Страница 84 из 90
Глава 25
— Сим открываю новое учебное заведение Российской империи! Да будет оно процветать к вящей славе отчества! — Торжественно объявил Александр и порезал поднесенными на бархатной подушечке ножницами шелковую ленту. Толпа собравшаяся возле Аничкового Моста разразилась бурными — как сказали бы в одной стране, которая, я на это во всяком случае надеялся, никогда в этой истории не появится на политической карте мира, — аплодисментами, переходящими в овацию. Все же местные в этом плане наивны как дети, неизбалованные хорошо поставленным шоу. Немного музыки, немного флагов, цветов, ленточек, присутствие самого императора и, собственно, все — хороший праздник готов. И даже достаточно прохладная как для октября погода — со стороны залива дул отвратительный сырой и холодный ветер, быстро промораживающий буквально до костей — не мог испортить собравшимся настроения.
Новое учебное заведение — Санкт-Петербургский электротехнический институт — открыли 20 октября в простаивающем до того пустым Аничковом дворце. Идея такого научного и образовательного центра — я надеялся впоследствии развернуть его в полноценный политехнический университет — возникла у меня спонтанно после того, как вслед за Фарадеем мне удалось, совершенно случайно, по правде говоря, сманить из Баварии Георга Ома. Собственно, двадцатишестилетний будущий открыватель закона сопротивления своего имени пока еще ничего не изобрел и достался нам буквально за копейки. Как, впрочем, и двадцатичетырехлетний Фарадей. В Баварии в это время не смотря на окончание войны, было достаточно безрадостно: финансы лежали в руинах, давление старшего брата — Франции — на экономику ощущалось в массовом завозе товаров с запада, что било собственному производителю, а огромное количество молодых людей самого цветущего возраста остались на полях сражений по всей Европе. Ом был просто счастлив свалить оттуда пусть даже в далекую холодную Россию.
Так вот моя электротехническая лаборатория за последние годы достаточно основательно переросла масштабы просто небольшого предприятия и обзавелась кучей мелких экспериментальных производств: на одном из них, например, в рамках опытов по хромированию начали покрывать тонким слоем блестящего металла детали выпускаемого нами револьвера. Получилось… Красиво и богато. Блестящий, получивший механизм прокрутки барабана и три варианта длины ствола, подорожавший соответственно на пятнадцать рублей «Бульдог 2», станет хитом продаж в будущем шестнадцатом году, принеся чистой прибыли в сто пятьдесят тысяч рублей. Вроде бы мелочь, но приятно.
Ну и, в общем, я решил, что не гоже такой научный потенциал — а уж какой потенциал с точки зрения пропаганды — прятать от людей. Петрова назначил почетным ректором, найдя ему толкового зама — администратора, чтобы текучка не мешала ученому заниматься действительно важными вещами. Ну а про качество преподавательского состава и говорить нечего: что не имя, то величина.
Понятное дело, что формальное открытие института не означало набор студентов уже в пятнадцатом году. Сначала нужно было все подготовить, набрать преподавательский и технический состав, отпечатать учебную литературу, оборудовать лаборатории, что, с другой стороны, совсем не мешало пафосно объявить об учреждении института несколько заранее.
Вообще электротехническое направление среди всех дел, которые я на себя так или иначе взвалил, развивалось наиболее стремительно. Физическая наука в этой сфере едва-едва только вылезла из своей колыбели и совершала самые первые неуверенные шаги, отчего значительные открытия шли буквально косяком при самых незначительных, по большому счету, денежных вложениях.
Например, как раз в это время у нас в постройке находился первый генератор способный иметь промышленное значение. То есть, иными словами, первая электростанция, мощностью, ориентировочно в сотню киловатт. Вообще, с чем мои ученые только не экспериментировали в это время: электромагниты, электрохимия, опыты с металлургией, сваркой и так далее. Летом изготовили первый в мире электродетонатор.
Причем пока мне удавалось сдерживать благородные порывы своей команды по поводу опубликования своих достижений в научной периодике для закрепления своего приоритета перед всеми остальными естествоиспытателями, коих в эти времена было не так уж и мало. Однако было очевидно, что потихонечку нужно приоткрывать краник, так сказать, спускать воду дабы не допустить переполнения и обрушения дамбы. В этой связи пришлось запускать в работу еще один журнал — я долго думал делать отдельные периодические издания для каждого научного направления или один общий научно-популярного характера, где могли бы печататься все российский ученые-первооткрыватели и в итоге остановился на втором варианте — под названием «Наука и открытия». Первый номер вышел месяцем раньше, в сентябре и пока отражал изобретения Петрова в ретроспективе, начиная с экспериментов с электрической дугой. И, в общем, я был уверен, что на несколько ближайших лет материала нам хватит с головой.
Тем временем государь собственноручно — что можно считать знаком высочайшего одобрения — приколол новоиспеченному ректору на грудь Владимира 3 степени. 4 степень ученый получил пару лет назад за первые успешные опыты с телеграфом, и было очевидно, что это далеко не предел.
С орденами, кстати, тоже нужно было что-то придумывать. Наград совершенно отчетливо не хватало: тут в связи с тем, что Царство Польское как таковое на случилось в составе Российской империи, ордена Станислава и Белого Орла не были инкорпорированы в русскую систему наград. Поэтому серьезно чувствовалась нехватка «младших» орденов, которые можно было бы жаловать обер-офицерам, ученым, промышленникам и прочим разным, не достигшим первых строчек в табели о рангах.
Потихоньку торжественная часть подошла к концу, император закончил церемонию, тепло попрощался со всеми присутствующими и бодрым шагом направился к ждущей его карете. Неожиданно он повернулся, отыскал глазами меня и кивком головы приказал следовать за ним. Пришлось также со всеми раскланяться и спешно запрыгивать в украшенную императорским вензелем повозку.
— На тебя Голицын жаловался, — без предисловия с легкой усмешкой начал Александр. Видимо он сам прекрасно осознавал масштаб личности обер-прокурора синода. — Говорит, что ты перестал регулярно посещать службы, не уважаешь старших… Лезешь в дела церкви, подрываешь авторитет иерархов, опять же.
— Видимо именно два последних пункта его волнуют больше всего, — улыбнулся я, вспомнив, какой разнос я устроил этим закостеневшим придуркам на последнем заседании Синода, на которые меня так неосторожно пригласил Санкт-Петербургский митрополит. — А то, что я до церкви не всегда успеваю добраться из-за занятости он вспомнил только когда я ему хвост прищемил публично.
Последние годы, после того как я окончательно «легализовался», и на мои выкрутасы перестали смотреть, как на явление Христа народу, я действительно перестал слишком уж часто ходить на службы, ограничиваясь лишь стандартными минимумом. Надо признать, что это сэкономило немало часов жизни.
— Что у вас с ним за конфликт?
— А то тебе не донесли, — хмыкнул я, выглянув в окно кареты. Там пролетали стандартные для Питера виды. Набережная Мойки, она и через двести лет не сильно изменится.
— Донесли, конечно, — пожал плечами император, — но я бы хотел выслушать твою версию событий.
— Меня не устраивает инертность нашей церкви на ниве миссионерской деятельности, о чем я и высказал Голицыну. Я, конечно, понимаю, что идея подгрести под себя все образование в империи с точки зрения чиновника гораздо более «вкусная», однако же и работать кто-то должен, не только воровать. В конце концов, не могу же я все тянуть на себе.