Страница 4 из 20
Прятавшимся постояльцем деда Вано был полковник Главного разведывательного управления Генерального штаба министерства обороны
СССР Федосеев Михаил Исаевич. Несколько дней назад он набрел на саклю деда, день-два наблюдал за ним, затем замерзающий разведчик решился попросить помощи в укрытии. Но старик не поверил ни в одну из легенд "уголовного прошлого" беглеца и помогать отказался. Михаил
Исаевич понял, что одинокого старика придется нейтрализовать. Не спеша вытащил из кармана плаща оружие.
– Ты-то хоть понимаешь, что я вынужден тебя убить, – сказал с сожалением полковник обернувшемуся отшельнику.
– Убивай, – ответил спокойно старик, – меня такие же, как ты, из
СМЕРШа, уже убивали. – А ты из их породы. Беглый гебешник. Натворил дел, теперь свои же и ловят.
Полковник ГРУ опешил. Как полуграмотный старик так быстро его вычислил?
– Если я против СМЕРШа, против ГБ, поможешь? – молвил он, соображая, как проще оболванить проницательного деда.
– Помогу, ежели пожалею, мил человек. Беглый ты против кого хошь воевать будешь. Расскажи свою историю так, чтобы я тебя пожалел.
Я-то не беглый. В горы, от таких как ты ушел, век бы вас не видеть, кровопивцев. Так нет, и здесь достали, нелюди. Рассказывай, стервятник, чего натворил, а нет – уходи.
Федосеев, тщательно выбирая слова, стараясь употреблять слова деда, начал свой рассказ. Суть его заключалась в том, что работал он в организации нелюдей, которая не простила ему ошибку и хотела убить. Но он сам кого-то убил и бежал. Просит лишь разрешить перезимовать. Дед подобрел, когда полковник рассказал, что убил троих "подлых людей". И разрешил погреться у очага.
Через несколько дней полковник знал почти всю историю юродивого деда. В 1942 году дед, точнее капитан Иванов, выполняя задание командывания, специально попал к немцам в плен. По словам Иванова, он был офицером разведывательного отдела штаба армии. Бежал из плена после выполнения задания. Определили после плена в штрафной батальон, так как штаб армии, вместе с командирами, был уничтожен немцами при прицельной бомбежке. Никто не мог подтвердить, что
Иванов был заброшен к немцам по заданию советского командования. Из штрафбата его забрали представители СМЕРШ и долго били за то, что он якобы навел фашистские самолеты на штаб собственной армии. – Сломали меня не тогда, а в 1944 году, – заговаривался старик. По окончанию войны был ГУЛАГ. После смерти Сталина, Иванова из советского концлагеря выпустили, и ушел он пешком через весь союз, подальше в горы, чтобы не общаться с людьми. Всех представителей власти он боялся и ненавидел.
Подходы к сакле легко просматривались, и днем полковник помогал старику по хозяйству, ухаживая за немногочисленной скотиной отшельника. С десяток коз и овец паслись недалеко от сакли, выщипывая траву из-под выпадавшего временами снега, а Федосеев, зорко оглядывая подходы к жилым развалинам, выполнял поручения старика по приготовлению козьего сыра и ожидая "гостей".
Юродивый старик стал называть полковника Федосом, своей проницательностью он опять поразил матерого шпиона. В полночь, 10 ноября 1962 года дед ушел в селение Казбеги, откуда привел на следующий день вооруженных военных. Полковник наблюдал за военными из-за укрытия, что облюбовал себе ранее. Находясь в трех километрах от сакли, разведчик ГРУ похвалил себя мысленно, что покинул жилище деда сразу после его ухода. Выпал снег, следов не было никаких.
Наблюдая за пришельцами в бинокль, Федосеев узнал в них несколько знакомых офицеров. Значит автомобиль "Победа" найден, и разведывательное управление раскручивало машину поиска.
В жилище старика Федосеев вернулся только 13 ноября. Военные ушли
12-го утром, зачем-то сняв отпечатки пальцев у Ивана Шариповича.
Когда Михаил Исаевич вернулся, дед был уже при смерти. Он сказал, что военные обмолвились, что беглец, вероятно, ушел на юг, в сторону границы.
– Они не доказали себе, что в автомобиле "Победа" был именно я, – подумал с некоторым облегчением полковник.
Жизненный путь старика Шариповича завершился, он просил только пить и привести священника. Подавая воду, полковник обронил:
– Зачем тебе священник, у тебя ни одной иконы нет в сакле, поздно вспоминать бога.
– Потому нет икон, что боюсь, за иконы судить будут. В 1944 году
СМЕРШ нашел икону в моем вещмешке. В НКВД били долго меня, ну и я четверых своих костоломов изувечил, силушка была, слава богу…
Ивана Шариповича как будто забила падучая, он застонал и заскрежетал зубами.
– Заставили съесть икону, нелюди. Сломали… Матушка в бога православного нарекла верить. А прадед мусульманином был… Слушай
Федос…
Дед Иван умирал. Слова его то звучали громко, то звенели свистящим шепотом. Он вспоминал то детство, то войну.
– У прадеда бороденка была жидкая, татарская, а я весь волосами оброс, – дед приподнялся и показал рукой на север, северо-восток.
– Федос… Поезжай в Приютное, Федос… Видел я видение… Там, где речка Сорочка встречается с речкой Новотоцкой подойдет к тебе мальчик… Мальчишка лет двенадцати. Он Спаситель от СМЕРШ… от
НКВД. Помоги ему, Федос. Видение я такое видел…Может это я был…
Поезжай в Приютное… Там я дед Лапа…Первый боец был… Поклонись могилам моих предков… Помоги…
Иван Шарипович Иванов умер днем, к вечеру Федосеев подготовил все для погребения покойного, просмотрел документы, фронтовые фотографии умершего и вдруг осознал, что усопший внешне похож на него полковника ГРУ Федосеева Михаила Исаевича. Волосы у обоих седые. Усы и бороду можно отрастить и "состарить" лицо при помощи солнца и гримерных принадлежностей. Из сообщения сестры старика полковник понял, что родных у Ивана, кроме неё самой в Приютном никого не осталось. Звание юродивого позволяет не помнить подробностей своей прошлой жизни. Мешали полковнику только отпечатки пальцев, но для человека, работающего в ГРУ, не было ничего невозможного. В чемоданчике с гримерными принадлежностями, которые изготовил институт маскировки Главного разведывательного управления, было несколько тюбиков-баллончиков с твердеющим на воздухе жидким спреем, который при распылении на кисти рук копировал отпечатки ладоней и пальцев. Проще говоря, спрей затвердевал и превращался в дышащие для предотвращения отпотевания рук тонкие незаметные, гибкие как резина пленки-перчатки, которые несли на себе нужные для разведчика следы.