Визит 14

…Господин Ульянов ехал в Токио, где находилась новая столица Империи и чему то улыбался. Наверное, своим мыслям. Дела его шли успешно. Империя всё больше и больше отдавала свои симпатии и предпочтения Российской Империи. Особенно, после того, как самодержец Российский Николай Второй Железнодорожник отказался от экспансии в Корее, направив свои усилия в Китай и Сибирь. Император Японии принял этот шаг благосклонно, особенно, когда русские и немцы вложили огромные суммы его страну, построив фактически с ноля целые отрасли промышленности. Вместе с тем они не ущемляли интересы национальных промышленников. Наоборот, помогали им с поставками сырья, организацией производственных процессов, разработкой новых видов продукции. Буквально за три года из Японии прекратилась эмиграция, народ воспрянул духом, перестал голодать, и более того — оказался востребованным на Родине. Новым фабрикам и заводам нужны были рабочие руки. Верфи нуждались в специалистах. А флот и армия — в солдатах и матросах. Когда в Империи появились янки, предлагая старый хлам в качестве оружия, господин Рябушинский очень быстро доказал советникам Императора, ЧТО на самом деле представляют собой древние винтовки и картечницы. «Винчестеры» и «мясорубки» не шли ни в какое сравнение с магазинными винтовками Мосина и пулемётами Дрейзе. И наглые янки удалились несолоно хлебавши. Следом явились британцы, поначалу мягко стелившие. Но Владимир Ильич лично предоставил опять же господам советникам доказательства того, что все обещания англичан ведут только к полному закабалению страны, изыманию средств из неё, и переходу промышленности в их загребущие ручки. А в перспективе, и превращению Империи в колонию Британии. Микадо испугался до поросячьего визга, и специальным указом ЗАПРЕТИЛ появление в Японии и янки, и англичан. Французы после такого грозного заявления приехать в страну не пожелали. Извещённый об усердии обоих представителей Самодержец даровал Высочайшим Указом по Андрею Первозванному каждому. А поскольку в средствах Владимир более стеснён не был, то посодействовал, чтобы его братья и сёстры смогли получить достойное образование в Империи…

Впрочем, жаловаться на судьбу господин Ульянов не желал. Ему выдался шанс. Лично сам Николай Второй предложил ему ДЕЛО. На благо Отечества. И Владимир выбрал. И теперь он один из самых богатых и, главное, уважаемых в государстве людей. Так что, не судьба играет человеком, а человек творец своей судьбы…

…Оркестр гремел трубами, исполняя туш. Со стапелей сходил первый дредноут русского флота — «Санкт-Петербург». Красивая молодая дама в мехах с размаху бросила бутылку с шампанским князя Голицына в борт корабля, и белое пятно возвестило о великом событии. Чуть скрипнув и осев на убранных домкратах гигантский корпус начал своё движение. Вначале медленно, потом всё быстрее и быстрее. Послышался первый взвизг, потом они слились в постоянную какафонию. Задымилось сало, которыми были густо смазаны гигантские салазки. Вот крашенная шаровой флотской краской тупая корма врезалась в воду, образовав огромные разбегающиеся по сторонам волны, и чуть качнувшись, новенький гигант застыл на месте, удержанный массивными якорными цепями. Команда, выстроившаяся на шкафуте замахала новенькими бескозырками и фуражками и закричала «Ура!». Пусть ещё предстояло немало работ, но главное было сделано — первый военный корабль дредноутного типа. Не зря, не зря корпел над чертежами кайзер Вильгельм и академик Крылов. Портил себе ночами глаза адмирал Макаров, ой, не зря. Ещё не было в мире подобных кораблей! И самое главное, что неведомыми способами удалось утаить в секрете подобное строительство от чужих глаз, и спит спокойно Британская Империя, не ведая печальной своей судьбы в будущем… Так начинался новый, двадцатый век. Великий век. Печальный век. Кровавый век в истории человеческой цивилизации… Уже бороздили небо дирижабли. Дымили трубами паровозы по магистралям Сибири и Средней Азии, Сахары и пустынь Трансвааля. Гордо реял флаг Российской Империи на Гавайях, на островах Полинезии. Уже раздавались голоса с требованием вернуть Аляску и Калифорнию. В некоторых Штатах Северо-Американского Континента впрямую раздавались голоса с требованием принять подданство либо Германии, либо России. В Техасе свирепствовали сепаратисты, желая создать собственную Республику. Откуда ни возьмись вновь явились конфедераты, не забывшие и не простившие янки послевоенные времена сразу после Освободительной войны. И пылали костры ку-клукс-клана в Джорджии и других местах Юга всё ярче и ярче. В Чикаго неизвестный бомбист удачным броском динамитной гранаты в клочки разнёс знаменитого газетного магната Пулитцера, оставив тем самым будущий мир без премии его имени. Наследники газетной Империи долго дрались между собой, пока не стало поздно. Неизвестный никому молодой Моше Дайян предоставил безукоризненные бумаги, подписанные покойным и оставил всех с носом, в мгновение ока распродав все предприятия и газеты по мелким владельцам. Следом за ним последовал не менее известный Нобель, изобретатель динамита и нефтяной магнат. При инспектировании им норвежских заводов случился пожар. Спасшихся не было… Добрались революционеры и до Ротшильда. Его вилла сгорела дотла, после того, как последний отказался выплатить двум итальянским джентльменам скромную сумму в четыре миллиона фунтов стерлингов. На месте происшествия нашли скромную бумажку, на которой было всего два слова «Коза Ностра»… Словом, словно мор напал на богатейших лиц мира сего. Улетел в пропасть личный поезд Моргана. Лопнула с треском империя Вандербильтов. Всякие борцы за свободу и равноправие спешили кого нибудь пристрелить, или прибить динамитной бомбой любого, кто выделялся бы из толпы. Дошло до того, что показывать богатство стало просто опасным для жизни. Во Франции вспыхнули студенческие волнения. В Шампани неизвестные жгли посадки знаменитых виноградников, травили бочки с вином, крушили давильни, калечили работников. Заводы Крезо и Шнейдера были парализованы массовыми забастовками. Полиция боялась бастующих. Депутаты были просто бессильны что либо сделать. Срочно нужно было что-то предпринимать, и решение было найдено. Самое простое и радикальное — ВОЙНА. И в воздухе запахло порохом…