Страница 95 из 157
Египтяне были и превосходными медиками: они умело использовали различные сложные процедуры, до тонкости разбирались в нервной системе человека, их фармакопея включала впервые зарегистрированное применение ряда хорошо известных лекарств.
Нашел я и многие другие свидетельства, подтверждающие относительно передовое состояние египетской науки во времена, когда европейские народы все еще пребывали в варварстве. На мой взгляд, однако, ни одно из этих сведений не предполагало существования какой-либо науки, которую сегодня мы могли бы назвать поистине поразительной, либо какого-либо технического достижения, достаточно изощренного, чтобы объяснить ту мощную энергию, которую мог развить ковчег завета. Тем не менее, я уже отмечал это, вера в то, что египтяне обладали некой «великой и тайной мудростью», была широко распространена и почти неоспорима.
Я знал, что подобная горячая убежденность часто проистекала скорее из подсознательного желания прославить прошлое человечества, нежели из рационального рассмотрения эмпирических фактов. Таково было, несомненно, превалировавшее мнение археологического сообщества, в большинстве своем считавшего эту теорию «великой и тайной мудрости» галиматьёй и утверждавшего, что в Египте не было найдено ничего экстраординарного за столетие с лишним кропотливого раскапывания и просеивания. Я сам по характеру скептик и прагматик. Тем не менее должен признать, что вещественные доказательства, встреченные мною повсеместно в ходе ряда исследовательских экспедиций в эту прекрасную и древнюю страну, убедили меня в том, что академики не располагают всеми ответами, что многое еще предстоит объяснить и что целый ряд аспектов египетского опыта еще, к сожалению, недостаточно изучен просто потому, что они оказались вне поля зрения обычной археологии и, вероятно, всех остальных форм научного исследования.
Три района произвели на меня особенно сильное впечатление: храмовый комплекс в Карнаке, «ступенчатая» пирамида Джосера в Саккаре и Великая пирамида в Гизе в пригороде Каира. Мне казалось, что особая смесь грубой силы, изящества, внушительного величия, таинственности и бессмертия этих сооружений проистекала из тонкого и весьма развитого понимания гармонии и пропорции, понимания, которое вполне резонно приравнять к науке. Эта наука, сочетающая технику, архитектуру и дизайн, удивительна по любым меркам. Она так и не была превзойдена до сих пор в поощрении религиозного благоговения, и в Европе, с ней можно сравнить только великие готические соборы средневековья вроде Шартрского.
Случайность ли это? Оказывали ли египетские монументы и готические соборы схожее по сути воздействие на чувства по чистой случайности или между ними существует связь?
Я давно подозревал, что такая связь существует и что рыцари ордена тамплиеров, благодаря своим открытиям во время крестовых походов, стали потерянным звеном в цепи передачи секретных архитектурных знаний 177 . В Карнаке, медленно проходя вдоль угрожающих размеров пилонов в Великий двор и через целый лес гигантских колонн Гипостильного зала, я не мог не вспомнить Святого Бернара Клервоского — патрона тамплиеров, давшего — что удивительно для христианина — такое определение Бога: «длина, ширина, высота и глубина». Не забывал я и о том, что сами тамплиеры были великими строителями и архитекторами и что монашеский орден цистерцианцев, к которому принадлежал и Святой Бернар, также отличался в этой области человеческой деятельности.
За многие столетия и целые цивилизации до них древние египтяне стали первыми мастерами строительной науки — первыми и до сих пор величайшими архитекторами и каменщиками, которых когда-либо знал мир. Более того, оставленные ими памятники не поддаются описанию и бросают вызов самому времени. Типичными в этом смысле являются два высоких обелиска, господствующие в комплексе Карнака и привлекавшие мое особое внимание во время посещений города. Как я узнал, первый был воздвигнут фараоном Тутмосом I (1504–1492 гг. до н. э.), а второй — царицей Хатшепсут (1473–1458 гг. до н. э.). Оба представляют собой монолиты, высеченные из твердого розового гранита. Первый — высотой в 70 футов и весом примерно в 143 тонны; второй — высотой в 97 футов и весом приблизительно в 320 тонн. В нескольких минутах пешего хода к югу, над священным озером, использовавшемся жрецами храма для сложных обрядов очищения, лежит третий — поверженный и разбитый — обелиск, верхние 30 футов которого, заканчивающиеся заостренной пирамидальной верхушкой, остались неповрежденными. Однажды, следуя совету имевшегося у меня путеводителя, я переступил ограждавшую его веревку и приложил ухо к углу пирамидальной вершины, затем сильно стукнул раскрытой ладонью по граниту и был поражен, услышав, как весь монолит завибрировал от низкого, басового звука, как некий странный и удивительный музыкальный инструмент.
Мне кажется, что этот феномен никак нельзя назвать случайным. Напротив, неординарное умение, необходимое для изготовления подобных монолитов (в то время как такой же великолепный визуальный эффект мог быть достигнут путем укрепления с помощью цемента друг на друге "каменных блоков), имело смысл лишь при условии, что древние египтяне хотели придать особое свойство целому куску камня.
Во всяком случае, нечто большее, чем чисто эстетические соображения, должно было стоять за сооружением этих изящных и безукоризненных стел. Я узнал, что они не были вытесаны на месте, а доставлены по реке из гранитных карьеров более чем в 200 километрах к югу.
Нил был широкой и глубокой дорогой. Поэтому можно предположить, что, будучи погруженными на баржи, обелиски с легкостью были спущены по течению. Гораздо труднее понять, каким образом древние египтяне грузили эти массивные каменные иглы на баржи и затем выгружали в месте назначения. Один монолит остался на месте, в карьере, лишь частично отделенный от скального основания, поскольку он треснул до окончания вытесывания. Если бы не это, получился бы обелиск высотой в 137 футов и почти 14 футов толщиной у основания. Очевидно, что, начав высекать его, мастера были уверены в том, что этот чудовищный предмет — весом аж в 1168 тонн — будет перевезен и где-то установлен. И все же трудно даже представить себе, каким образом это могли бы сделать люди, которые (если верить археологам) не пользовались даже простейшими лебедками и воротами. В самом деле, перемещение столь огромного изделия из одного камня на несколько сот футов — не говоря уже о нескольких сотнях километров! — исчерпало бы лимит гениальности современной бригады строительных инженеров, использующих самые изощренные и мощные машины.
177
См. главу 5.