Ковчег завета

Большой интеллект и ученость позволили Ньютону заложить основы физики как современной науки. Его конкретные достижения включали открытия мирового значения в механизме, оптике, астрономии и математике (формула бинома, дифференциальное и интегральное исчисления), заметные шаги вперед в понимании природы света и — сверх всего — формулирование закона всемирного тяготения, перевернувшего представление человечества о космосе.

Гораздо меньше известно о великом английском ученом то, что он провел значительную часть своей взрослой жизни за углубленным изучением герметической и алхимической литературы (более одной десятой его личной библиотеки занимали алхимические трактаты). Больше того, он был одержим — буквально одержим — идеей, что на страницах Священного писания скрыта тайная мудрость. Особенно его привлекали, Книга пророка Даниила из Ветхого и Евангелие от Иоанна из Нового Завета, поскольку «пророческие писания написаны символическим и иероглифическим языком и их понимание требует совершенно иного метода толкования».

Дальнейшее изучение трудов Ньютона навело меня на мысль, что следование этому методу объясняет, почему он занялся обременительным исследованием около двадцати различных версий Откровения. Ради этого он выучил иврит и затем так же тщательно изучил Книгу пророка Иезекииля. Я также установил, что он воспользовался информацией, содержащейся в ней, для изнурительной реконструкции плана храма Соломона. Почему? Да потому, что он был убежден, что построенное для хранения ковчега завета великое здание являлось чем-то вроде криптограммы Вселенной. Если бы ему удалось расшифровать эту криптограмму, он, узнал бы мысли Бога.

Составленный Ньютоном план храма сохранился в библиотеке колледжа Бейбсона. Ученый XVII века изложил другие свои «теологические» находки и наблюдения в частных записках, насчитывающих более миллиона слов. В середине XX века эти довольно удивительные рукописи увидели свет и были приобретены на аукционе Джоном Мейнардом Кейнсом. «Ньютон не был первым представителем эры разума, — заявил явно взволнованный экономист, выступая в Королевском обществе, — он был последним из магов, последним из вавилонян и шумеров, последним великим умом, который глядел на мир теми же глазами, что и те, кто начал создавать наше интеллектуальное наследие немного менее десяти тысячелетий назад». Кейнс весьма тщательно изучил рукописи Ньютона и пришел к заключению (весьма важному, на мой взгляд), что Ньютон воспринимал

«всю Вселенную и все, что в ней есть, как головоломку, как тайну, которую можно прочитать, приложив лишь чистую мысль к определенным фактам, к определенным мистическим ключам, которые Бог спрятал в мире, дабы позволить тайному братству что-то вроде философских поисков сокровищ. Он верил, что эти ключи можно найти отчасти в данных неба, отчасти в строении элементов и, отчасти, в определенных трудах и преданиях, передаваемых братьями по неразрывной цепи, уходящей к изначальному загадочному откровению».

И это действительно так! И хотя я знал, что, быть может, никогда не смогу доказать, что упомянутые «братья» были непосредственно связаны с загадочными — преданиями о боге Луны Тоте и с теми учеными и цивилизаторами, что были «спасены из воды», я чувствовал, что по крайней мере имеется достаточно оснований, подтверждающих один интригующий факт. Делая величайшие открытия, Ньютон неоднократно указывал, что использует при этом не только собственную гениальность, но и некое очень старое и секретное хранилище мудрости. Однажды он заявил без обиняков, что, например, изложенный в его «Началах» закон тяготения не нов и был известен и полностью понятен еще в древние времена, а он пришел к нему, расшифровав священную литературу прошлых эпох. В другом случае он описывал Тота как приверженца системы Коперника. Еще раньше он поддержал немецкого физика и алхимика Михеля Майера (1588–1622), утверждавшего, что на протяжении всей истории все истинные адепты науки получали свои знания от египетского бога Луны.

Среди прочих любопытных фактов я обнаружил, что Ньютон был поражен тем, что «среди древних народов существовали общие предания о потопе», и проявил немалый интерес к библейскому утверждению, что Ной был общим предком всего человечества. Больше того, несмотря на свою преданность религиозным убеждениям, Ньютон временами, казалось, воспринимал Христа скорее как особо одаренного человека и интерпретатора плана Бога, нежели как сына Бога. Самым же очаровательным мне показалось то, что центральной фигурой в теологии Ньютона и в его концепции ранней науки был не кто иной, как пророк Моисей, которого он воспринимал как посвященного — в тайны Вселенной, мастера алхимии и свидетеля двойного откровения Бога (выраженного в Его слове и Его делах).

За много веков до нашего просвещенного времени, верил Ньютон, Моисей знал, что материя состоит из атомов и что эти атомы тверды, крепки и неизменны: «тяготение присуще и атомам, и телам, из которых они состоят; тяготение пропорционально количеству материи в каждом теле». Ньютон также рассматривал рассказ о творении в Книге Бытие — приписывавшийся Моисею — как аллегорическое описание алхимического процесса:

«Древний теолог Моисей, описывая и излагая самую удивительную архитектуру этого великого мира, говорил нам, что дух Бога двигался над водами, которые были беспорядочным хаосом, или массой, сотворенной прежде Богом».

Позже, ссылаясь на усилия алхимиков, великий английский ученый добавлял:

«Как мир был сотворен из темного хаоса рождением света и отделением эфирного небосклона и вод от земли, так наша работа родит начало из черного хаоса и его первую материю через разделение элементов и освещение материи».

И последнее, но не менее важное: я считал неслучайным, что любимым местом Ньютона в Библии было то, где делается намек на существование некой формы тайного знания, доступного только посвященным:

«…И отдам тебе хранимые во тьме сокровища и сокрытые богатства, дабы ты познал, что Я Господь, называющий тебя по имени, Бог Израилев» 195 .

195

Ис. 45:3.