Обжигающий огонь страсти

Сарай для инструментов, выбранный им как место для встречи, стоял на берегу еще безымянной реки. Ежедневно объезжая ферму, Крег никогда не переставал по-детски любоваться экзотическими австралийскими деревьями – растущими у самой воды огромными эвкалиптами с узловатой корой красного и белого цвета, с извивающимися, словно змеи, сучьями.

Его лошадь запрядала ушами, заметив перебегающего дорогу динго. Над головой высоко в небе летело словно стрела стадо гусей. С ветвей эвкалипта доносились всевозможные звуки, издаваемые попугаями, какаду, лори, ястребами и воронами. Чуткое ухо Крега различило незнакомую песню какой-то новой птицы, прилетевшей из-за Голубых гор, из Неведомой страны.

«Если бы только у меня были крылья», – подумал Крег. Он всегда страстно мечтал перевалить через Голубые горы и оказаться в Неведомой стране. Теперь, когда они с Адди обрели друг друга, эта мечта утратила всякий смысл. Теперь он никогда не покинет ее, куда бы ни манила его мечта.

Он начал насвистывать песенку, которую напевали бродяги, блуждая от фермы к ферме: «Кружись, Матильда, в танце. Пляши все веселее».

Услышав впервые эту песенку, он предположил, что Матильда – этакая разбитная девица. Узнав об этом, другие каторжники очень развеселились, и потом долгие месяцы Крег служил мишенью для насмешек.

– Ну и простак же ты, – потешался над ним конюх. – Матильда – это закатанные в одеяло вещи, ты идешь, пританцовывая, и она танцует вместе с тобой.

Достигнув хижины, куда направлялся, Крег спешился и привязал Черного Рыцаря к дереву на маленькой лужайке, где конь мог пощипать траву. Затем юноша разделся и стал купаться в реке. Однако он плохо рассчитал время, и Адди прискакала быстрее, чем он предполагал.

О ее прибытии возвестил громкий смех. Она высунула из-за дерева голову и тут же спряталась.

– Не стыдно вам подкрадываться тайком?! – крикнул он. Она вышла из-за ствола и подошла к воде, держа в руках все его одежды.

– Чтобы одеться, тебе придется вылезти из воды. Он с удовольствием принял условия игры.

– Вы хотите, чтобы я вылез как есть, голышом? Какая же вы бесстыдница! Вот только не шлепнетесь ли вы в обморок, впервые в жизни увидев голого мужчину?

В ее глазах вспыхнули озорные огоньки.

– Почему ты так уверен, что я никогда не видела обнаженного мужчины?

– А вы видели?

– Да, видела, дорогой, – ответила Адди с серьезнейшим видом. – И я могу тебе признаться, что уже не девственница.

Крег мужественно попытался скрыть разочарование. Вообще-то он не мог представить Адди ни с одним мужчиной, кроме самого себя. Они были рождены друг для друга. И все же со свойственной шотландцам беспристрастностью он постарался убедить себя, что не может требовать от нее того, в чем грешен и сам.

– Ты разочарован, верно? – с печалью спросила Адди.

– Чуть-чуть. Обычный мужской эгоизм. Она задумалась.

– Пожалуй, теперь я жалею, что не сберегла себя для тебя.

– Не имеет значения. Что прошло, то прошло. Я в свое время немало погулял.

– Да уж, наверное. А у меня был только один мужчина.

– Джон Блэндингс, – сказал он с мрачной убежденностью.

– Да, Джон. Но это было лишь из любопытства. Хотелось узнать, что при этом чувствуют.

– Жаль, что это был он. Проклятый ублюдок.

– Забудь о Джоне. Он больше для нас не существует. – Она сняла жакет и начала расстегивать блузку, надетую прямо на голое тело. – Я решила не обременять себя лишней одеждой. – Когда она нагнулась, чтобы снять сапожки, ее молодые упругие груди колыхались, как спелые анжуйские груши.

Крег был поражен совершенством ее фигуры. Когда она сняла юбку и выпрямилась перед ним, у него перехватило дыхание. Ничуть не стыдясь, она сделала пируэт, затем книксен.

– Я тебе нравлюсь?

Он испустил протяжный вздох.

– Вы потрясающая красавица. Просто богиня.

– «Нет, не богиня я. Не эфемерный дух. Я женщина из плоти и костей. Притронься – и увидишь: я реальна».

Адди вошла в реку и, углубившись по пояс, подошла к нему. Крег обнял ее, поцеловал. Груди девушки прижались к его груди, и он почувствовал, как отвердели ее соски.

– Я люблю тебя.

– И я люблю тебя… Что это за бурав, вонзающийся мне прямо в живот? – с улыбкой спросила она. – Как приятно…

– Пойдем в сарай? – спросил он, с величайшим трудом сдерживая себя.

– Я не хочу ждать ни секунды. – Повиснув у него на шее, Адди обвила его бедра ногами. Вода не только не сковывала, но, казалось, даже облегчала ее движения, и они нашли друг друга с такой легкостью, будто занимались любовью долгие годы.

– Мой муж, – шепнула она, легонько кусая его подбородок.

– Жена моя, – откликнулся он.

С этого момента они чувствовали себя связанными так же неразрывно, как если бы их обвенчал сам архиепископ Кентерберийский.

Это были счастливейшие мгновения для обоих.

– Я чувствовала себя как в младенчестве в рождественское утро, – сказала она немного погодя. – Подарки, остролист, запах жареного гуся и сливового пудинга. И что-то еще, что-то таинственное. В Англии в кабинете моего отца висела картина «Экстаз Святой Терезы». Я любила смотреть на эту картину и даже воображала себя ее героиней. Сегодня наконец я смогла разрешить эту загадку. До сих пор я воспринимала любовь чисто физически, как удовлетворение плотских желаний. Благодаря тебе я поняла, что ошибалась, Крег. Любовь – это прежде всего величайшая духовная радость.

Он взял ее на руки и отнес на берег. Уложил на траву и, опустившись рядом на колени, стал рассматривать ее прекрасное тело.

– Боже! До чего же ты хороша!

– Но ведь и ты тоже очень красив. – Она протянула руку к его бедру. Осторожно провела пальцем по складке в паху. Просочившись сквозь густую листву эвкалипта, на промежность ее упал луч, высветивший золотистый треугольник волос. Словно зачарованный, Крег наклонился и поцеловал ее живот.

– Ты вся… точно бархатная, моя любовь, – шепнул он.

Он лизнул ее пупок. Она затрепетала и испустила тихий стон.

– Если ты не остановишься, я сойду с ума.

– Такое безумие мне очень нравится. – Он осторожно раздвинул ее ноги.

Млея от чувственного восторга, Адди вся извивалась под его поцелуями. И вдруг словно одеревенела; ее руки вцепились в его кудри. Ее крик пронзил его, точно лезвие ножа:

– Крег! О Крег!

Он поднял голову – и тотчас же увидел штанину и чью-то руку, промелькнувшую в воздухе. Доли секунды оказалось достаточно, чтобы Крег метнулся в сторону. Удар пришелся по его левому плечу – боль была обжигающая.

Крег покатился по траве. Нападавший же нанес второй удар дубиной, но на сей раз промахнулся. Однако надеяться на еще один промах не приходилось – от мести Джона Блэндингса не было спасения.

Пожалуй, Крег не узнал бы это искаженное яростью лицо, но Адди выкрикнула:

– Джон! Ради Бога, прекрати! Ты просто рехнулся! Все они, однако, знали, что исход поединка может решить только полная победа одного из противников.

Джон попытался ударить Крега коленом в пах, но тот успел увернуться, приняв удар на бедро. Затем Джон сунул растопыренную пятерню ему в лицо, едва не выколов глаза.

– Грязный ублюдок!

– Недоносок несчастный!

Противники обменивались оскорблениями и ударами. Из носа Крега хлестала кровь, губы Джона превратились в кровавое месиво; один его глаз заплыл. Оба уже выбивались из сил, и становилось ясно: в конце концов победит более выносливый. Если только…

Улучив момент, Крег собрал остатки сил и нанес удар в челюсть Джона. Промахнись он, едва ли у него достало бы сил для другого удара. Однако удар пришелся прямо в подбородок Джона. Голова его откинулась назад, он рухнул наземь. Из его легких со свистом вырвался воздух. Блэндингс чуть приподнялся, пытаясь встать, но снова рухнул на землю.

Крег тяжело опустился на траву.

– Я думал, что на этот раз мне конец. – Он вытер лицо окровавленной рукой.

– С тобой все в порядке? – спросила Адди.