявление, не правда ли? Не думайте, что я так уж глуп. — Круин выпрямился. — Ну мне пора, — прибавил он. — Пойду делать перекличку.
Спускаясь по холму, Круин чувствовал, что воя компания провожает его взглядом. Все молчали, только Сэм тоненько пискнул: "Пьивет!" Круин сделал вид, что не слышит.
Ни разу не обернувшись, он подошел к флагману, поднялся по металлическому трапу, вошел в рубку и приказал Джусику немедленно сделать перекличку.
— Что-нибудь случилось, сэр? — спросил встревоженный Джусик.
— Немедленно сделать перекличку, — взорвался Круин, сдернув с головы шлем. — Тогда и увидим, случилось что-нибудь или нет.
Еле сдерживая ярость, он резким движением повесил шлем на крючок, сел, вытер лоб.
Джусика не было почти целый период. Наконец он вернулся. Лицо у него было озабоченное, но решительное.
— С прискорбием докладываю, что восемнадцать человек отсутствуют, сэр.
— Они смеялись надо мной, — тихо, с горечью произнес Круин. — Они смеялись, потому что знали! — Он сжал подлокотники кресла, и суставы его пальцев побелели.
— Прошу прощения, сэр? — Брови Джусика удивленно поползли вверх.
— Сколько времени они отсутствуют?
— Еще утром одиннадцать были на дежурстве.
— Значит, остальные семь отсутствуют со вчерашнего дня? Но железная дисциплина — наш девиз. Такова цена власти.
Глядя на четверых капитанов, он почувствовал, что ищет лазейку, как бы на законном основании смягчить приговор: заменить высшую меру наказания разжалованием. К счастью, такую лазейку Устав предусматривал.
Капитаны стояли перед ним в ряд, с белыми как полотно застывшими лицами, мундиры на них были расстегнуты, ремни сняты. По обеим сторонам замерла безучастная к происходящему стража. Круин дал волю гневу, он осыпал их бранью, упреками, ударяя правым кулаком по левой ладони.
— Но поскольку, — наконец смягчился он, — вы в момент переклички оказались на своих местах и таким образом формально я не могу обвинить вас в дезертирстве, поскольку вы незамедлительно подчинились моему распоряжению и явились с повинной, на вас налагается не самое суровое наказание: вы все разжалованы в рядовые и ваше недостойное поведение будет занесено в ваш послужной список. Все!
Круин резко взмахнул белой перчаткой, отпуская арестованных. Те молча вышли. Командор взглянул на Джусика.
— Сообщите помощникам этих капитанов, что они производятся в капитаны и что им предписывается наметить кандидатуру для замещения должностей, освободившихся в результате их повышения… Всех намеченных кандидатов прислать ко мне в течение дня.
— Будет сделано, сэр.
— Поставьте их также в известность, что им предписано принять участие в суде над всеми солдатами и младшими офицерами, возвращающимися из самовольной отлучки. Сообщите капитану Сомиру, что он назначается командиром взвода, который будет приводить в исполнение приговор немедленно после его вынесения.
— Будет сделано, сэр.
Джусик с ввалившимися глазами, постаревший на десять лет, повернулся и, щелкнув каблуками, вышел из рубки.
Когда дверь автоматически закрылась за ним, пруин сел за стол, оперся на него локтями и спрятал лицо в ладони. Если дезертиры не вернутся, их нельзя будет наказать. Ни у кого во всей Вселенной нет власти покарать отсутствующего преступника. Закон бессилен, если его граждане лишены весьма существенного свойства: быть в пределах досягаемости. Все законы, все уставы Гульда не могут вызвать дух сбежавшего дезертира и повести его на расстрел.
Но он должен примерно наказать злостных нарушителей приказа. Он понимал, что тайные посещения вражеского стана стали весьма частым явлением и даже, наверное, вошли в привычку. Нет сомнения, эти перебежчики сейчас с комфортом гостят у кого-нибудь, заняв комнату для гостей, вкусно едят, смеются, развлекаются. Нет сомнения, они прибавили в весе; разгладились морщины, оставленные годами космического полета; потускневшие глаза снова жизнерадостно заблестели. Они ведут беседы при помощи знаков и рисунков, участвуют в играх, учатся сосать эти дымящие штуки и гуляют с девушками в зеленых дубравах.
Круин смотрел в окошко иллюминатора. На его бычьей шее сильно билась жилка: он ждал, что внутри тройного кольца охраны вот-вот появится первый задержанный дезертир. Где-то очень глубоко в подсознании жила предательская надежда (хотя он никогда бы не признался в этом), что ни один дезертир не вернется.
Потому что пойманный дезертир — это четкое, неторопливое движение страшного взвода, хриплый крик "Целься!", затем "Огонь!" И последний милосердный выстрел Сомира.
Будь проклят Устав.
Стемнело. Прошел период, начался другой, как вдруг в рубку ворвался Джусик и, едва отдышавшись, отдал командору честь. Падающий с потолка свет углубил морщины на его худом лице, каждая щетинка на небритом подбородке была видна как сквозь увеличительное стекло.
— Сэр, я должен донести вам, что люди вышли из повиновения.
— Что, что? — нахмурив брови, Круин грозно посмотрел на Джусика.
— Им стало известно о недавнем разжаловании. О том, что назначен военно-полевой суд над дезертирами… — Джусик перевел дыхание. — Они знают, какое наказание им грозит.
— Ну?
— За это время ушло еще несколько человек — предупредить ушедших раньше, чтобы те не возвращались.
— Так, — Круин криво усмехнулся. — А что же охрана? Пропустила их?
— Вместе с ними ушло десять человек охраны, — ответил Джусик.