Страница 41 из 41
Земля эта долго сопротивлялась. Но теперь она мертва. И люди покинули ее.
В юности казалось, что мир этот так вечен, что с ним ничего не может случиться. Но и в то время маленький пыльный город задыхался в смоге химических заводов. Вода в реках казалась нам абсолютно чистой, хотя в ней и плавали фенол и туберкулезные палочки. Но мы все равно купались, ведь мы были вечны и не боялись ничего. Мы с аппетитом пожирали овощи и фрукты, от которых потом покрывались красными пятнами аллергии. Но мы все равно радовались жизни, в которой не было ни войн, ни бедности, ни особых проблем. Мы занимались любовью, слушали музыку, болтали о политике и об искусстве, пили водку и пиво… Мы любили обсуждать экологические проблемы, но на самом-то деле никто из нас не верил, что с природой может что-то случиться. Казалось, для этого должна пройти тысяча лет. Однако жизни одного нашего поколения хватило для того, чтобы превратить свою землю в свалку…
И вновь я вздрагиваю от неумолимого узнавания этого мига: мой взгляд падает на разбитую зеркальную витрину, и я, внутри все та же самая Яна, молодая, красивая и сильная, вижу в зеркале не себя, а худую смуглую старуху с растрепанными седыми волосами и лицом, изрезанным бороздами морщин. Красота и молодость, они также эфемерны, как вот эти роскошные автомобили, ставшие грудой металла. Я обладала и молодостью, и красотой. Ну и что, что сейчас их нет у меня. Мне не жаль их. Разве я стала другой? Душа, вот моя единственная константа, данная мне Богом.
Не пора ли повернуть домой? Что толку бродить среди развалин? Не лучше ли вернуться и закончить картину? Я сворачиваю на другую улицу и вдруг замечаю собаку. Белый бультерьер сидит у развороченной двери. Увидев меня, он радостно и робко начинает стучать хвостом по асфальту.
— Ты чей? — я наклоняюсь к нему, и от волнения начинаю задыхаться.
Как он похож на моего Криса! Он такой же крупный, широкогрудый и мускулистый, у него такие же глаза, обведенные темной каемкой, и ни одного черного пятнышка.
— Крис? — спрашиваю я.
Бультерьер радостно вскидывается, повизгивает, прижимается ко мне тяжелым жилистым телом и дрожит от волнения и радости. Испуганный, потерянный, одинокий, наверное он так истосковался по людям. Он заглядывает мне в глаза ласково и преданно: «Крис, ну конечно, я Крис!»
— Пойдем со мной! — говорю я ему. Ошалев от радости, Крис начинает прыгать и лаять.
Теперь мы идем по городу вдвоем, я и белый бультерьер.
Как странно, думаю я, прошло столько лет, произошло столько страшного, я давно забыла о тех, кого я когда-то ненавидела. Но тех, кого я любила, я и сегодня люблю той же самой любовью. Вот как этого Криса. Значит, все-таки, любовь сильнее ненависти, сильнее смерти. Она сильнее всего.
Казань, 1998-99 гг.