Страница 23 из 49
Открылась дверь, в комнату вошел невысокий человек в белом халате. У него была аккуратная курчавая бородка и сухое, умное лицо исследователя. На большом носу сидели очки с сильными линзами.
Застав меня бодрствующим, он обрадовался.
— Ага! — воскликнул с удовлетворением. — Я вижу, дело пошло на поправку. Как самочувствие?
— Вполне нормально! — ответил я и ощутил, как заныла рука, поврежденная в стычке с Рыжеволосыми — тьфу! — вероятно, при падении в лаборатории.
— Меня зовут Эхсон Низамович, — сказал человек, — я главврач и одновременно хирург больницы, в которую вы имели несчастье попасть.
— Выходит, меня лечили вы?
— Правильнее сказать, я был одним из тех, кто занимался вашим здоровьем, — ответил он, тонко улыбаясь. Похоже, он был славным парнем, этот главврач.
— Никогда не думал, что медицина так здорово шагнула вперед. — Мне хотелось сделать ему комплимент. — Я получил массу впечатлений.
— Каких впечатлений? — слегка нахмурился доктор.
— Самых разных. Ведь я попал в доисторическую эпоху. Первобытнообщинный строй, охота, стычка с соседним племенем, поклонение духам Солнца — понимаете?
— Понимаю. — Он пристально посмотрел на меня, положил ладонь на лоб, пробормотал: — Как будто нормальная. — Потом добавил тихо: — Нет, о выздоровлении говорить еще рано. — И опять посмотрел на меня как на тихопомешанного.
— Доктор, я абсолютно здоров! — воскликнул я, сообразив внезапно, что к моим приключениям в телах сначала обезьяны, а потом Молодого Охотника медицина, а также Эхсон Низамович отношения не имеют.
Словом, повторилась сцена, не раз виденная мною в кинокомедиях. Доктор запретил мне разговаривать, велел обязательно уснуть и пообещал через несколько дней выслушать мои объяснения.
Он ушел, оставив меня в глубоком недоумении. Машины времени в наши дни не существует. Это ясно. И все-таки… каким-то образом я побывал в далекой эпохе, был свидетелем зари человечества. Как мне это удалось? Кто объяснит? Кто поверит?
Уснуть так и не пришлось. Через некоторое время в палату зашла медсестра Наргиза, по первому впечатлению очень серьезная и неулыбчивая девушка. К счастью, внешность оказалась обманчивой, характер у Наргизы был живой и общительный. Она выложила мне все новости.
В больницу меня привезли вчера вечером в тяжелом состоянии. У меня была абсолютная потеря сознания, причина которой не вполне понятна. Похоже, я попал под сильное напряжение, толковала мне Наргиза, однако сотрудники лаборатории категорически отрицают это.
Они утверждают, что я стоял посреди комнаты, потом неожиданно заметался и упал. При падении задел рукой за острый угол металлического стола и поранил ее. Так или иначе, а пришлось со мной повозиться.
Наргиза мне все это подробно рассказала.
От нее я узнал, что лежу в центральной городской больнице. Несколько раз в больницу звонили из лаборатории, справлялись о моем здоровье. Утром приезжали Аброр-ака и Альберт Евдокимович.
Наступили короткие зимние сумерки. Крупными пушистыми хлопьями повалил снег. Я смотрел, как мелькают за окном мириады снежинок, и мои мысли словно бы смешались с этим мельтешением.
Выходит, я был в обмороке? И все это мне пригрезилось? Но откуда эта предельная ясность, ощущение реальности всего происходящего? Откуда эта уверенность, что я действительно побывал в первобытной эпохе? Еще и еще раз я вспоминал страх всего живого перед Солнцем, судьбу маленького племени Само, битву в тропическом лесу, Быстроногую… Никогда ранее я не представлял себе ничего подобного. Значит, мои видения не могли быть просто игрой воображения. Нельзя вообразить то, о чем ты никогда не думал.
Почти до утра я пролежал, не смыкая глаз, стараясь составить лаконичный и ясный рассказ для Эхсона Низамовича. Я надеялся, что в конце концов он заинтересуется моими приключениями.
Однако наша с ним беседа на следующий день началась не совсем так, как я предполагал.
Осмотрев меня, Эхсон Низамович удовлетворенно хмыкнул и потрогал свою ассирийскую бородку.
— У вас удивительно крепкий организм, хотя по фигуре этого не скажешь, — произнес он, — ума не приложу, каким образом ваше сердце выдержало такой удар.
— Все благодаря моему прадеду Сабирджан-табибу.
— Который жил в доисторическом лесу? — подозрительно спросил доктор.
Я рассмеялся.
— Нет. Он жил в прошлом веке в местечке Чорсу под Ташкентом, но был хорошо известен от Бухары до Андижана. Для своего времени он был передовым человеком и знающим врачом.
— Прекрасно, но какая тут связь?
— А вот какая. В молодости прадед учился в Индии, долго жил там и овладел искусством йогов. Часть знаний он передал своему сыну, тот своему, и какие-то крупицы, естественно, достались по наследству и мне. Словом, я могу регулировать биение собственного сердца и успел его замедлить до того, как провод коснулся моего тела.
Эхсон Низамович только крякнул:
— Нда-а! С вами не соскучишься.
По выражению его прищуренных колючих глаз я понял, что отныне могу рассчитывать по крайней мере на острый интерес к собственной персоне. Тем лучше! И я начал свой рассказ, который Эхсон Низамович выслушал не перебивая. Я чувствовал — его охватывает возбуждение исследователя, нащупавшего интересную проблему.
Когда я закончил, он снял очки, протер их краешком халата и проговорил, массируя рубчик на переносице:
— С вами произошел в общем-то нередкий, но ярко выраженный случай пробуждение генетической памяти. Вы, вероятно, слышали, что человеческий мозг — это, по сути дела, склад-небоскреб, этажи которого заполняются информацией по мере развития индивидуума. Нижние этажи этого склада уже заняты информацией, накопленной всеми предыдущими поколениями. Эта информация поступает в наш мозг через гены. Она закодирована, и расшифровывать ее человек еще не научился.
— Выходит, я каким-то образом расшифровал ее?
— Вот именно, каким-то образом… Думаю, все дело в сочетании ряда факторов: стрессовое состояние, напряжение воли, непредвиденная ситуация, ваши способности йога… На какое-то время вы отключились от внешнего мира, а потом ваше сознание ошиблось дверью и попало не на тот этаж. И вы прочитали три эпизода из многих миллионов, хранящихся в вашей памяти, прежде чем снова подняться наверх.
— Науке известны подобные случаи?
— Я не располагаю статистикой. Но, думаю, многие оказывались в подобном положении, однако не придавали этому значения. Считали прочтенную на нижних этажах информацию бредом, галлюцинацией, сном. К тому же случайная расшифровка носит, как правило, отрывочный характер. У вас получилось иначе.
— Значит, Молодой Охотник существовал в действительности?
— Да, много тысяч лет назад. Скорее всего он и Быстроногая — одни из самых отдаленных ваших предков. — Эхсон Низамович усмехнулся: — Интересно, где, в каком лесу охотились мои?
— Что же с ними стало потом?
— Скорее всего ушли в горы. Просуществовать в ту эпоху вдвоем они вряд ли сумели бы. Вероятно, в горах они встретили другое, более миролюбивое племя, которое приняло их в свою пещеру.
— Знаете, мне даже как-то жаль, что я их никогда больше не увижу Молодого Охотника и Быстроногую.
— Погодите горевать. Рано или поздно наука научится расшифровывать генетический код, и тогда каждый человек сможет побывать в любой эпохе по собственному усмотрению. Представляете, какие возможности для науки, для развития человеческих эмоций!
— Как вы думаете, доктор, — осторожно спросил я, — моя эпопея имеет какую-нибудь научную ценность?
— Громадную! — Эхсон Низамович вскочил со стула и заходил по палате маленькими быстрыми шагами. — Особенно интересно ваше первое воспоминание.
— Первое? Но ведь там не было ничего особенного… Обезьяна убегала от хищника, погоня… страх… непонятный страх перед солнцем…
— Вот! — Эхсон Низамович резко поднял кверху указательный палец. Страх перед солнцем! — Он потрогал бороду и, сощурившись, спросил: Насколько вы наслышаны о теории Дарвина?