Аноним

— Вы привыкли всё решать сами, брать всю ответственность на себя? Решили, что так для всех будет лучше? — придаю интонации капельку строгости для провокации — мне нужно вызвать его на откровенность.

— Зачем ей мучиться со мной... таким?! Она молодая, красивая, умница... — в шёпоте раненым волком в капкане билась тоска, просто звериная. — Она нормального ещё встретит. Здорового, — Аноним полосовал своей болью, как бритвой.

Да, мне бы простую измену, а тут такая... «конфигурация»!

— Нормального — да. Здорового — да. А любимого? — усмехаюсь как можно мягче, сбавляя накал пред одним из целевых «ударов». — Вы ведь не юноша, человек зрелый, взрослый. Независимый, так? Сколько вам лет?

— Почти пятьдесят.

Твою мать...

— Вы полагаете, что эта влюблённость — последняя? — выясняю для себя степень сложности. Давай, Аноним, откройся «сим-сим»... колись, парень, колись!

— Это — любовь, — шепчет он твёрдо. — Единственная, — между нами гудит напряжённая тишина. Вот, значит, как всё радикально! Почему мне всегда достаются всякие сложности?!

— Чувства взаимны — я правильно понимаю?

— Да.

Секунду он нерешительно медлит, но повторяет уверенно и отчаянно:

— Да.

— Вы ситуацию с ней обсуждали?

— Нет. Я так решил сам! — хрипнул он, как отрезал.

Властный. Тяжело ему, если решил ко мне обратиться. Похоже, совсем край. Действительно любит.

— Вы всегда были сильным? — делаю паузу — возражений не следует. — Вы в прошлом... спортсмен? Возможно — чемпион в своём виде спорта? — спортсмены всегда тяжело переносят беспомощность и увечья. Особенно чемпионы. Часто их это ломает, если сила воли подводит, даёт слабину. Ох, мать же твою, зачем я на всё это подписалась?! И ведь назад уже просто не сдашь!

— Да... откуда ты знаешь? Меня кто-то «сдал»?! Ты знаешь, кто я?! — в шёпоте слышна паника.

— Нет, ну что вы! Есть кто-то, кто вас может «сдать»? Кто-то знает о нашем сеансе? — я улыбаюсь.

— Да в том-то и дело, что — нет!

— Не волнуйтесь — это всего лишь логические выводы, — я усмехаюсь: надо же, растерялся, словно мальчишка, которого застали за воровством конфет! — Вы консультируетесь анонимно, у меня о вас нет совершенно никакой информации, — как могу, успокаиваю. После беседы со мной он должен быть абсолютно спокоен, стабилен. В нём должна родиться надежда, он должен быть уверен, что выход есть, что мы уже на пути к этому выходу!

Восхищённо и недоверчиво повела головой: как же он выдержал, когда на него, чемпиона, обрушилась участь калеки?! Напрасно он так со своей женщиной — думаю, она бы его не подвела! У мужика с таким характером и женщина, скорее всего, стоящая. Он погорячился и сейчас не знает, что делать. Сам себя в угол загнал.

— Как вы думаете, ваш отказ обсудить ситуацию с вашей женщиной не был немного поспешным и... — но он не даёт мне закончить.

— Я не хочу, чтобы она меня таким видела! Не хочу, чтобы осталась со мной только из жалости! — шёпот хрипит, боль захлёстывает с головой. Боль так сильна, что заставляет его выдать причину поступка. Мне всё больше кажется знакомым тембр голоса... я знаю его... Нет, этого быть просто не может!

— Но ведь вы говорите — ваши чувства взаимны. Она любит вас...

— Калек не любят! — снова перебивает меня. — Жалеют — да, но не любят. Не любят, — шёпот снова становится хриплым и безнадёжным. Он старается убедить себя, что он поступил правильно? Или нет? Хочет, чтобы я убедила его в обратном? Ну, хорошо, хитрец...

— То есть, если бы это произошло с ней — вы бы её оставили? Или она должна была уйти сама? Объясните мне, как вы видите ситуацию.

— Нет! Я носил бы её на руках!

— Вот, видите — вам всё равно, какая она! Она же — любовь, единственная! Когда человека любишь, его любишь любым, а вы не дали ей шанса. Вы ей не доверяете?

— Верю я, верю ей. Никогда в жизни не верил женщинам, а ей верю. Если б узнала — в жизни б не бросила! Но я ж не какой-то мудак, чтоб приковать молодую, красивую женщину к... калеке! — горько хмыкает мой визави.

— Она знает, что с вами?

— Нет.

Кремень, а не мужик! И такой же упрямый.

— Вам кажется, вы проявили мужество. С одной стороны — да, это так. Большое мужество — отпустить любимого человека, чтобы не мучать его. Но есть и другая сторона ситуации, — делаю паузу и перескакиваю. — А что говорят вам врачи?

— Говорят, что прогнозы отличные. Только гарантий не могут дать, — молчит. — Ног я не чувствую.

— Но это же замечательно. Если врачи рискнули озвучить такие прогнозы — шансы просто огромны! Это же просто огромный шанс!

— Да? Я — бугай весом 120 килограмм, в памперс хожу под себя! Понимаешь?! Огромный шанс... Н-да, — в тоне звучит бессильная горечь сарказма. Первое поражение — нашлось то, что смогло одержать над ним верх. — Так что за вторая сторона, Ника? Можно называть тебя просто по имени?

— Вам — да. Вы у меня исключительный! — а он не так прост! С мысли его не собьёшь и за беседой следит. Усыпим настороженность пациента «привилегией» называть меня просто по имени — так ему будет комфортнее. Заодно усилим и улучшим контакт.

— Ты давно перешла снова на «вы», а я просил тебя...

— Профессиональная деформация. Не обращай внимания. Вторую сторону мы обсудим с тобой в следующий наш сеанс - если ты, конечно, захочешь. Сейчас наш час истекает.

— Но я заплатил... нужно ещё? — теряется неуверенно.

— Я знаю, что ты заплатил. Но есть определённые правила ведения практики, понимаешь? И я — не железная. Да, забыла вам сообщить ваши права: если вас не устраивает результат — остаток средств возвращается. Без проблем, просто скажите, что недовольны... — снова сбилась на "вы", выдавая стандартную фразу.

— Нет! Я доволен. Меня всё устраивает! — хрипнул шёпот поспешно, даже испуганно.

Удивление непроизвольно отшатнуло меня от экрана — так хорошо он идёт на контакт! Мы с ним проскочили несколько сложных этапов на крейсерской скорости, как будто их не было. Такая эмпатия — редкость!

— Я рада, что наш сеанс вызвал твой... отклик, что между нами такой отличный контакт. Я поработаю с информацией, подготовлю вопросы, план — и мы с тобой завтра продолжим. Завтра, в это же время удобно? — слышу подъехавший джип хозяина дома, который снимаю.

— Да... да, удобно. Ты куда-то спешишь? — шёпот вздрагивает? Да нет, показалось.

— Я не отвечаю на вопросы личного свойства, — говорю очень ласково. — Это непрофессионально. Ещё раз, если ваши планы изменятся и вы захотите перенести или отменить сеанс — сообщите мне об этом заранее, пожалуйста. Договорились?

— Да... Ника. Можно ещё один вопрос?

— Да, конечно, — он, что, пытается меня задержать?!

— Почему с анонимом работать опасно?

Молчу. В голове — красные сполохи ужаса от воспоминаний о случае с моей подругой и однокурсницей. Ей потом пришлось тайно покинуть страну под девичьей фамилией матери.

— Аноним может оказаться маньяком.

— Понятно, — делает паузу. — Я не маньяк.

— Я знаю. До завтра, — прощаюсь дружелюбно, но с лёгкой прохладцей.

— До завтра... Ника.

... к концу часовой консультации картинка сложилась. «Пограничник» с посттравматическим острым расстройством. Но не причина остаться калекой была названа первой — всё гораздо серьёзнее.

«Я потерял женщину, которую люблю больше жизни.» Он оттолкнул её своими руками и сейчас не знал, что ему делать. Сделал это из страха, что она будет чувствовать к нему жалость. Да, для мужчины, особенно сильного, жалость любимой женщины неприемлема в принципе. В панике он совершил поступок почти непоправимый, загнал ситуацию в угол и не мог теперь найти выход. Хоть какой-нибудь выход...