Страница 34 из 68
– Да, письма матери доходят до меня через две недели, – задумчиво произнесла Элайза.
Внезапно Нэйтан резко отвернулся от камина.
– Я не должен с вами обсуждать подобные вещи. – Он с упреком взглянул на нее. – Женщине не пристало интересоваться политикой.
За последние два года Элайза столько раз участвовала в политических беседах, что давным-давно забыла о предрассудке, согласно которому женщина недостаточно умна для обсуждения высоких материй. Но у Нэйтана был такой несчастный вид, что Элайза решила его не мучить.
– Я говорю с вами об этом только потому, что вам ведь больше не с кем поделиться.
Он тут же растаял, смягчился.
– Я ведь совсем не об этом хотел с вами сегодня говорить.
– Конечно, мы можем провести вечер иначе. Я бы сыграла вам на пианино, но Виктория укладывает ребенка, а мистер Гордон работает в библиотеке. Может быть, сходим прогуляться?
– Нет. Давайте лучше посидим у огня.
Он жестом показал на диван.
– Хорошо, – охотно согласилась Элайза, и они сели поодаль друг от друга. Нэйтан, казалось, нервничал, и Элайза подумала, что он переживает из-за их краткой размолвки.
– Недавно мне пришло в голову, что мы с вами знакомы уже больше двух лет, – с напускной небрежностью произнес Нэйтан.
Элайза улыбнулась:
– Иногда мне кажется, что мы знакомы гораздо дольше.
Ее слова почему-то обрадовали его:
– Мне тоже. Пожалуй, можно сказать, что мы неплохо знаем друг друга.
– Согласна.
У Элайзы возникло ощущение, что Нэйтан затеял этот разговор не просто так. Может быть, он решил покинуть эти места и хочет попрощаться?
– Мы с вами стали друзьями, – сказала она.
– Вот именно, – оживился он. – А дружба – это очень важно. Хорошо, когда люди относятся друг к другу с дружеским расположением.
– Конечно. Я очень привязалась к вам, Нэйтан.
– И я… очень привязался.
Он неловко взял ее за руку. Тут у Элайзы возникло смутное подозрение, но она тут же его отогнала. Не может быть! Однако Нэйтан на одном дыхании выпалил:
– Я был бы счастлив, если бы вы согласились стать моей женой. Я уже говорил с мистером Гордоном и сообщил ему о своих намерениях.
– И очень жаль, – оборвала его Элайза, однако сразу же пожалела о своей резкости – преподобный дернулся, как от удара. – Вы мой дорогой, любимый друг, но предложение принять я не могу.
– Но почему? Уверяю вас, никаких препятствий не существует. Мистер Гордон согласился отпустить вас.
– А я не хочу, чтобы меня отпускали.
Одна только мысль о том, что придется покинуть Гордон-Глен и семью, которую она успела полюбить, была невыносимой. Как можно бросить их в такую трудную минуту?
– Я учительница. В этом смысл моей жизни.
– Но вы можете преподавать в миссии, как это делают жены других миссионеров.
– Нет. Это совсем другое.
А мысленно она добавила: это будет уже не Гордон-Глен.
Она отдернула руку, а Нэйтан подозрительно прищурился:
– У вас есть кто-то еще? Лучше бы вы сказали мне об этом сразу.
– Нет-нет. Уверяю вас, ничего такого в виду я не имела.
– Тогда… тогда я не понимаю. – Вид у него был такой растерянный, что Элайзе стало его жалко. – Вы сами сказали, что привязаны ко мне. Мы отлично ладим друг с другом. Я не возражаю против того, чтобы вы преподавали. Просто я подумал, что вы так любите детей… Наверняка вам хотелось бы обзавестись и собственными. Разве я не гожусь в спутники жизни? Вы ведь не хотите остаться в старости совсем одна?
– Конечно, не хочу.
Но Элайза давно смирилась с тем, что именно такая судьба ей уготована. Девушка вздохнула, вспомнив письма матери, все время жалующейся на одиночество. Вот что ожидает в будущем и саму Элайзу. Она склонила голову, охваченная тоской.
– Простите за неделикатность, Элайза, но вы… уже немолоды.
– И некрасива, – с вызовом произнесла она, отлично понимая, что упускает единственный шанс выйти замуж.
– Это неправда.
Его длинные пальцы чуть коснулись ее подбородка – невероятная смелость для увальня, боявшегося лишний раз взглянуть девушке в глаза.
– Вы очень красивы.
Элайзе очень хотелось бы в это поверить, но каждое утро она расстраивалась, видя свое отражение в зеркале. Нет уж, лестью ее не обманешь. Но взгляд Нэйтана, ласкавший ее щеки, губы, глаза, был полон восхищения. Элайзе показалось, что Нэйтан говорил искренне.
Устыдившись недостойного тщеславия, девушка отвернулась и встала с дивана. Порывисто шагнула в сторону, остановилась, обхватила себя руками.
– Я сделал все неправильно, да? – вздохнул Нэйтан. – Слишком прямолинейно, видимо. Мне казалось, что мы всегда были друг с другом откровенны. Но я понимаю, что мои слова прозвучали неромантично.
– Это не имеет значения, Нэйтан. Ни малейшего.
– Нет, имеет. Одно дело – дружба, другое дело – ухаживание.
Она закрыла глаза и попыталась представить себя и Нэйтана в качестве влюбленной парочки. Ничего не получилось. Более того, сама мысль об этом была ей неприятна. Никакого сомнения – это замужество стало бы страшной ошибкой, в которой Элайза раскаивалась бы всю жизнь.
– Ничего бы это не изменило. Я решила, что замуж не выйду.
Голос ее звучал сухо, отстраненно.
– Элайза, – умоляюще произнес он.
– Простите, Нэйтан. Честное слово, я не хотела вас обидеть. Но сердце подсказывает мне, что этот брак был бы ошибкой. Постарайтесь понять меня. Я хочу, чтобы вы остались моим другом.
Его худее лицо побледнело.
– Очевидно, у меня нет другого выбора.
Элайза с тоской почувствовала, что лишилась не только жениха, но, возможно, и друга. Вряд ли теперь их отношения будут такими же ясными и безоблачными, как прежде. Девушке захотелось плакать. Почему все устроено так несправедливо! Ведь она вовсе не желала этого сватовства, не давала Нэйтану никаких поводов полагать, что она отнесется к его предложению благосклонно. Неужто он решил, что она, убоявшись участи старой девы, станет для него легкой добычей?
Нэйтан поднялся, отводя взгляд.
– Попросите, пожалуйста, кого-нибудь из слуг оседлать моего коня.
– Вы уже уезжаете?
– Да. До Нью-Эчоты езды чуть больше часа. Если я выеду сейчас, то успею добраться туда еще до темноты.
Из вежливости следовало попытаться его задержать, но Элайза промолчала. Пусть лучше уезжает – иначе они будут только попусту изводить друг друга, и тогда от прежней дружбы и вовсе ничего не останется.
– Сейчас пошлю Шадрача.
Она вышла из гостиной, чувствуя себя совершенно несчастной.
Взгляд ее упал на закрытую дверь библиотеки. Нужно ли сказать Уиллу Гордону о том, что Нэйтан уезжает? Нет, это лишь усугубило бы унижение, которому подвергся священник. С внезапным раздражением Элайза подумала, что вообще-то Нэйтан должен был сначала поговорить с ней, а потом уже с ее хозяином. Сам виноват. А теперь ей придется обсуждать с Гордоном свою частную жизнь.
Уилл сделал последнюю запись в журнале, пробежал глазами написанное. В этой книге содержались сведения обо всем, что происходило на плантации: время сева, количество акров пашни и пастбищ, сроки сбора урожая, перечень инвентаря, цены продаж и покупок. Когда умирал кто-то из слуг или же когда Гордон продавал либо покупал раба, в журнале появлялась соответствующая запись. Здесь же содержались сведения о погоде, о ремонтных работах, о сельскохозяйственных вредителях. Имелся в журнале и раздел для личных дел: рождение и смерть близких, приезд гостей, цель их визита – одним словом, вся жизнь поместья.
Последняя запись была такая: «Миссионер Нэйтан Коул сообщил, что намерен жениться на учительнице Элайзе Холл». Сухое, бесстрастное изложение.
Гордон резко поднялся и подошел к камину. Пошевелил поленья кочергой, от чего во все стороны рассыпался целый сноп искр. Подбросил еще дров, послушал, как загудело пламя.
Потом тяжело вздохнул, оперся о каминную полку и какое-то время просто смотрел на огонь. Почему разговор с преподобным вызвал в душе Уилла такое смятение? Казалось бы, удивляться нечему. Он много раз видел, как Коул и Элайза прогуливаются вдвоем. К тому же с учительницей все равно придется расстаться. Да, он знал все это, но…