Ни шагу назад!

— Дурак ты, Сашка. Обычно таким и поручают дела, после которых домой похоронки приходят. Что в Сводке говорят?

Неожиданно изменил тон Столяров. Оба ведомых наперебой бросились рассказывать, но он перебил:

— Бои где основные?

— Да, говорят, в Крыму.

— Вот туда и попадём, помянете моё слово. Ладно.

Он махнул рукой и закурил очередную папиросу.

— Словом, орлы, предлагаю сегодня на танцульки не ходить, водки — не пить. В бой нас не посылают, пока. Так что, предлагаю лечь пораньше. Чёрт его знает, когда в следующий раз удастся так отдохнуть. Согласны?

Олег недовольно покрутил носом, но возражать не стал. Александр же согласно кивнул. Он давно поверил в квадратного капитана, ставшего по воле прихотливой судьбы его ведущим. И не раз убеждался, что звериная хитрость капитана спасала жизнь и ему самому, и членам его звена. А тем более — раз начальство сказало — значит, так тому и быть…

Как ни странно, старенький самолёт прибыл вовремя. Ну, почти. Считать опозданием десять минут, потраченных на лишний круг над аэродромом, было смешно. Взметнув снежный вихрь натруженными винтами, машина промчалась по укатанному снегу взлётно-посадочной полосы и замерла на месте. Открылся овальный люк, из него высунулся пилот и простуженным басом прохрипел:

— Кто тут летит? Давай быстрей!

Трое одетых в новенькие полушубки лётчиков быстро поднялись внутрь самолёта и устроились на сложенных в фюзеляже ящиках. Двигатели взревели. Несколько толчков и характерное плавное покачивание дало знать, что машина набирает высоту.

— Летим, братцы. Только вот куда?

То, что в Москве они не задержатся, было ясно с самого начала. Но где теперь они станут бороздить небо? На каком фронте? Это было, пожалуй, сейчас тем вопросом, который занимал всю тройку штурмовиков. Старенькие двигатели «восемьдесят четвёртого» работали ровно, и по старой фронтовой привычке лётчики задремали. Настоящего фронтовика можно всегда узнать по умению засыпать в любой обстановке. Тем более, что отдохнуть на войне можно далеко не всегда. Но проснулись они сразу, лишь лыжное шасси самолёта коснулось земли. Едва самолёт замер, как раскрылась дверь и ко входу приставили маленькую лесенку. Пассажиры двинулись на выход. Зимнее солнце светило удивительно ярко. Капитан с явным удовольствием наслаждался его светом. Второй из сопровождающих его «спиногрызов», тот, что пониже ростом спросил:

— Нравится, товарищ капитан?

— Знаешь, Сашка, я на Севере привык, что год из суток состоит…

— А это как, товарищ капитан?!

— Полгода день, полгода ночь. Сутки прошли, и год кончился. А здесь, представляешь, в январе — светло. Солнышко светит. Непривычно. Уж сколько лет здесь, а всё привыкнуть не могу…

На входе в большое пятиэтажное здание лётчики сдали предписания, получили направление в гостиницу наркомата КВФ и талоны на питание. Дежурный майор оказался настолько любезен, что объяснил, как туда добраться на метро. Само метро оказалось для лётчиков настоящим потрясением! Никто из них, кроме капитана, раньше в столице не бывал, да и Столяров был доставлен в Кремль по земле, автомобилем. Так что впечатление от колоссального мраморно-гранитного города под землёй было огромным, как и непривычно мягкие, голубые просторные вагоны. Даже уходить не хотелось. Но пришлось. Гостиница оказалась совсем близко от станции метро. Дежурный, молодой лейтенант, принял документы, выдал ключи от комнаты на третьем этаже. Поднявшись по застеленной ковром лестнице, пилоты зашли в свой номер и ахнули — деревянные кровати, зеркала, вся мебель из настоящего дерева, и даже ванная! С горячей водой!..

Жребий не кидали. Первым пошёл капитан, затем Олег, последним полез в воду Александр. После помывки они лежали раздетыми на чистейших простынях и постанывали от удовольствия…

— Ой, орлы, мне кажется, или я от счастья уже умер?

— Олежек, это сон. Сладкий сон!

— Ребята, если всё снится одинаково, да сразу троим — это не сон, это — сказка!

— Ой, товарищ капитан, райское наслаждение…

Разбудил всех стук в дверь. Торопливо накинув китель и натянув брюки на голое тело, Лискович бросился открывать — на пороге стоял строгого вида капитан с лётными эмблемами в петлицах.

— Вы из 29-ого штурмового полка?

— Так точно.

— Собирайтесь. Через полчаса подойдёт машина. Поедете на аэродром. Оттуда — на место назначения.

— Куда, если не секрет?

— Не секрет. В Крым.

Лётчики переглянулись. Да, именно там сейчас шли самые ожесточённые бои. После осады Севастополя советский флот оказался запертым в Новороссийске, и возврат Крыма мог помочь вывести его на оперативный простор, ударить по нефтепромыслам Плоешти, перерезать тоненькую струйку румынского топлива, питающую баки германских танков…

На аэродроме их ждал «Дуглас». Не советская копия под названием «Ли-2», а настоящий старенький «Дуглас». Это обрадовало, поскольку, несмотря на все усилия отечественного авиапрома достичь уровня комфорта и надёжности американца никак не удавалось. Столяров с товарищами был не единственным пассажиром самолёта. Вместе с ними летели ещё двадцать два человека. Все лётчики. Все офицеры. Но никого знакомых штурмовики не встретили, выяснилось, что все их спутники были тоже штурмовиками, но на «Илах» летали только они трое. Остальные — на 153-их, на пушечном варианте «ишака», один, земляк Столярова, даже на американском «китти-хоуке». Но вот на новейших ильюшинских машинах только они трое…

Глава 3

Располагаемся возле раскалённой докрасна буржуйки. Рядом лежит выпотрошенный снаряд. Из толстой гильзы достаём по паре макаронин артиллерийского пороха и кидаем в топку. Пламя прямо гудит в жестяной трубе, слепленной из пустых консервных банок. Из танка достали сидор с продуктами, подаренный нам на дорогу гостеприимными штурмовиками. Что там у нас? Ого! Давно такого богатства не видели: бутылка коньяку, копчёная колбаса, белый хлеб, несколько банок трофейных консервов. На снарядном ящике расстилаем кусок чистой ветоши и устраиваем себе пиршество. Между тем работа вокруг кипит. Рембатовцы шуршат изо всех сил, словно смазанные скипидаром. Молодцы, не хуже тех немцев, которых мы на Украине захватили в сорок первом. Впрочем, соответствующие словечки и специфические выражения не дают забыть, что мы среди своих. То и дело слышится солёный загиб в несколько этажей. Командир ремонтников, видя, что мы больше не пристаём к нему, вскоре сам подходит к нам. Ненароком расстёгиваю полушубок, чтобы блеск орденов попадал товарищу подполковнику на глаза.