Страница 26 из 28
Еще один из чепенцев лежал на красном алтарном ковре, а другой агонизировал под дароносицей. Третий кинулся в ризницу, но тоже был настигнут пулей. Отец Василий снова перезарядил обойму и подождал.
В церкви воцарилась жуткая тишина, нарушаемая редкими стонами.
Шаргия, совершенно ошалевшая, по-прежнему сжимала в руке гранату.
По-видимому, она совсем растерялась. Почему стреляли снаружи? В какую западню попали шахиды? Отец Василий нацелил на нее кольт и крикнул зычным голосом:
– Руки на голову!
Но она продолжала стоять неподвижно, как парализованная. Иезуит выстрелил. Пуля попала чепенке в шею, порвав артерию, и она упала, выпустив из рук гранату, чека которой тут же отошла. Мелик увидел, как смертоносный снарядик покатился прямо к нему. Он с силой оттолкнул его ногой к алтарю и нырнул под одну из ближайших скамеек.
Краем глаза он успел увидеть, как отец Василий, так же мгновенно, отпрыгнул за наружную дверь.
Взрыв потряс неф и выбил последние уцелевшие стекла витражей. С потолка рухнула люстра и разбилась вдребезги. Сладковатый запах ладана смешался с едким дымом.
Но на отца иезуита, который снова, как только дым начал рассеиваться, появился в двери, это, казалось, не произвело никакого впечатления. Он спокойно убрал в карманы кольты и, наконец-то войдя внутрь церкви, встал на колени перед распростертым на плитах кюре.
Прочитав короткую молитву, он закрыл бедняге глаза. Затем совершил тот же обряд над монашенками. Брезгливо посмотрел в ту сторону, где лежала искромсанная гранатным взрывом Шаргия. Ободряюще кивнул
Мамеду, который, трясясь от страха, поднимался с колен, скуля что-то нечленораздельное.
Но вдруг он опять выхватил из карманов кольты. Из ризницы послышались какие-то шорохи. Кажется, последний оставшийся в живых боевик, что укрылся там, пытался открыть дверь, выходящую наружу.
Все произошло в считанные секунды. Боевик, распахнув дверь, выскочил наружу и помчался зигзагами по деревне. Отец Василий кинулся за ним. Прицелился на бегу. Боевик тоже на бегу выстрелил.
Но тут же как бы споткнулся. Отец Василий был метким стрелком.
Боевик уже лежал в луже крови с пулей в голове.
А святой отец степенным шагом вернулся к церкви, возле которой уже собралась большая толпа его вооруженных прихожан. Она встретила своего священника бурными криками и залпами автоматов, направленных дулами в небо. Кто-то водрузил над зданьицем кафе азербайджанский трехцветный флаг. Со всех сторон, огибая трупы на дороге, сходились женщины и дети.
Иезуит широким жестом перекрестил всех присутствующих и отдельно
Ефима Файнера, по-прежнему охраняющего фургон с пустыми ящиками.
– Господь призвал своих детей! – воскликнул отец Василий вдохновенно. – Мы прошли под пулями нечестивцев без единой царапины!
Это ли не доказательство того, что с нами Бог!
– С нами Бог! – вторили ему жители Накдарана.
Мелик был оглушен таким ликованием. Он спросил шепотом отца Василия:
– А у вас не будет неприятностей? Священник стреляет в церкви!
Иезуита явно покоробило.
– Сын мой, – оскорбленно произнес он. – Я не стрелял в церкви! Я стрелял через дверь, с паперти, чтобы изгнать из святого места его осквернителей. Священник же я только тогда, когда нахожусь в самой церкви.
Да, сразу было видно, его воспитали святые отцы иезуиты. Мелик только пожал плечами. Тем более что философствовать было некогда.
Надо было немедленно отправить Мамеда Садуллаева в Баку, чтобы он наконец подписал контракт с иранцами.
Пока этому не помешает еще что-нибудь, такое же страшное, как только что закончившееся кровопролитие.
Чуть ли не силой Мелик повлек толстяка, который находился почти в прострации и продолжал причитать, к фургону.
Глава 20
Иранцы, все в одинаковых синих костюмах, сидели вокруг большого стола в кабинете Мамеда Садуллаева. Здесь они, кажется, чувствовали себя уютнее, чем в роскошном ресторане "Азия''.
Когда в кабинет вошел Мамед в сопровождении Мелика и Ефима
Файнера, они встали.
Мелик испугался, что они начнут зачитывать цитаты из маленькой красной книжечки.
Уля, которая, конечно, тоже была тут, шепнула ему:
– Сегодня вечером… Правда, у меня, – добавила она, – появился любовник-диктор, а он ревнив. Так что будем осторожны. Приходи ровно в восемь.
– А ты не можешь прийти ко мне?
Она покачала головой.
– Ой, нет! Приходи ты.
Глава иранской делегации между тем принялся дискутировать с
Мамедом. Судя по всему, он прекрасно владел им. Но что это была за дискуссия!
– Империалисты и оппортунисты, – серьезно разглагольствовал иранец, – не упускают случая, чтобы помешать делу мира. Но мы всегда срываем их планы.
Слушать все это было для Мелика свыше сил. И он удалился в соседний кабинет, тем более что никто не обращал на него внимания.
Но не успел он там расслабиться, как в дверях показался Ефим Файнер.
– Они закончили, – объявил он, – и уже ушли.
Оказывается, пустые разглагольствования главы делегации не помешали быстро завершить переговоры.
Мелик вернулся в кабинет, где был уже один Мамед Садуллаев. Он держал в руке пачку бумаг.
– Подписали контракт на пятнадцать "Боингов"! – потряс он ею. – С перспективой еще на тридцать пять!
Мелик подумал, что для удовольствия иранцев самолеты можно было бы покрасить в красный цвет.
– Я, – сказал Ефим Файнер, – чтобы сбить с толку наших
"конкурентов", сообщил в газете "Утро" и в "Бакинском Вечере", что завтра – только завтра! – между известным азербайджанским бизнесменом и делегацией Ирана будет подписан важный контракт.
В "Азии". Если "конкуренты" явятся туда, они застанут там безобидный коктейль… И без участия Мамеда Садуллаева.
– Остроумно, – рассмеялся Мелик. Улыбнулся и Мамед. Довольный сделкой, он уже почти совеем пришел в себя. Вот характер истинного бизнесмена!
– Что вы делаете сегодня вечером? – спросил он Мелику. – Давайте поужинаем вместе, я сейчас холостяк: Рима уехала и вернется только завтра.
– Я немного устал, – дипломатично ответил Мелик. – И хочу пораньше лечь спать.
Он не стал уточнять с кем.
Подполковник Семен Алхутов трижды перечитал заметку на третьей странице "Утро", сообщающую о назначенном на завтра подписании контракта. Подполковник негодовал: он всегда считал азербайджанцами полными кретинами, но на этот раз они превзошли самих себя!
А ведь этот английский журналист, передав ему о своем разговоре с руководителем группы, к которой принадлежала Шаргия, поклялся:
– Они похитят Мамеда и устроят показательную казнь…
Он обрисовал ненависть чепенцев такими красками, что Алхутов успокоился. И вот тебе! Они не только не убили Мамеда, но дали ЦРУ обвести себя вокруг пальца.
Подполковник ФСБ посмотрел на часы: было ровно три. На ликвидацию
Мамеда у него оставался всего один день. При том, что сам он,
Алхутов, должен остаться в тени. Мысли путались у него в голове.
Наконец он снял по мобильнику набрал номер компании Аэрофлота:
– Соедините меня с Ереваном по номеру 533 – 002.
Уля открыла дверь, как только Мелик позвонил, и бросилась ему на шею.
Но тут зазвонил телефон, и она приложила палец к губам. Поговорив несколько минут по-азербайджански нежным голоском, она повесила трубку, глядя на Мелика блестящими глазами.
– Хи-хи, это был он, мой любовник. Он очень ревнив и звонит каждые полчаса, чтобы проверить, дома ли я. На ней был откровенный облегающий комбинезон.
– Пойдем, – позвала она Мелика.
Она увлекла его в спальню и, смеясь, толкнула на кровать.
Протянув руку, включила телевизор. Мелик удивился: телевизор не сочетался с тем "пылом", который она демонстрировала.
На экране усатый диктор читал новости. Уля радостно вскрикнула:
– Мой милый!
Ловким жестом она скинула с себя комбинезон и принялась раздевать