Страница 25 из 45
Игра кладбищенских огней Нас манит сказочными чарами, Везде где смерть, мы тут же с ней, Как тени дымные — с пожарами. И мы незримые горим, И сон чужой тревожим ласками, И меж неопытных царим Безумьем, ужасом и сказками.
ЗАКЛЯТИЕ
1 Я видел правду только раз, Когда солгали мне. И с той поры, и в этот час, Я весь горю в огне. Я был ребенком лет пяти, И мне жилось легко. И я не знал, что я в пути, Что буду далеко. Безбольный мир кругом дышал Обманами цветов. Я счастлив был, я крепко спал, И каждый день был нов. Усадьба, липы, старый сад, Стрекозы, камыши. Зачем нельзя уйти назад И кончить жизнь в тиши? Я в летний день спросил отца: «Скажи мне: вечен свет?» Улыбкой грустного лица Он мне ответил: «Нет». И мать спросил я в полусне: «Скажи: Он добрый — Бог?» Она кивнула молча мне, И удержала вздох. Но как же так, но как же так? Один сказал мне: «Да», Другой сказал, что будет мрак, Что в жизни нет «Всегда». И стал я спрашивать себя, Где правда, где обман, И кто же мучает любя, И мрак зачем нам дан. 2 Я вышел утром в старый сад И лег среди травы. И был расцвет растений смят От детской головы. В саду был черный ветхий чан С зацветшею водой. Он был как знак безвестных стран, Он был моей мечтой. Вон ряска там, под ней вода, Лягушка там живет. И вдруг ко мне пришла Беда, И замер небосвод. Жестокой грезой детский ум Внезапно был смущен, И злою волей, силой дум, Он в рабство обращен Так грязен чан, в нем грязный мох. Я слышал мысль мою. Что если буду я как Бог? Что если я убью? Лягушке тесно и темно, Пусть в Рай она войдет. И руку детскую на дно Увлек водоворот. Водоворот безумных снов, Непоправимых дум. Но сад кругом был ярко-нов, И светел был мой ум. Я помню скользкое в руках, Я помню холод, дрожь, Я помню Солнце в облаках, И в детских пальцах нож. Я темный дух, я гномный царь, Минута не долга. И торжествующий дикарь Скальпировал врага. И что-то билось без конца В глубокой тишине. И призрак страшного лица Приблизился ко мне. И кто-то близкий мне сказал, Что проклят я теперь, Что кто слабейшего терзал, В том сердца нет, он зверь. Но странно был мой ум упрям, И молча думал я, Что боль дана как правда нам, Чужая и моя. 3 О, знаю, боль сильней всего, И ярче всех огней, Без боли тупо и мертво Мельканье жалких дней. И я порой терзал других, Я мучил их. Ну, что ж! Зато я создал звонкий стих, И этот стих не ложь. Кому я радость доставлял, Тот спал, как сытый зверь. Кого терзаться заставлял, Пред тем открылась дверь. И сам в безжалостной борьбе Терзание приняв, Благословенье шлю тебе, Кто предо мной неправ. Быть может, ересь я пою? Мой дух ослеп, оглох? О, нет, я слышу мысль мою, Я знаю, вечен Бог!