Солнце отца

Сольвейг почувствовала приближение Магни еще до того, как он оказался рядом, прогнала кошку и повернулась, чтобы прислониться к нему, как только он уселся на скамейке у нее за спиной. Он обнял ее и отвел носом в сторону вырез ее нижнего платья, чтобы поцеловать родинку у нее на плече.

— Они уже любят его, — выдохнул он.

— Конечно. Он — само совершенство.

— Отец хотел бы поговорить с нами о передаче власти, если мы готовы.

Когда Леиф покинет кресло ярла и сделает ярлом Магни, их владения объединятся. Под властью Магни и Сольвейг окажется слишком много земель, чтобы их можно было называть просто владениями ярлов. Они станут королем и королевой чего-то нового. Она оглянулась через плечо.

— Ты готов?

Он почти не колебался, прежде чем покачать головой.

— Но мой отец все равно хочет этого. Он чувствует, что должен уступить мне место, так как следующим летом мы будем участвовать в походе без него. Но мне достаточно того, что я поведу объединенный отряд. Я хочу еще несколько сезонов, прежде чем стать королем. — Он снова поцеловал ее в плечо, на этот раз проведя языком вверх по шее. — А ты как думаешь?

— Я тоже пока не хочу. Карлса только-только восстановилась. У меня есть работа здесь, в доме моего отца. И я тоже еще учусь.

— Тогда мы останемся в Карлсе, а мой отец — в Гетланде. Он будет рад.

А Ольга?

— Он останется дома, подальше от набегов. Она уже рада. — Его руки скользнули вверх от ее талии и нашли грудь. — Он только что поел, да?

— Да, — промурлыкала она. Намерение, прозвучавшее в его голосе, возбудило ее так же сильно, как и прикосновение тела. Ингвар родился несколько недель назад, но они не спали вместе с тех пор, как он родился. Ребенок отнимал все время.

— Им заняты мои родители. И сестра. По нам не будут скучать. — Рука соскользнула с груди Сольвейг и опустилась между ног, поднимая ее рубашку, пока Магни не смог дотянуться до тела под ней. — Пойдем со мной, жена. Я скучал по тебе.

Она кивнула, и он вскочил со скамейки и повел ее в их комнаты. Все в зале знали, зачем. Кто-то даже поднял в их честь рог с медом.

— оОо~

Това взмахнула мечом с диким рычанием. Он попал в щит Агнара, и тот повернул щит над своей рукой, поймав руку Товы с мечом в ловушку и заставив ее неловко изогнуться. Затем он шагнул ближе и постучал затупленным концом тренировочного меча по ее груди.

— И ты мертва, — сказал он и отступил назад. Он коснулся острием меча земли и сделал вид, что опирается на него, словно ему скучно.

За последние два года Агнар стал мужчиной. Он приобрел мужские размеры и фигуру, и у него появилась женщина, на которой он собирался жениться. Он уже стал талантливым плотником и резчиком по дереву, и наверняка будет великим воином.

Он жил каждый день, стремясь преуспеть во всех своих начинаниях. Он жил для того, чтобы его жизнь стоила жизней их родителей.

Они никогда не говорили о Хоконе, но было ясно, что Агнар принял обвинение их брата близко к сердцу. Однако вина не отбросила его назад. Наоборот, теперь он старался изо всех сил.

Това топнула ногой и повернулась к Сольвейг.

— Он слишком большой! Я не могу сражаться с ним!

Агнар рассмеялся.

— Ты хочешь сказать, что будешь сражаться только с детьми и гномами?

Сольвейг встала и вошла в тренировочный круг. Ингвар уютно дремал, устроившись у нее на груди, и она не хотела повышать голос и беспокоить его. Когда она оказалась достаточно близко к Тове, чтобы говорить спокойно, она сказала:

— Твой брат прав. Ты должна быть готова сражаться с людьми крупнее тебя. Иногда гораздо крупнее. Представь себе Деву-защитницу, стоящую лицом к лицу с нашим отцом в битве. — Холодный палец скользнул по позвоночнику Сольвейг; говорили, что молодая Дева-защитница и держала в руках копье, которое убило его. Она пожалела, что не придумала другой пример.

— Отец разрубил бы ее надвое, — сказала Това, зарычав от гордости. Она тоже слышала эти истории, но была слишком мала, чтобы поверить, что ее отца могла сразить одна-единственная Дева-защитница. Сольвейг, однако, знала, что ее отца убило не копье. Его сердце умирало еще до того, как копье пронзило его.

Она сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться.

— Вот к чему я клоню. Я бы хотела, чтобы ты дожила до глубокой старости, Това, поэтому ты должна научиться сражаться с любым противником, независимо от его размера и силы. У тебя есть сильные стороны, навыки и таланты. Используй их.

Прижимая Ингвара к себе одной рукой, она наклонилась и подняла оброненный сестрой щит. Това использовала боевой щит на тренировках; она хотела, чтобы его размер и вес стали частью ее костей.

Это не был щит времен ее отца с отметиной Ока Бога. Сольвейг выбрала свои собственные цвета: да, щит был красный, как у Вали, но вместо красного глаза на небесно-голубом поле на нем были изображены красное поле с простым золотым кругом в центре. Солнце. В конце концов, она была Сольвейг Солнечное Сердце. Ярл Карлсы и дочь легенд.

Она вернула щит своей сестре. Когда Това забрала его, Сольвейг встала у нее за спиной и толкнула плечом вниз и внутрь.

— Всегда обращай внимание на то, что тебя окружает. Спереди, сзади и по бокам. Никогда не обнажай свое тело. Защищай себя от шеи до бедер. Поверни свой щит к противнику и держи крепко.

— Это слова отца, — сказал Агнар. Он приблизился. — Я помню… — он умолк. — Ты произносишь их точно так же.

Она помнила. Она всегда будет помнить. Прижимая к себе спящего сына, Сольвейг обнаружила, что раскачивается на месте, как теперь часто делала, независимо от того, держит она Ингвара на руках или нет. Было совсем просто начать танец, которому она давным-давно научилась в объятиях отца. Она закрыла глаза и начала делать шаги.

— Используй свой меч сбоку. Направляй туда, где нет меча врага. Отойди в сторону и толкнись вперед. — Она открыла глаза и посмотрела на Тову. — Следи за мной, сестра. Делай то, что делаю я. Я училась у наших матери и отца, и они поведут нас по верному пути.

— оОо~

— Я думал, у него голубые глаза. Как у тебя. — Магни вгляделся в лицо своего сына.

— Но…

Сольвейг наклонилась поближе и немного стянула пеленку. Взгляд Ингвара переместился на нее. Казалось, его раздражало все это разглядывание, которым занимались его мать и отец.

— Но я вижу на синеве коричневые линии. Как у моей матери, только теперь эти линии и на левом, и на правом глазу.

Глаза их сына уже несколько недель были темно-синими, как у Магни, но когда лето наконец сменилось зимой, глаза мальчика тоже переменились. Голубой посветлел до цвета глаз самой Сольвейг, а темный оставил следы.

— Не коричневые, а темно-золотистые, — поправил Магни. — Как лучи солнца. А при солнечном свете его глаза кажутся зелеными.

Ингвар сморщился, дав понять, что с разглядыванием пора заканчивать, и потянулся к своему кулачку, чтобы пососать его.

Магни прижал его к себе.

— Он голоден.

Сольвейг вздохнула и отстегнула застежку хангерока.

— Он всегда голоден. Есть коровы, которые дают меньше молока, чем я.

Но она улыбнулась, когда взяла своего сына и стала его кормить. Ухаживать за ним было одним из ее любимых дел в жизни, и не важно, что это означало, что половину этой жизни она провела полураздетой.