Ковчег завета

В ходе дальнейшей беседы Ричард сообщил мне фамилии и номера телефонов двух эфиопских ученых, которые, по его мнению, могла бы помочь в моем исследовании, — доктора Белаи Гедаи (несколько лет занимавшегося тщательным изучением античной истории своей страны, используя множество документов на амхарском и геэзском языках) и доктора Хабле-Селассие из Института эфиопских исследований, автора весьма уважаемого труда «История древней и средневековой Эфиопии до 1270 года», с которым я был уже знаком.

Вопрос о том, что именно видел или не видел Димофей в Аксуме, всё еще сильно занимал меня, и я решил поставить этот вопрос перед Хабле-Селассие. И вот я звоню ему, представляюсь и спрашиваю его мнение по интересующему меня вопросу.

Он смеется в ответ:

— Ну, разумеется, этот парень не видел подлинный табот Моисея. Дабы удовлетворить его желание, священники показали ему копию, а не оригинал… В Эфиопии каждая церковь обычно располагает не одним таботом. В некоторых из них хранится по десять-двенадцать экземпляров, которые используются для различных ритуалов. Так что ему показали один из таких заменителей. В этом не может быть никаких сомнений.

Уверенность, с которой говорил историк, развеяла еще остававшиеся у меня сомнения относительно свидетельства армянского легата. «Камень из красноватого мрамора», который ему показали, не мог служить доказательством ни за, ни против притязания эфиопов на обладание ковчегом завета. Тем не менее его отчет о посещении Аксума вызвал у меня сомнение относительно восприятия эфиопами таботов как священных предметов. Насколько я понимал, эти предметы были предположительно копиями ковчега завета, который, как я прекрасно знал, был ларцом размером 2,5×1,5×1,5 локтя. И тем не менее показанную Димофею небольшую мраморную пластину называли таботом и описывали как одну из скрижалей, хранившихся в ковчеге.

Вот это-то мне и предстояло прояснить. Каждая эфиопская церковь обладала собственным таботом (и даже несколькими, как я уже знал). Но действительно ли таботы являются копиями священного предмета, считавшегося ковчегом, который хранился в святая святых в Аксуме? Если так оно и есть и если все таботы — плоские пластины, тогда следует заключить, что и священный предмет должен быть плоской пластиной, т. е. он не может быть ковчегом (хотя и мог бы быть одной из скрижалей, на которых записаны десять заповедей).

Все те таботы, которые я видел за долгие годы знакомства с Эфиопией, — определенно были пластинами, а не ящиками, и пластинами иногда изготовленными из камня, а иногда и из дерева. И именно эта характеристика навела ученую Хелен Адольф на мысль, что Вольфрам фон Эшенбах обладал определенным знанием о таботах, когда придумал свой камень Грааля.

Все было бы прекрасно, если бы таботы были призваны изображать скрижали, хранившиеся в Ковчеге. С другой стороны, если эти предметы считались копиями самого ковчега, тогда притязание Аксума на владение этой реликвией серьезно подрывалось. Я не забывал, что именно эта проблема — обратившая на себя мое внимание после посещения этнографического хранилища Британского музея в 1983 году — побудила меня оставить первоначальное исследование великой загадки, которая сейчас вновь овладела моим вниманием. Прежде чем продолжить свой поиск, я посчитал необходимым установить раз и навсегда, что именно представляют из себя таботы. С этой целью я позвонил доктору Белаи Гедаи — другому эфиопскому ученому, рекомендованному мне Ричардом Пэнкхерстом. Представившись, я перешел прямо к делу и спросил:

— Считаете ли вы, что ковчег завета находится в Эфиопии?

— Да, — категорично ответил он. — И не только я. Все эфиопы верят в то, что ковчег завета находится в Эфиопии и хранится в церкви Святой Марии Сионской в Аксуме. Он был доставлен сюда после посещения императором Менеликом I своего отца Соломона в Иерусалиме.

— А что вы скажете о значении эфиопского слова «табот»? Не означает ли оно «ковчег»? Являются ли таботы копиями хранящегося в Аксуме ковчега?

— На нашем языке множественное число слова «табот» — таботат. И они действительно являются копиями. Поскольку имеется лишь один оригинальный ковчег, а обычные люди нуждаются в чем-то осязаемом, с чем они могли бы связывать свою веру, все остальные церкви используют эти копии. В Эфиопии ныне насчитывается более двадцати тысяч церквей и монастырей, и каждая из них владеет, по крайней мере, одним таботом.

— Так я и думал. Но все же я озадачен.

— Почему?

— Главным образом потому, что ни один из виденных мной таботат не походит на библейское описание ковчега. Все они оказывались пластинами, порой изготовленными из дерева, порой — из камня, и ни один из них не имеет больше фута в длину и ширину и более двух-трех дюймов в толщину. Если подобные предметы считаются копиями реликвии, хранящейся в церкви Святой Марии Сионской в Аксуме, тогда логично заключить, что эта реликвия не может быть ковчегом завета…

— Почему?

— Из-за библейского описания. Книга Исхода четко описывает ковчег как прямоугольный ларец приличных размеров. Не вешайте трубку — я найду это место.

Я взял иерусалимское издание Библии с книжной полки над письменным столом, раскрыл ее на главе 37 Книги Исхода, нашел нужную страницу и прочитал, как ремесленник Веселеил изготовил ковчег в соответствии с божественным планом, переданным ему Моисеем:

«И сделал Веселеил ковчег из дерева ситтим; длина его два локтя с половиною, ширина его полтора локтя и высота его полтора локтя; и обложил его чистым золотом внутри и снаружи…» (Исх. 37: 1–2).

— Какую длину имеет локоть? — спросил Гедаи.

— Приблизительно длину предплечья от локтя до кончика среднего пальца — иными словами, около восемнадцати дюймов. А это означает, что ковчег должен иметь около трех футов девяти дюймов в длину и два фута три дюйма в ширину и в глубину. Таботат просто не подходят под эти размеры. Они гораздо меньше.

— Вы правы, — задумчиво сказал Гедаи. — Тем не менее мы владеем оригинальным ковчегом завета. Это точно. У нас даже есть описание очевидца.