Игра до победы

– А сейчас почти четыре.

Эндрю застонал.

– Давай не будем спать и встретим рассвет, – предложила Лес, не обращая внимания на его притворные стоны.

– Ты это серьезно?

– Конечно, серьезно. – Она шутливо потянула его за волосы на груди. – Я пойду сварю свежего кофе, и мы можем выпить его снаружи, на площадке.

– Лес, не думаю, чтобы солнце встало раньше часов шести. Ты представляешь, как мы к тому времени устанем?

– Ты устал? – Она села, глядя на него.

– Ну, сейчас-то нет, – уступил Эндрю.

– Тогда поднимайся с постели, лежебока. – Лес попыталась выпихнуть мужа с кровати. – Ну-ка, вставай.

Она ухватила Эндрю за руки, и между ними завязалась шуточная борьба. Не прошло и нескольких минут, как Лес вынуждена была ретироваться с поля боя. Эндрю тут же откинулся на подушку и, заложив руки за голову, принялся наблюдать, как она набрасывает на себя красное кимоно.

– Смотри же, к тому времени, когда я вернусь с подносом, тебе лучше подняться, – предупредила его Лес. – Даже и не надейся, что будешь пить кофе и апельсиновый сок в постели, не получишь ни капельки…

Но Эндрю лишь улыбался, не боясь ее угроз.

Однако когда Лес вернулась с подносом, нагруженным кофейником и чашками, кувшином с соком и корзинкой с датскими рогаликами, кровать была пуста. Французские двери на балкон были приоткрыты, и, выглянув наружу, Лес обнаружила там Эндрю: волосы влажные после душа, а лицо – свежевыбрито.

– Рогалики… – их-то он углядел прежде всего. – Как ты догадалась, что я голоден?

– Ты всегда голоден после того, как хорошо потрудишься.

Лес поставила поднос на стеклянный столик с коваными ножками и попыталась вспомнить, когда в последний раз прибегала к подобной игре слов, придавая самым обычным выражениям интимный смысл. Кажется, в их семейную жизнь вновь входит романтика. Она внезапно ощутила, как прохладен ночной воздух.

– Холодно.

Она принялась разливать по чашкам кофе, дрожа от легкого озноба.

– Иди сюда. – Когда чашки были наполнены, Эндрю крепко обнял Лес и привлек ее к себе, согревая своим теплом. Пить кофе обнявшись было не слишком удобно, но зато каким было вознаграждение за неловкую позу!

Час спустя они лежали рядом, деля на двоих стоящий на балконе шезлонг. Шерстяной плед двойной вязки укрывал их до самой шеи, защищая от предрассветного холодка. На востоке, на перламутровом горизонте, забрезжили первые розовые краски.

– Ты не спишь? – Лес пошевелилась и приподняла голову, чтобы посмотреть, открыты ли у Эндрю глаза.

– М-м-м-м… – Можно было догадаться, что это означает подтверждение.

– Перед тем как уехать, Роб просил меня кое о чем с тобой поговорить. – Лес сомневалась, что сумеет в будущем застать Эндрю в более подходящем настроении.

– О чем? – сонно пробормотал Эндрю.

– Об университете. Он хочет пропустить один год.

– Что? Почему? – Эндрю мгновенно проснулся.

– Говорит, что думает сосредоточиться на тренировках и посмотреть, чего ему удастся добиться в поло, но я предполагаю, что это не единственная причина.

– В чем же, по-твоему, дело?

Лес перевернулась на бок, чтобы смотреть мужу в лицо во время разговора. Кончиком пальца она провела по ямочке на его подбородке.

– Ты знаешь, как тяжело дается Робу учеба в школе. Последние четыре года он выбивался из сил, чтобы иметь достаточно высокие оценки для поступления в университет. Думаю, он устал от напряжения и ему хочется сделать небольшой перерыв.

– Мне эта идея совсем не по душе.

– Я и не думала, что она тебе понравится.

– А ты, полагаю, ее одобряешь…

– Я его понимаю. – Лес подчеркнула разницу между двумя понятиями, слегка постучав мужа по губам. – То, о чем он просит, не столь уж необычно. Есть немало ребят, которые пропускают год под предлогом поездки по Европе или чего-нибудь в этом роде.

– Это верно.

– Итак? Что мне сказать Робу? – Она пробежала пальцами по уголкам его рта.

– Значит, ты не хочешь, чтобы мы заставляли его поступить этой осенью в университет, не так ли? – Эндрю смотрел ей прямо в глаза.

– Да.

– Ну, в таком случае мне вряд ли удастся переспорить вас обоих, – криво усмехнулся Эндрю.

– Эндрю! – Легкость, с которой он капитулировал после такого непродолжительного спора, ошеломила Лес. Она погрузила пальцы в волосы на затылке Эндрю и притянула голову мужа вниз, чтобы поцеловать его. Поцелуй длился долго и был таким же волшебным, как и те, какими они обменивались недавно в постели.

– Я люблю тебя, – Лес вздохнула, когда губы их наконец расстались.

– А знаешь что?

– Что? – Она улыбнулась, ожидая конца фразы.

– Ты пропустила свой рассвет.

Лес повернулась и увидела золотую полосу света, венчавшую, как корона, горизонт. Рождался новый день – новая любовь, новое взаимопонимание. Именно так было в их первую брачную ночь, когда они стояли вмести и встречали рассвет – своего рода символ начала новой жизни вдвоем. Вместе. «Помнит ли это Эндрю?» – подумала Лес. Она крепче прижала к себе обнимавшие ее руки мужа и откинулась назад, глядя, как на небе восходит солнце.

5

Солнечный свет блестел на гладкой поверхности бассейна, голубое дно которого, казалось, сияет под стать голубизне неба. Лес слегка опустила спинку шезлонга, чтобы было удобнее полулежать, и откинулась на сиденье, сплетенное из разноцветных пластиковых полос. Белая шляпа с широкими полями защищала от солнца ее волосы, зато яркий купальник открывал навстречу жгучим лучам большую часть умащенного кремом тела. Рядом с ней лежала в шезлонге Мэри. Сестры специально расположились поближе друг к другу, чтобы, загорая, беседовать, не повышая голоса.

– Просто поверить не могу, насколько я была сердита в тот вечер. – Лес прикрыла глаза за стеклами темных очков и говорила, не поворачивая головы. – Я так ненавидела эту Клодию, что готова была выцарапать ей глаза.

– Охотно верю.

– У меня не было для этого никаких причин. Потом я чувствовала себя так глупо. Мне не следовало сомневаться в Эндрю, хотя я и рада, что усомнилась.

– Ты что-то очень странное говоришь, – сказала Мэри.

– Нет, в самом деле. Если бы я не высказала Эндрю все мои грязные подозрения, то не произошло бы ничего, что потом случилось. Эти последние две недели были похожи на медовый месяц, – улыбнулась Лес. – Честно говоря, я думаю, что опять влюбилась в Эндрю. После двадцати лет в наших отношениях многое поблекло. Мы слишком привыкли, что другой постоянно находится рядом, и невольно придавали слишком большое значение взаимным промахам. Мы позволяли себе раздражаться по всяким мелочам.

– Понимаю, что ты хочешь сказать. Порой я просто выхожу из себя, когда слышу, как Росс шумно жует во время еды. А ест он, видит Бог, очень много.

– Да, я заметила.

– Ну так что с Клодией? Она все еще в центре внимания?

– Конечно. Эндрю по-прежнему часто говорит о ней, но меня это больше не волнует, – Лес попыталась пожать плечами, но почувствовала, что кожа ее прилипла к пластиковым полосам сиденья шезлонга. – Я начала покрываться испариной. Не пора ли нам передвинуться в тень?

– Еще нет, – сказала Мэри и после недолгого молчания добавила: – Я рада, что вы с Эндрю проводите теперь больше времени вместе. Совсем еще недавно его вообще было трудно застать дома.

– Я по-прежнему не слишком-то часто с ним вижусь. Работы в фирме не стало меньше.

– И ты называешь это медовым месяцем?

– Ну я не буквально, – слегка улыбнулась Лес. – Я просто старалась описать чувство, настроение.

– Ну раз ты так говоришь…

С океана повеял легкий ветерок, освеживший разгоряченную кожу Лес. Она почувствовала себя кошкой, которая, потихоньку урча, лениво нежится на зимнем солнце. Мир и тишина. Единственные звуки, которые доносились до нее, – шелест ветра в пальмовых листьях и шум прибоя, набегающего на берег на другом конце зимнего поместья Кинкейдов. Лес открыла глаза и обвела взглядом поросший травой газон возле дома, принадлежащего ее родителям. Стекла светозащитных очков окрасили все окружающее – и высокие пальмы, и цветущий кустарник – в темно-бронзовые тона. Лес никогда не ощущала этот дом как родной, может быть, потому что выросла не здесь. Ее родиной была Виргиния.