Страница 46 из 157
Какими бы ни были его достижения, быстро стало ясно, что междуцарствие Загве не исправило хроническое состояние конфликта между абиссинскими иудеями и христианами. Продолжая свое исследование, я узнал, что живший в XII веке и много путешествовавший испанский купец Бенхамин из Туделы сообщал о присутствии в Эфиопии иудеев, которые «не находились под ярмом иноверных» и имели «свои города и замки на вершинах гор». Писал он и о войнах с христианами, в которых фалаши обычно были удачливы и брали «военную добычу и трофеи» по своему желанию, ибо ни один человек не мог «превзойти их».
В XV же веке еврей-путешественник Элия из Феррары рассказывал, как встретил в Иерусалиме молодого фалаша, который сообщил ему, как его единоверцы «сохранили свою независимость в горных районах, откуда они постоянно развязывали войны против христианских императоров Эфиопии».
Столетием позже иезуит епископ Овьедо утверждал, что фалаши укрывались «в больших недоступных горах и отобрали у христиан многие земли, став их хозяевами, а цари Эфиопии не могли покорить их, ибо они выступали только малыми силами и было весьма трудно проникнуть в их цитадели в скалах».
Однако епископ ошибался. Свое заявление он сделал в 1557 году — к тому времени фалаши не только никого не обирали, но стали мишенью непрерывных нападений христианских войск, склонявшихся, похоже, к геноциду. Император из Соломоновой династии Сарса Денгел, правивший с 1563 по 1594 год, вел против фалашей непрерывную семнадцатилетнюю кампанию, описанную одним уважаемым ученым как «настоящий крестовый поход, вдохновляемый религиозным фанатизмом».
Во время этой войны с жестокими ударами по фалашским укрепленным районам в Симиенских горах к западу и югу от реки Тэкэзе оборонявшиеся защищались с большим достоинством. Даже льстивый летописец Сарсы Денгела не смог не выразить своего восхищения храбростью одной группы еврейских женщин, которые, чтобы не стать пленницами и наложницами воинов императора, бросились в пропасть с криком: «Да помоги мне Адонаи [Бог]!».
Позже фалашский царь Радаи был взят в плен. Когда ему предложили жизнь, если он обратится с молитвой к Деве Марии о милости, Радаи якобы сказал: «Разве упоминание имени Марии не запрещено? Поторопитесь! Мне будет лучше, если я отправлюсь из мира лжи в мир справедливости, из темноты к свету. Убейте меня поскорей». Полководец императора Йонаэл ответил: «Если ты предпочитаешь смерть, умри мужественно и склони свою голову». Радаи склонил голову, и Йонаэл ударил его своим большим мечом: с одного удара фалашский монарх был обезглавлен, а меч пролетел мимо его коленей и вонзился в землю. Видевшие эту ужасную сцену якобы восхитились «мужеством еврея в смерти, объявившего, что земные вещи плохи, а небесные вещи хороши».
К концу описываемой кампании были атакованы две последние крепости фалашей в Симиенских горах и захвачены, несмотря на храбрость их защитников. В обоих случаях командиры и их помощники предпочли самоубийство плену.
Но это не положило конец преследованиям, напротив, еще большие зверства были совершены после 1607 года, когда император Саснейос взошел на престол. Он организовал погром всех фалашей, еще проживавших на нагорье между озером Тана и Симиенскими горами. На протяжении следующих двадцати лет «недопустимой массовой резни» были уничтожены многие тысячи, а дети были проданы в рабство. Немногим выжившим, по словам шотландского путешественника Джеймса Брюса, «было приказано отречься под страхом смерти от своей религии и креститься. И они согласились на это, ибо не видели другого выхода… Многие из них были крещены, и всех их заставили пахать и боронить в субботу».
В результате подобного непрерывного и мстительного притеснения эфиопские — евреи лишились автономной государственности, которой они, несомненно, когда-то пользовались, и тем самым они были преданы забвению. Просматривая находившиеся в моем распоряжении довольно схематичные исторические документы, я обнаружил, что такое постепенное погружение в безвестность и исчезновение можно выразить в цифрах.
В первом десятилетии XVII века фалаши исчислялись примерно «100 тысячами мужчин». Если предположить, что на каждого мужчину приходилась семья из пяти человек, их общая численность в тот период составляла около 500 тысяч. Приблизительно триста лет спустя — в конце XIX века — еврейский ученый Иосиф Халеви насчитал около 150 тысяч фалашей. К концу первой четверти нынешнего столетия их численность резко упала до 50 тысяч, согласно подсчету другого, несомненно хорошо информированного еврейского, исследователя — Жака Файтловича. Шестьдесят лет спустя, в голодный 1984 год, фалашское население Эфиопии по относительно достоверным источникам оценивалось в 28 тысяч человек.
Прочитанное мною не оставляло сомнений в том, что переломный момент наступил в начале XVII века в ходе кампаний Саснейоса, сломившего сопротивление фалашей. Прежде они были многочисленным и могущественным народом с собственным царством и царями; позже, лишенный всех прав и подвергающийся постоянному избиванию, он стремительно терял свою численность.
Историческая хроника разрешила, таким образом, беспокоившее меня противоречие, а именно: как объяснить более позднее преследование и обнищание фалашей, если соответствовало истине утверждение, что иудаизм был принесен в Эфиопию столь яркой фигурой, как Менелик I, который также доставил в страну священный ковчег завета, — самую ценную и престижную реликвию античного мира. Теперь я понимал, что здесь вообще не крылось никакого противоречия. В самом деле арена, на которой иудаизм когда-то пользовался огромным влиянием, подсказывала единственный возможный мотив для безжалостных погромов, резни и массового закабаления, к которым прибегали Саснейос и другие христианские императоры в отношении своих соотечественников фалашей. Проще говоря, подобное странное и явно психопатическое поведение имело свой, хоть и извращенный, смысл, если христиане в самом деле боялись возможности возрождения иудаизма и если их страх проистекал из того факта, что эта конкурирующая монотеистическая религия оказывала исключительно сильное и длительное влияние на эфиопскую жизнь.