Солнце отца

Но Бренна была тут, нависая над ним. Солнце освещало ее голову и отбрасывало тень на лицо, но это была Бренна. Его красивая, свирепая, великолепная жена. Она была здесь. Он протянул к ней руку, и она поймала ее в свою.

— Отец, я здесь.

Нет, не Бренна. Сольвейг. Вспомнив о своей цели, Вали снова моргнул и заставил свой разум проясниться.

— Сольвейг. Мое солнце. — Слова прозвучали странно и отстраненно.

— Я здесь. — Она сжала его руку. — Не умирай. Папа, пожалуйста.

Она не называла его папой с тех пор, как перестала сидеть у него на коленях.

— Такой конец… хороший. Я хочу этого. Моя жизнь закончилась вместе с ее жизнью. — Каждый вдох, который он делал, чтобы произнести несколько слов, давался труднее, чем предыдущий.

— Нет! — Сольвейг склонила голову к нему, и их лбы соприкоснулись. — Нет, папа, пожалуйста, — прошептала она, уткнувшись ему в щеку. — Я не готова.

С усилием он повернул голову, найдя губами ее нежную кожу.

— Ты готова, солнце мое. — Мир начал тускнеть по краям, и сердце стало стучать в ушах все медленнее, но ему нужно было сказать еще кое-что. Он собрал остатки своей жизни и своей воли. — Ты готова. Построй наш мир заново. Люби своего мужчину. Придумай свою историю.

Он почувствовал, как его дочь покачала головой. Даже сейчас она отвергала то, что было столь очевидной правдой. Вали нашел в себе силы поднять руку и обхватил ладонью шею дочери.

— Да, Сольвейг. Твоя история… ты сможешь ее рассказать сама. Каждый день… ты сочиняешь ее, и… и… всегда… мы гордились тобой.

Мир потемнел и внезапно затих. Рука Вали упала; он чувствовал, как жизнь покидает его.

— Бренна… Мне нужна Бренна… — Он хотел обнять ее в последний раз в этом мире, но его руки больше не слушали его.

— Я принесу ее, — произнес голос, который он хорошо знал, чувствовал в своем сердце, но не мог определить, откуда. Но это был голос друга, и Вали был благодарен.

— Отец. — Он узнал этот голос и руку, сжавшую его плечо.

— Хокон, — выдохнул он, изо всех сил пытаясь заставить свои глаза видеть. — Хокон…

Ему нужно было сказать еще несколько слов, важных слов последней мудрости для своего заблудшего сына, который чувствовал такой холод в длинной тени своей сестры. А Агнар, где был Агнар? Это была не его вина; ему нужно было это знать.

А Това и Хелла, где они были?

Но разум Вали оторвался от его костей и, казалось, поплыл, и слова не могли сорваться с губ, потому что больше не было дыхания, чтобы говорить.

Он почувствовал, что Сольвейг отпустила его руку, и попытался поймать ее, удержать, но она отодвинулась. А потом рядом с ним оказалась Бренна, ее голова лежала у него на груди. Он знал этот идеальный вес так же хорошо, как свою собственную душу. Кто-то поднял его руки, и Вали снова обнял свою женщину.

Бренна. Моя любовь.

— оОо~

Он стоял на поле, усеянном телами. У его ног стояли на коленях его дочь и сын. И Леиф, его дорогой друг. Они плакали, но Вали не знал почему.

Он повернулся навстречу яркому солнцу и увидел на вершине холма свою жену. Она была там, высокая, гордая и красивая, одетая для битвы в одежду из кожи, которую носила, когда они впервые встретились. Ее золотистые волосы, заплетенные в косы, поблескивали, а правый глаз был подведен черным. Щит и меч в ножнах покоились у нее за спиной. Она была молода и полна сил.

Рядом с ней стоял мужчина, закутанный в черный плащ. Выше даже самого Вали, этот мужчина возвышался над Бренной. Его длинные седые волосы свободно развевались на ветру, и Вали увидел кожаную заплатку над правым глазом.

Неужели сам Один пришел, чтобы забрать душу Ока Бога?

Человек в черном сделал жест рукой, резкий, незаметный взмах в сторону Вали, и два огромных волка внезапно появились из-за его плаща и бросились вниз по склону, к нему. Гери и Фреки идут за ним.

Вали Грозовой Волк был из племени Ульфхеднар, из самых элитных воинов, поклявшихся служить самому Всеотцу. Они выбрали волка своим символом. Поэтому он не почувствовал никакого трепета, когда волки Одина бросились к нему. Вместо этого он пошел им навстречу.

Его сапоги не погружались в залитую кровью землю, пока он шел. Ничто не препятствовало его продвижению. Вали не парил, но весь мир вокруг него стал нематериальным.

Волки приблизились, повернулись и заняли места по обе стороны от него, и Вали понял. Один послал своих волков в качестве сопровождения. Всеотец пришел и за ним тоже.

Он не разлучится с Бренной, никогда больше, вовеки веков.

Вали покинул поле боя и весь мир и поднялся наверх, чтобы присоединиться к своей жене.

22

— Отец! Отец! Разве ты ничего не хочешь сказать мне! ОТЕЦ! — завопил Хокон в застывшее лицо Вали. — ОТЕЦ!

— Хокон! — Сольвейг оттащила его. — Хватит! Он умер. Они оба умерли, разве ты не понимаешь?

Магни слышал в ее голосе слезы, видел их на ее лице — четкие полосы на крови битвы, но голос Сольвейг был сильным и ровным. Он вытер свои слезы и присел рядом со своей возлюбленной, а она опустилась на колени рядом со своими родителями. Его отец тоже сел на корточки рядом, уставившись на свои руки, покрытые кровью Бренны. Он перенес ее с места ее смерти и положил на руки Вали.

Мать и отец, оба погибли в один и тот же день, в одном и том же бою. Магни не мог даже представить всю глубину потери Сольвейг.

— Я здесь, — сказал он ей.

— Я знаю. — Она не повернулась к нему, но ее слова были теплы. — Спасибо.

Воздух разорвало рычание, и Хокон вскочил на ноги, заставив голову отца безвольно упасть на землю. Потом он перепрыгнул через тела своих родителей, и Магни повернулся, все еще сидя на корточках, чтобы увидеть, почему.

К ним подошли Леофрик и Астрид. Астрид вела Агнара, положив руку ему на плечо. Лицо мальчика — в этот момент явно мальчика, а не мужчины — было восковым, с дикими глазами, застывшими от шока и горя.

— ТЫ УБИЛ ИХ! — закричал Хокон и замахнулся мечом на своего безоружного брата. Астрид прыгнула между ними, выхватив топор, и блокировала удар Хокона.

Он нанес удар, чтобы убить. Убить своего собственного брата.

— ХОКОН! — Сольвейг встала, и ее голос разнесся по полю. Она подняла свой меч, готовая сражаться, и направилась к своим братьям. Магни встал и последовал за ней, готовый защитить ее, хоть и не думал, что ей понадобится его помощь.

Хокон резко повернулся лицом к сестре.

— Так же, как если бы он сам держал это оружие, он убил их, — прорычал он. — Ему не было места на этом поле боя, и они мертвы, потому что он не мог постоять за себя.

Магни перевел свое внимание на Агнара и увидел, что мальчик верит в эти слова.

— Нет, Хокон, — сказала Сольвейг тоном, призванным утихомирить бурю. — Наши мать и отец были воинами. Они погибли в бою, и мы все надеемся умереть именно так. Здесь нет ничьей вины.

Битва была тяжелой, но определенно выигранной. Повсюду лежали мертвые, и торжествующие воины оглядывали тела, выискивая своих товарищей и добивая раненых врагов. Тишина после такого большого хаоса, казалось, наполняла воздух странным гулом.

— Это не станет правдой просто потому, что ты так говоришь, сестра. — Хокон сунул меч в ножны и зашагал прочь, к холму. Одновременно Агнар вырвался из хватки Леофрика и побежал: от Хокона, от своей сестры, от тел своих родителей, с поля их победы и их поражения.