Страница 24 из 60
– В котором часу ушел от вас в тот вечер Ошинь? – спросил Каркл.
Лаурпетерис медленно выпрямился.
– Уже было далеко за полночь. Наверно, около половины второго. Я его вывел на двор. Дайнис улегся спать, а я стал самогон студить. Когда заводил будильник, поглядел. Было без пяти два.
– Вы были трезвы?
– Как сейчас, Я завсегда такой, когда при деле.
Розниек возвратился в большую комнату. Похоже, Вилма говорила правду. Ошинь пришел домой ночью, после двух, пьяный. Теперь ясно, где он был в ту ночь и почему это скрывал. Да и Вилме тоже было известно, где пьет ее братец, но опасалась подвести Лаурпетериса. Дайнис тоже по этой причине придумал, байку с вершами.
Стало быть, Ошинь той ночью не был в Межсаргах и его невиновность сомнений не вызывает. Но ведь могло случиться, что стрелки будильника были хитроумным Ошинем передвинуты вперед часика на два, после чего он нагрянул в Межсарги. Обеспечив себе алиби, он мог спокойно совершить задуманное убийство. Полностью отбросить эту версию пока нельзя.
Розниек уселся на кровать рядом с Ошинем и сказал успокаивающим тоном:
– По пути домой падали?
– Падал. Хватанул лишнего, – отрывисто ответил Ошинь. Теперь его лицо было мрачным и сосредоточенным.
– Реку переходили у плоских камней?
– Рядом с плоскими камнями, – уточнил он. – Вброд. Камни скользкие, на протезе можно свалиться.
– Отчего не шли по мостику?
– Мосток без перил. Ночью для пьяного еще опасней.
– По пути никого не встречали?
– Никого. Впрочем… – Ошинь на мгновение запнулся, но, тщательно выбирая слова, продолжил: – Инвалид один дрожмя дрожал на автобусной остановке. Я еще удивился, чего он в такую рань. До автобуса было добрых два часа. Подошел, попросил у него закурить.
– Что он курил?
– "Элиту".
– Во что был одет?
– Не разглядывал. Помню только, что в туфлях, а в руках палка.
– Как он выглядел?
– Волосы светлые, плечи широкие, повыше меня будет.
– Вы сказали – инвалид?
– Я своего брата по несчастью узнаю среди ста тысяч. Он зябнул, хотя ночь была теплая. Ковылял взад-вперед. Я сразу понял, что он на протезе. Захотелось с ним поговорить. Но промолчал, ума хватило. Я ведь воевал на другой стороне…
Розниек потер рукой лоб.
"Следы у ручья и в самом деле выглядели разными, – подумал он. – К сожалению, эксперт еще не прислал заключение. Но для отвода глаз Ошинь мог эту историю с "братом по несчастью" сочинить".
– Раньше вы не встречали этого человека?
Розниек попытался выяснить еще что-нибудь.
– Никогда. Но мне показалось, что он меня знает.
– Почему вы так думаете?
– Не знаю. Глядел он на меня как-то странно.
Ошинь стал неожиданно словоохотлив.
Каркл с Лаурпетерисом стояли в двери и внимательно слушали. Стабинь, сидя за столом, записывал этот разговор на портативный магнитофон.