Страница 11 из 15
— Вы кузен, не так ли, или племянник покойного Эмброза Эшли?
— Кузен, — сказал я, — и наследник.
Он держал в пальцах перо и постукивал им по столу, не то желая выиграть время, не то по рассеянности.
— Я был на вилле Сангаллетти, — сказал я. — Видел комнату, где он умер. Слуга Джузеппе был очень услужлив. Он обо всем подробно рассказал мне и тем не менее направил к вам.
Мне только почудилось или действительно на его темные глаза набежала тень?
— Как давно вы во Флоренции? — спросил он.
— Несколько часов. С полудня.
— Вы приехали лишь сегодня? Значит, ваша кузина Рейчел вас не видела?
Пальцы, державшие перо, разжались.
— Нет, — сказал я, — из слов слуги я понял, что она покинула Флоренцию на следующий же день после похорон.
— Она покинула виллу Сангаллетти, — сказал он, — Флоренцию она не покидала.
— Она еще здесь, в городе?
— Нет, — ответил он, — нет, она уехала. Она хочет, чтобы я сдал виллу внаем. Возможно, чтобы продал.
— Вам известно, где она сейчас? — спросил я.
— Боюсь, что нет, — ответил он. — Она уехала неожиданно, она не строила никаких планов. Сказала, что напишет, когда придет к какому-нибудь решению относительно будущего.
— Может быть, она у друзей? — предположил я.
— Может быть, — сказал он. — Хотя не думаю.
У меня было чувство, что не далее как сегодня или вчера она была с ним в этой комнате и он знает гораздо больше, чем говорит.
— Вы, конечно, понимаете, синьор Райнальди, — сказал я, — что внезапное известие о смерти брата, услышанное из уст слуги, потрясло меня.
Это было похоже на кошмар. Что произошло? Почему мне не сообщили, что он болен?
Он внимательно смотрел на меня, он не сводил с меня глаз.
— Смерть вашего кузена тоже была внезапной, — сказал он, — мы все были потрясены. Он был болен, да, но мы не думали, что настолько серьезно.
Обычная лихорадка, которой здесь подвержены многие иностранцы, вызвала определенную слабость; к тому же он жаловался на сильнейшую головную боль.
Графиня — мне следовало сказать «миссис Эшли» — была очень обеспокоена, но он — пациент не из легких. По каким-то неведомым причинам он сразу невзлюбил наших врачей. Каждый день миссис Эшли надеялась на улучшение, и, разумеется, у нее не было ни малейшего желания беспокоить ни вас, ни его друзей в Англии.
— Но мы беспокоились, — сказал я. — Поэтому я и приехал во Флоренцию. Я получил от него вот эти письма.
Возможно, я поступил безрассудно, опрометчиво, но мне было все равно. Я протянул через стол два последних письма Эмброза. Он внимательно прочел их.
Выражение его лица изменилось. Затем он вернул их мне.
— Да, — сказал он спокойным, без тени удивления голосом, — миссис Эшли опасалась, что он может написать нечто в этом роде. Только в последние недели болезни, когда у него начали проявляться известные странности, врачи стали опасаться худшего и предупредили ее.
— Предупредили ее? — спросил я. — О чем же ее предупредили?
— О том, что на его мозг может что-то давить, — ответил он. — Опухоль или нарост, быстро увеличивающийся в размере, чем и объясняется его состояние.
Меня охватило чувство полной растерянности. Опухоль? Значит, крестный все-таки не ошибся в своем предположении. Сперва дядя Филипп, потом Эмброз… И все же… Почему этот итальянец так следит за моими глазами?
— Врачи сказали, что именно опухоль убила его?
— Бесспорно, — ответил он. — Опухоль и слабость после перенесенной лихорадки. Его пользовали два врача. Мой личный врач и еще один. Я могу послать за ними, и вы можете задать им любой вопрос, какой сочтете нужным.
Один из них немного знает по-английски.
— Нет, — медленно проговорил я. — В этом нет необходимости.
Он выдвинул ящик стола и вынул лист бумаги.
— Вот свидетельство о смерти, — сказал он, — подписанное ими обоими.
Прочтите. Одну копию уже послали в Корнуолл вам, другую — душеприказчику вашего кузена, мистеру Николасу Кендаллу, проживающему близ Лостуитиела в Корнуолле.
Я опустил глаза на документ, но не дал себе труда прочесть его.
— Откуда вам известно, — спросил я, — что Николас Кендалл — душеприказчик моего брата?
— Ваш кузен Эмброз имел при себе копию завещания, — ответил синьор Райнальди. — Я читал его много раз.
— Вы читали завещание моего брата? — недоверчиво спросил я.
— Естественно, — ответил он. — Как доверенное лицо в делах графини, в делах миссис Эшли, я должен был ознакомиться с завещанием ее мужа. Здесь нет ничего странного. Ваш кузен сам показал мне завещание вскоре после того, как они поженились. Более того, у меня есть копия. Но в мои обязанности не входит показывать ее вам. Это обязанность мистера Кендалла, вашего опекуна.
Без сомнения, он исполнит это по вашем возвращении домой.
Он знал, что Ник Кендалл не только мой крестный, но и опекун, чего я и сам не знал. Если только он не ошибся. Конечно же, после двадцати одного года опекунов ни у кого нет, а мне было двадцать четыре. Впрочем, не важно.
Эмброз и его болезнь, Эмброз и его смерть — остальное не имеет значения.
— Эти два письма, — упрямо сказал я, — не письма больного человека.
Это письма человека, у которого есть враги, человека, окруженного людьми, которым он не доверяет.
Синьор Райнальди снова пристально посмотрел на меня.
— Это письма человека, страдающего заболеванием мозга, мистер Эшли, — — сказал он. — Извините меня за резкость, но я видел его в последние недели, а вы нет. Никто из нас не испытал особого удовольствия, и менее всех — его жена. Видите, в первом из ваших писем он пишет, что она ни на минуту не оставляет его. Я могу поручиться, что так и было. Она не отходила от него ни днем, ни ночью. Любая другая женщина пригласила бы монахинь присматривать за ним.
— Тем не менее ему это не помогло, — сказал я. — Загляните в письмо, посмотрите на последнюю строчку. «Она все же доконала меня, Рейчел, мука моя». Как вы объясните это, синьор Райнальди?
Наверное, от волнения я повысил голос. Он поднялся со стула и дернул сонетку. Появился слуга. Он отдал ему какое-то распоряжение, и тот вскоре вернулся с вином, водой и стаканом.
— Так что же? — спросил я.
Он не сел за стол, а подошел к стене, заставленной книгами, и снял с полки какой-то том.
— Вам не приходилось изучать историю медицины, мистер Эшли? — спросил он.
— Нет, — ответил я.
— Здесь вы найдете, — сказал он, — интересующую вас информацию; кроме того, вы можете обратиться за ней к врачам, адреса которых я вам с удовольствием предоставлю. Существует особое заболевание мозга, проявляющееся, как правило, в виде опухоли или новообразования, в результате чего заболевшего начинают преследовать галлюцинации. Например, ему кажется, что за ним следят. Что самый близкий человек, такой, как жена, либо злоумышляет против него, либо неверен, либо стремится завладеть его деньгами. Ни любовь, ни уговоры не могут успокоить подозрительность больного. Если вы не верите ни мне, ни нашим врачам, спросите своих соотечественников или прочитайте вот эту книгу.
Как правдоподобно, как холодно, как убедительно звучали его слова!.. Я представил себе, как Эмброз лежит на железной кровати на вилле Сангаллетти, измученный, растерянный, а этот человек наблюдает за ним, методично анализирует симптомы болезни, возможно, подглядывает из-за ширмы… Я не знал, прав Райнальди или нет, но я твердо знал, что ненавижу его.
— Почему она не послала за мной? — спросил я. — Если Эмброз перестал верить ей, почему она не послала за мной? Я лучше знал его.
Райнальди с шумом захлопнул книгу и поставил ее на полку.
— Вы очень молоды, не так ли, мистер Эшли? — сказал он.
Я уставился на него. Я не понимал, что он имеет в виду.
— Что вы хотите этим сказать? — спросил я.
— Эмоциональные женщины нелегко сдаются. Называйте это гордостью, упорством, как угодно. Несмотря на многие доказательства обратного, их эмоции гораздо примитивнее наших. Они всеми силами держатся за свое и никогда не отступают. У нас есть войны и битвы. Но женщины тоже могут сражаться.