Миргород (сборник)

Одновременно с окончательной отделкой указанных глав Гоголь переписал начисто (на белой бумаге) те места из глав I, III и IV, которые подверглись наибольшей переработке: глава I до слов "…и пришел усталый от своих забот", глава III от слов "Сечь состояла из шестидесяти слишком куреней" до конца, и глава IV с начала до слов: "Позвольте, Панове запорожцы, речь держать!" — "Держи!", и затем от слов "…все с совета всех старшин" до конца. Тогда же, по-видимому, была начисто переписана глава IX. Вся переработка велась Гоголем с учетом текста "Миргорода", т. е. в рукопись не вносились те части текста, напечатанного в "Миргороде", которые в процессе работы не были сколько-нибудь существенно изменены. Такое положение мы имеем с текстом глав I–IV. То же мы видим, например, в тексте главы X, где после слов "и тихо понурив голову, говорил он: "Сын мой! Остап мой!" в рукописи сделан небольшое пропуск, после чего текст начинается словами "Он уходил в луга и степи"; промежуточный текст перешел в издание 1842 г. из "Миргорода" без всяких изменений. Эта же глава X обрывается в рукописи словами "Тарас вошел в светлицу. Жид", приписанными позднее и предназначавшимися, очевидно, для сведения переписчика.

Переработанная рукопись была передана автором Н. Я. Прокоповичу для подготовки издания 1842 г.; после смерти Прокоповича она была приобретена, в числе других рукописей Гоголя, графом Г. А. Кушелевым-Безбородко и пожертвована им Нежинскому лицею князя Безбородко (см. Н. Гербель, "О рукописях Гоголя, принадлежащих Лицею князя Безбородко", "Время", 1868, № 4, стр. 606–614; ср. "Русская Старина" 1887, № 3, стр. 711–712); в 1934 г. рукопись была передана из библиотеки Нежинского пединститута в рукописное отделение Библиотеки Украинской Академии Наук в Киеве (в нашем издании она обозначена шифром КАБ2). Рукопись, переплетенная уже по смерти автора, имеет в настоящее время следующий вид: листы 1–8 заняты совершенно перебеленным текстом главы I с весьма незначительными поправками; листы 8 об. — 12 об. чистые; листы 13–19 об. заняты главами III–IV, листы 2—20 об. чистые; листы 21–22 об. — концом главы IV; листы 23–24 об. — чистые; листы 25–37 — главою V (носящей нумерацию IV); лист 37 об. чистый; листы 38–50—главою VI (V); листы 51–65 об. — главою VII (VIII); листы 66–75 об. — главою VIII (IX); листы 75–90 — главою IX (X), листы 91–94 — главою X; листы 94 об. — 96 об. — чистые; листы 97—110 заняты перебеленным начисто текстом главы IX; листы 110 об. — 112 — чистые; листы 112 об. — 113 содержат черновой набросок отрывка из главы IX. При этом, как сказано, главы V–IX содержат в себе по два последовательных слоя работы, весьма различных (кроме главы VI, в которой разница эта не велика и поддается редакционной сводке); эти два текстовых слоя обозначаются нами в своде вариантов КАБ(а) (ранний текст) — КАБ(б) (позднейший текст).

Ни в переписке Гоголя, ни в мемуарной литературе о нем мы не найдем никаких указаний на хронологию работы Гоголя над этой переработкой повести. Н. С. Тихонравов, изучив бумагу и водяные знаки отдельных набросков и целых отрывков, сравнив их с другими произведениями Гоголя, датировка которых не представляет тех затруднений, какие встают перед исследователем "Тараса Бульбы", пришел к выводу, что работа Гоголя шла "в продолжение почти трех лет (август 1839 г. — май 1842 г.)". Этот вывод Тихонравова (см. Соч., 10 изд., т. I, стр. 659) действительно подтверждается рядом данных творческой биографии Гоголя. В августе 1839 г. за границей Гоголь снова испытывает период увлечения украинской историей и фольклором. 15 августа из Мариенбада он пишет М. П. Погодину: "Малороссийские песни со мною. Занимаюсь и тщусь, сколько возможно, надышаться стариною". Это беглое и неясное упоминание получает дальнейшее раскрытие в письме к С. П. Шевыреву из Вены (25 августа 1839 г.). Тихонравов склонен относить эти туманные намеки именно к началу переработки "Тараса Бульбы". Это "новое" изучение украинской истории, — которое Тихонравов относит к "венскому уединению" 1839 г. и связывает с началом переработки "Тараса Бульбы", — запечатлено, по его словам, рядом исторических выписок и заметок, между прочим, из рассказа Стрыйковского о литовских князьях, из книги Шерера "A

ales de la Pet te Russie" и в особенности — из "Описания Украины" Боплана (см. Соч., 10 изд. т. I, стр. 627–628,629—630, 630–633); последние выписки, по словам Тихонравова, представляют "особенный интерес для истории "Тараса Бульбы"". При этом, однако, Тихонравов не обратил внимания на то, что выписки из Стрыйковского и Шерера по содержанию своему слишком далеки от сюжета "Тараса Бульбы" и вряд ли могли быть сделаны Гоголем только в расчете на предстоящую переработку повести; что же касается выписок из Боплана, то одни из них были использованы еще в первой редакции повести (например: "Нужно, чтобы козак был и мастеровой. У запорожцев много было мастеров: кузнецы, оружейники, тележники, плотники для постройки домов и лодок, кожевники, сапожники, бочары, портные и пр." — ср. у Гоголя; или "Огородка телегами табора" — или "Большой остров и около него десятки тысяч островов, которые служили скарбницею для козаков. В войсковой скарбнице делили они свою добычу"), другие вовсе не были использованы в повести и даже как будто мало подходили к ее сюжету. Лишь одна выписка из Боплана была действительно использована Гоголем в новой редакции "Тараса Бульбы": "У козаков есть обычай принимать в свои ряды того, кто проплывет все пороги против течения". Кроме того, на том же листке набросано Гоголем (на основании сведений Боплана) начало речи кошевого: "Распоряжение полковника: "Смотрите же, не так одевайтесь, как ляхи, которые как навешает около себя [и баклагу] и веревок, и точил, и ложек, и платков, еще и сумку с гребенками и с бельем и чаро<к>, да еще к седлу и баклагу привяжет, в ведро величиною. Ничего не рубите <берите? Ред.>, кроме пи<щали?>; веревок не нужно; нечего вязать пленного, только времени трата"".

Между тем из дальнейших писем Гоголя того же времени можно почерпнуть более конкретные данные о реализации новых украинских увлечений. 10 сентября 1839 г., например, он сообщает Шевыреву: "Труд мой, который начал, не идет; а чувствую, вещь может быть славная. Или для драматического творения нужно работать в виду театра, в омуте со всех сторон уставившихся на тебя лиц и глаз зрителей, как я работал во времена оны".