Страница 33 из 50
Он выдвинулся довольно быстрым шагом навстречу Диего и его двум телохранителям. Все было рассчитано и они по любому должны были встретиться и пройти мимо друг друга, так как две легковые с виду неприметные, взятые на прокат Tatra 613, стояли в этот раз далеко в стороне от самого «ПАЛЛАСИО» у обочины дороги, не у порога самого музея магазина.
Диего шел первым, а его охранники двигались чуть сзади, глядя по сторонам из-под своих черных солнцезащитных очков и стараясь увидеть, хоть что-то подозрительное, чтобы в случае чего, спасти своего хозяина и босса. Но они и знать не могил, как и сам идущий впереди них дон Диего Кармильо Сантес, что произойдет в следующее мгновение, когда он поравняется бок, о бок, с проходящим мимо жуткого вида и внешностью невысоким в грязной рванине, как видно местным помойным бомжом.
Все произошло, просто молниеносно и мгновенно, когда бомж, проходя мимо, вцепился в руки дона Диего Кармильо Сантес и в ту купленную им старинную маленькую шкатулку. Они остановились и встретились взглядами, молча.
- Что, тебе надо! - возмущенно прорычал на бомжа дон Диего Кармильо Сантес, на уличного помойного бомжа в длинном изодранном грязном рубище и такой же рваной на лохматой бородатой растрепанной голове шляпе.
- Хочешь денег?! Могу дать, тебе даже свои золотые роликсы, ты ублюдок помойный! Отвяжись от меня! – Диего тому проорал нищему бродяге и бомжу. Но, тот был, как видно, толи молчуном по жизни, толи был глухонемым. Он ничего не ответил дону Диего.
Тут к ним обоим подскочили его крепыши телохранители.
Они вцепились всеми своими руками в рваное на бомжаре повидавшее, как видно немало уже самых отстойных мест пальто несчастного по жизни нищего бродяги. Пытаясь, во чтобы, то ни стало, оторвать того от своего наркобосса. Но, это делом, оказалось совершенно бесполезным. Двое здоровенных и сильных мужчин не могли даже сдвинуть с места этого плюгавого низкого своим ростом и жидкого телосложением уличного помойного в грязной вонючей рванине бродягу. Тот, точно врос ногами и своими рваными изношенными до конкретных сквозных дыр ботинках в пешеходный тротуар у дороги. А его вечно грязные в рваных грубо вязанных без пальцев шерстяных перчатках руки крепко держали в кожаных черных перчатках руки с золоченой маленькой старинной коробкой дона Диего Кармильо Сантес.
В этот самый момент сверкнуло, толи молния, толи электрический голубой яркой вспышкой из самой маленькой золоченой старинной шкатулки разряд. И та вспышка и молния ослепила всех здесь. А некая невидимая ударная волна, буквально оторвала с невероятной бешеной силой всех телохранителей дона Диего Кармильо Сантес от схватившего его за руки жуткого на вид с дикими выпученными сумасшедшего злыми сейчас черными глазами бомжа бродягу. В тот же миг, их обоих объяло яркое уже другое пламя. Пламя адского всепожирающего огня. Затем, это пламя, перебросилось на припаркованные две взятые на прокат машины марки Tatra 613 и выскочивших на помощь первым еще людей мексиканского наркобарона дона Диего Кармильо Сантес.
Ранним утром. В начале одиннадцатого, в ясную после проливных дождей погоду. Дон Диего Кармильо Сантес как и его все преступники соратники по мексиканскому наркобизнесу превратился в огненный горящий на пешеходном тротуаре возле проезжей дороги столб. Он горел, точно факел и сгорел в мгновение ока до самых костей и пепла, точно в печах крематория. Вместе с тем несчастным нищим помойным вечно грязным и вонючим бомжом хипстером. А когда пламя достигло наивысшего в горении своем пика. И не стало видно ни того, ни другого в этом полыхающем и все пожирающем пламени. То оттуда, разбрасывая его жаркие языки пламени, уголья и пепел огромного придорожного адского костра, взмахами своих перепончатых раскрытых в стороны больших крыльев. Вверх над самим городом и домами, взмыл состоящий из одних костей страшный большой зубастый и рогатый дракон, что громко и жутко оглушая всю городскую округу и пугая тех, кто был очевидцем происшествия своим криком, растворился в самом небе и среди белых небесных облаков, унося с собой в своих когтистых лапах маленькую в золоченой замысловатой загадочной гравировке и оправе волшебную демоническую шкатулку головоломку французского средневекового мастера умельца Филиппа Лемаршана.
***
Марис Залесский чувствовал, что что-то с ним сейчас происходит. Что он, весь целиком меняется. Пока лишь внутренне. Но, он уже не так слышал этот оглушительный непрекращающийся сотрясающий своей вибрацией весь лабиринт гул. Вероятно, его уши уже полноценно адаптировались к нему. Кроме того, он стал ощущать многие здесь особо неприятные запахи, в частности запах гнилостности затхлого воздуха и крови. На расстоянии. Это произошло после той каменной комнаты и встречи с той ошкуренной до самого мяса и полностью некой Джулией Коттон. До этого, он ничего не чувствовал и не ощущал. Ничего, кроме сильного потока встречного воздуха и порывов сильного ветра.
Вот, точно также и совсем недавно. Следуя в сопровождении громадного этого адского охранника пса и булавочноголовой Рокси на пути к большой с колоннадами прямоугольной галереи. Мимо проходя какого-то очень длинного в самом середине лабиринта петляющего и меняющего автоматически свои углы и наклоны стен, потолков и каменного уходящего вдаль тоннеля.
Оттуда до его носа доносился устойчивый смешанный с серой запах трупной конкретной гнили, но он воспринял это странным образом, на удивление даже самому себе, вполне сносно и нормально. Ни тебе отравления, ни чего еще, дыша этими резкими и едкими омерзительными запахами. Даже не вызвало рвотных ощущений. У Мариса в разы повысилась чувствительность и осязание. Острота самого внешнего и внутреннего восприятия окружающей его новой действительности и нового открывшегося перед ним потустороннего еще им не изученного мира.
Вот он сейчас стоял у самого края прямоугольной с колоннами арочной галереи в самой середине каменного лабиринта. Его привела сюда эта сенобитесса стигмат по имени Рокси. Они стояли на самом краю огромного еще одного вертикального практически бездонного каменного четырехугольного колодца.
Марис Залесский ощущал, как все вокруг его меняется. Как меняется весь сам. Будто этот новый для него мир его всего целиком к чему-то готовит. Забирая земное прошлое и даря свое адское настоящее. Этот мир его постепенно точно поглощает и впитывает.
Его сейчас бешено и неумолимо сексуально тянуло к этой демонице мира шкатулки Лемаршана сенобитессе с именем Рокси. К ее полной с торчащими сосками полуоголенной в таком вызывающем умопомрачительном наряде сексуальной мучительнице теперь его души и сердца груди. Секс и пытки от такой красотки с головой в булавках и гвоздях был бы необычайно обостренным вместе с самой телесной адской болью. Она полностью захватила его половое растущее с каждой минутой мужское развратное воображение. Легкой болью саднила его поцарапанная черным женским острым ноготком ее указательного пальчика правой руки свежая, точно порез на груди рана. Под которой, там под торчащими возбужденными сексуально сосками. Громко, точно этот вибрационный сотрясающий все верхнее пространство лабиринта и его каменные вертикальные стены гул, билось его тридцатилетнего ученого реставратора и музейного оценщика Мариса Залесского растревоженное и жаждущее опять бешеной и дикой самой необузданной страстной любви сердце. Он сейчас ощутил, как промеж его ног все зачесалось и зашевелилось. Там, под тугими надетыми на его мужскую натруженную задницу и волосатый лобок плавками в синих рабочих потертых джинсах. И его, точно магнитом, сейчас тянуло к этой молодой высокой закованной в ребристую черную кожу в глубоких на белой, точно мел голове порезах и булавках сенобитессе. И эти все непоборимые ощущения нельзя было в себе побороть. Это все эта чертова волшебная шкатулка и этот ее заключенный в нее адский демонический мир. Он овладевал Марисом Залесским с каждым его дыханием и движением, его разумом, исследуя теперь его самого, выявляя все в нем самое преступное и самое греховное.